Ольга Табоякова - Все дороги этого мира
В отличие от Хэсса, который пребывал в благодушном настроении, Саньо был напряжен до предела, но тоже наблюдал. Саньо наблюдал за Богартой, которая сверялась с картой, намечая путь. На Богарту неприязненно поглядывал Инрих, но женщина держалась ровно. Она чувствовала каждой клеточкой своего тела постоянный взгляд Солнечного.
- Саньо, - актер вздрогнул от неожиданного обращения Инриха.
- Что?
- Почему бы тебе с ней не поговорить?
- Что?
- Саньо, перестань пялиться на нее, как мальчишка, - Инрих смутил ведущего актера.
- Что?
- Саньо, она живой человек, перестань ее выставлять в таком свете. Вся труппа уже судачит.
- Что?
- Саньо, - Инрих безнадежно махнул рукой и слез с его повозки.
- И как? - тут же спросил директора пронырливый драматург
- Что толку разговаривать с человеком, который на все твои слова только переспрашивает "Что? Что? Что?", - вздохнул Инрих.
Богарта решила разрушить эту стену молчания, она слышала наставления Инриха. Женщина подъехала к повозке Саньо.
- Можно?
Саньо протянул руку, и женщина оказалась рядом с ним. Дальше разговор не клеился, что сказать друг другу они не знали. Ситуацию спасли Илиста и Одольфо. В очередной раз приме не понравилось что-то в постановке, которую сочинял Одольфо, и ему досталось. Илиста носилась за драматургом, заставляя того вслух прочитать ту галиматью, которую он написал.
- Как я могу обнаженная сидеть на лошади с мечом в руках и вздыхать о любви? - кричала Илиста. - Ты сам голым задом сядь на лошадь сначала, - требовала она у драматурга. - Какая там любовь?
Одольфо верещал, что перепишет эту сцену, Илиста требовала переписать всю ее роль.
Саньо и Богарта посмеялись над очередными приключениями знаменитого драматурга, и лед был сломлен.
- Саньо, ты не смотри на меня так, - попросила Богарта.
- Я буду смотреть, пока ты не разрешишь прикоснуться, - не задумываясь, ответил Саньо.
Этот трудный разговор убедил Саньо, что Богарта самая смелая женщина в мире, а Богарту, что Саньо самый невозможный мужчина на свете.
Впереди по этой же дороге шли двое: учитель и его ученик. Учитель шел в Темные земли и туда же вел своего ученика. Дорога всячески задерживала их, желая, чтобы они встретились с труппой. Труппа скоро должна была нагнать эту пару.
Линай в свои шестьдесят семь лет был еще крепким типом. Возраст выдавала длинная борода, заплетенная в косички. Густая белесая грива волос, создавала нимб над Линаем, что производило впечатление на его учеников.
Линай шел в Темные земли. Тридцать лет поисков, изучения Темных земель привели к тому, что Линай был уверен, что он знает, что такое в Темных землях и как это получить.
Тонкие кожаные сапожки его ученика Эльниня запылились, а учительские сияли, как только что начищенные. Линай имел привычку гонять своих учеников, указывая на обувь, и говорить, что к настояще-е-е-му просветленному даже пыль не пристает.
- Учитель Линай, - Эльнинь был сверх почтительным к своему просветленному учителю.
- Да, ученик, - Линай всячески подчеркивал статус Эльниня.
- Учитель Линай, а как скоро мы придем к Темным землям? - Эльнинь набрался смелости, чтобы спросить учителя об этом впервые за двадцать дней пути.
Линай сверкнул глазами из под шапки просеребренных волос:
- Скоро, ученик. Лучше повтори мне мантры спокойствия и подчинения.
Эльнинь стал механически проговаривать мантры спокойствия и подчинения.
- Отлично, - прервал его на средине учитель. - Найди место, разведи огонь, помойся в речушке. Сегодня мы проведем обряд поиска земли. Ты первый раз за три года ученичества увидишь его, и даже сможешь мне помочь.
Эльнинь преисполнился благоговения и ринулся выполнять все указания своего учителя. Линаю было приятно учить столь покорного и исполнительного мальчика семнадцати лет. Линай еще в сорок лет понял, что учеников надо брать в отроческом возрасте, чтобы они всецело могли подчиниться своему учителю.
Линай собирался провести еще один обряд, помимо поиска земли. Он хотел просить о помощи в трудном пути, для достижения следующей ступени от просветленного к избранному. Ученику он не собирался говорить об этом.
Обряд поиска следовало провести пока солнце не село. Линай кинул в огонь мелкие монеты, огонь застыл, и изменил цвет на черный. Эльниню было страшно смотреть, как огонь пылает черным.
Линай одобрительно улыбнулся:
- Ты должен достать из огня монету. Всего одну, - велел он ученику. - Боли не бойся. Читай мантры спокойствия и покорности.
Боль обожгла правую руку Эльниня, сжирая его кожу. Монетка оказалась на ладони учителя. Эльнинь не смел закричать, но слезы катились по его лицу.
Линай, не обращая на ученика внимания, стал петь над монетой. Она рассыпалась в пыль. Из пыли поднялось небольшое облачко, которое сформировало образ глаз и рта.
- Скажи нам о Темных землях? Предчувствую, что держат меня здесь, и не пускают вперед, - обратился Линай к возникшему образу.
- Держат, но ты сам не беги. Помощь к тебе идет, - ответил образ.
Линай удовлетворенно поднял брови, он верил в свою просветленности, а теперь уже в будущую избранность. Пыль осыпалась, на ладони Линая лежала монетка.
- Так, теперь дай свою руку, - потребовал Линай у ученика.
Эльнинь протянул правую, которая была обожена. От прохлады рук учителя боль у Эльниня стала стихать.
- Скоро пройдет, ученик. А теперь дай левую.
Линай ножом полоснул по ладони ученика, кровь потекла в черный огонь. Шепота учителя над огнем Эльнинь не разобрал, но ответ он услышал четко.
- Стать тебе избранным после ученичества, - пропел огонь.
Линай от удовольствия зажмурил глаза. Долгое время Линай боялся спрашивать о достижении своей цели, но огонь подтвердил, что он находится на верном пути.
Дорога с удовольствием разговаривала с этим странным человеком, но отвечала она для того, который все делал. Дороге не суждено разобраться в сложностях человеческих взаимоотношений. Она воспринимала, если делает, то главный.
Оставив этих людей, которые стали думать о вполне насущных вещах, типа еды, дорога стала подслушивать. Она еще только училась подслушивать мастеров из Темных земель. Если бы на совете был Великий Мастер, то дороге нипочем не удалось бы это сделать. Мастер, который общался с дорогами сидел во главе стола. Дорога не знала, как его зовут, и никогда об этом не задумывалась. Она звала его молодой Мастер, чтобы как-то отличать от других мастеров. Были еще Мастер Сыч и Мастер Линч. Оба старые развалюхи, с трясущимися головами, но еще полные задора и огня.
