Орсон Кард - Отец камня
Демвур разозлился еще сильнее, но взял себя в руки.
— Ты мог бы не снимать нижнюю одежду до тех пор, пока верхняя не станет чистой.
Ручеек лишь вздохнул.
— У тебя нет нижней одежды? — Это, кажется, позабавило Демвура.
— Я не младенец, — буркнул Ручеек.
Должно быть, это оказалось очень смешным. Но, нахохотавшись, Демвур снова стал выговаривать ему.
— У нас в фильтрованной воде не стирают.
Он показал Ручейку на кран, расположенный на цистерне, из которого вода лилась, не проходя через фильтрующий камень. Оттуда она текла куда быстрее, и кувшин мигом наполнился.
— Он голый! — весело сообщил Эбб, когда Демвур, возвращаясь в дом, прошел мимо него.
Так Ручеек узнал еще одну вещь: если снять одежду, люди вокруг делаются чокнутыми. В деревне одежду носили ради тепла. Скромность волновала только девчонок, и то лишь тогда, когда они вступали в определенный возраст. Летом мужчины часто работали в полях нагишом. Это было частью жизни: в жару человек снимает с себя одежду — так же, как стрижет овцу. Интересно, что они делают тут, в городе? Потеют в своих вещах, чтобы они начали вонять? Неудивительно, что им приходится постоянно мыться.
Ручеек отнес полный кувшин обратно в купальню. Жаворонок по-прежнему терла белье. Ручеек вылил воду из лохани в вымощенную каменными плитами сливную яму. Жаворонок подскочила, вскрикнула и стала собирать белье.
— Дурак! Мне теперь придется стирать все заново! Деревенщина!
— Ты забрала у меня воду и стиральную доску, даже не спросив, — огрызнулся Ручеек. — Я думал, тут так положено.
— Я стираю вещи хозяина!
— А я стираю вещи, которые мне велел постирать Демвур, — отозвался Ручеек, — Ты первая начала делать гадости. Если хочешь ладить со мной, относись ко мне справедливо. Тогда и я буду вести себя так же. Сейчас я собираюсь выполоскать свою одежду. А потом делай что угодно.
И тут Ручеек заметил, что Жаворонок уже вытащила его одежду из лохани и выбросила, но не на чистые известняковые плиты, а на землю. Девушка проследила за его взглядом и покраснела. Этого было достаточно: Ручеек понял — она сожалеет о своем необдуманном поступке.
— Спасибо, что помогла мне получить это место, — сказал он, — Даже если ты до конца жизни будешь наказывать меня за то, что я неправильно выразился, хоть я и не имел в виду ничего плохого, и за то, что я стираю одежду так, как принято у нас в горах, я все равно буду тебе благодарен за помощь. Я у тебя в долгу и не стану больше выливать твою воду, когда ты стираешь. Извини. Я был не прав.
С этими словами Ручеек подобрал свою одежду и принес обратно. Жаворонок доливала воду, поджав губы и не поднимая глаз. Ручеек положил одежду в лохань и присел, собираясь отстирывать все заново. Но Жаворонок переложила ее на стиральную доску и принялась тереть.
— Я сам, — запротестовал Ручеек.
Но Жаворонок, не обращая на него внимания, продолжала.
— Я не хочу, чтоб ты мне прислуживала, — упирался Ручеек.
— Отойди куда-нибудь в сторону, пока я выстираю твою одежду, — раздраженно бросила девушка. — Хоть притворись, что у тебя есть скромность!
Ручеек подчинился и прислонился к каменной ограде сада так, чтобы между ним и Жаворонком оказалось дерево. Он подумывал забраться на стену и взглянуть что там, на другой стороне, но решил, что лазание по стенам голышом не соответствует представлениям Жаворонка о скромности. Ручеек слышал, как она выкручивает его мокрую одежду и расплескивает воду по каменным плитам.
Через некоторое время Жаворонок принесла штаны и рубаху и, все еще отводя взгляд, протянула Ручейку. Он забрал рубаху и натянул на себя.
— Вот, я теперь прикрыт, — сообщил он.
— Штаны надень! — буркнула девушка.
Ручеек забрал штаны, но подпоясываться шнурком не стал; во влажном виде они и так достаточно хорошо держались, а завязывать шнурок мокрым ему не хотелось — так ведь потом и не снимешь. Одевшись, Ручеек вернулся к лохани.
— Уходи, — отчеканила Жаворонок.
— Жаворонок, — начал Ручеек. — Я не прошу твоей дружбы. Пожалуйста, просто позволь мне помочь тебе — ты ведь задержалась из-за меня.
— Я сама справлюсь.
— Я могу выкручивать белье, — предложил Ручеек. — Или подливать воду — если стирать ты мне не разрешить.
Вместо ответа Жаворонок сунула ему пару мокрых подштанников. Ручеек выкрутил их и повесил, куда она указала, на одну из веревок, протянутых между деревьями.
Когда большая часть вещей была развешана, Жаворонок наконец обратилась к нему.
— Знаешь, это была напрасная трата времени — затаскивать ту дурацкую сову обратно на крышу кухни.
— А что, она не действует?
— Мыши живут внутри кухонных стен и не видят эту сову, — произнесла Жаворонок. — А птицы сюда не летают.
— Но это же значит, что она действует!
— Нет, это значит, что птицы здесь не бывают, вне зависимости от совы.
— А почему?
— Они ожидают, что я буду кормить их и заботиться о них, а я не могу, — объяснила Жаворонок, — Поэтому я попросила их не прилетать, — Девушка с вызовом посмотрела на Ручейка.
Ручеек серьезно кивнул.
— Так значит, ты друг птиц.
— Я никакой не маг, — запротестовала девушка, — Я просто хорошо лажу с птицами.
— Да, друг птиц, — повторил Ручеек. — Я никому не разболтаю.
— Им тут еще и из-за этого трудно найти слуг. Никому не хочется признавать, что у них нет магии — хоть капли. И люди первым делом выставляют ее напоказ или просто хвастают, если нечего выставлять. Птичья магия никак не связана с камнем, и птичьим магам никто не запрещает появляться в Митерхоуме. Хоть это и бессмысленно и вреда с этого нет, но Демвур не желает видеть среди прислуги ни одного мага.
— Из страха, что он обучится каменной магии?
— Из-за той великой войны, — произнесла Жаворонок, — Когда вериллиддские солдаты явились сюда, чтобы принудить Митерхоум снова сделаться частью империи Иллидд, здешние водяные маги им отказали. Дело в том, что когда Иллидд был великой империей, им правил Мидцерллидд, а Вериллидд находился в подчинении.
Ручеек видел, что Жаворонок пытается припомнить всю историю — особенно это было ясно по тому, как она произносила двойное «л» в слове «Иллидд» — на старинный манер, с легким придыханием. Это был язык сказаний. Ручеек надеялся, что повествование не затянется надолго. Очень уж он устал. А еще он много пил во время ужина, и теперь ему настоятельно требовалось облегчиться.
— У армий Вериллидда были собственные маги света и маги металла, а Митерхоум мог поднять в свою защиту лишь мечи из обсидиана. Потому-то в тот день кровь священного леса смешалась с кровью героев. А в темное время маги света превратили ночь своих туннелей в день и таким образом подкопались под могучие западные стены Митерхоума.
