Ксандр Лайсе - Я вышла замуж за сатану
— А где Эльвира? Куда ты её дел? — холодно поинтересовалась Астарта.
— Она — в небытие, — мальчик, словно устыдившись своего поведения, зло потёр глаза кулаками. — Но это не я. Не я её туда отправил.
— Знаю, — спокойно отозвалась девушка. — Ты этого и не смог бы. Но, по-моему, ты сделаешь всё, чтобы появилось Дитя.
— Да! Да! — глаза мальчика вспыхнули зелёными искрами, на губах заиграла улыбка. — Я хочу Дитя! Хочу безраздельно властвовать здесь! Земля — моя. Она моя по праву.
— Пока ты не родился — прав у тебя нет, — жёстко проговорила Астарта. — Запомни: я слежу за тобой. Если ты сделаешь ещё хоть один шаг против воли Миктиана — обещаю, он узнает обо всём.
На столе мелодично зазвонил массивный телефон, напоминающий о первых десятилетиях телефонной связи. Астарта решительно подошла к антикварному устройству и сняла трубку.
— Передай своему господину, — прохрипел в динамике грубый голос. — Если он хочет ещё раз увидеть свою даму живой — пусть вернёт нам из небытия Эльвиру! — на том конце провода повесили трубку.
— Ну? Ты всё слышал? — девушка резко обернулась к мальчику.
— Да, — всхлипнул он.
— Видишь, к чему привели твои детские интриги!
Мальчик снова всхлипнул, и испаряющиеся слёзы опять покатились из его глаз.
— Ты ведь даже не знаешь, кем будет Дитя, — проговорила Астарта чуть менее жёстко. — Может быть — ты, а может — и нет. Никто этого не знает, — она погладила всхлипывающего мальчика по голове. — Больше не делай глупостей, — он согласно кивнул, блестя полными слёз глазами. — Ну что ж, начнём расхлёбывать то, что ты заварил, — примирительно вздохнула девушка.
Она вышла на середину кабинета, глубоко вдохнула и — выдохнула. Тугая струя огня вырвалась из губ Астарты и, завившись миниатюрным смерчем, сгустилась в невысокую — чуть выше самой девушки — фигуру. Пламя быстро растаяло, и перед ней оказался стройный красавец с нежным лицом подростка и проникновенным взглядом. Густые светлые волосы до плеч, футболка и широкие штаны со множеством карманов дополняли картину цветущей юности.
— Слушай меня, Берен! — грозно начала Астарта, голос которой изменился и теперь звучал торжественно, как голос судьи, зачитывающего свой вердикт приговоренному. Тот от души расхохотался.
— Это ты послушай! — его по-юношески звонкий голос вибрировал на высоких нотах. — Я знаю, зачем ты меня вызвала, но ты ничего мне не сделаешь. Иначе Лара умрёт, а это не входит в твои планы, не так ли? — его глаза по-прежнему горели добротой и нежностью.
— Вот оно что, — девушка не казалась удивлённой. — Значит, эти мальчишки пляшут под твою дудку.
— Естественно, — снова засмеялся Берен, запрокинув голову, и его светлые волосы рассыпались по плечам. — И, ты должна признать, у них хорошо получается!
— Что? Решил захватить власть? — насмешливо спросила Астарта.
— Ты же знаешь, это невозможно, — рассмеялся юноша, присаживаясь на краешек стола Миктиана. — Я не могу. А вот кое-кто… кое-кто — может. Есть одно такое старое-старое предание… — Берен на секунду залюбовался «Поцелуем» Эрнста. — Его, собственно, никто и не помнит. Кроме меня. Может, ещё ангелы… Короче, — он посмотрел прямо в глаза девушке. Впервые — без всякого намёка на улыбку. — Освободите Эльвиру, или Лара умрёт.
Глава 11
Рисунки на обоях изображали игрушечных мишек с повязанными на шею бантиками, цветочки с разноцветными лепестками и толстых розовощёких пупсов с умильными глазками. Развешанные на стенах ночники давали тихий уютный свет, в котором, однако, было отчётливо видно все разбросанные по застеленному мягкими матами полу распашонки, упаковки подгузников и неимоверное количество игрушек. Чего только тут не было: плюшевые звери — как обычные, так и не совсем понятных пород, яркие кубики, пирамиды и многогранники, огромные разборные модели машин, кораблей и самолётов, а так же — ещё каких-то аппаратов, неизвестно для чего предназначенных. Несколько резиновых надувных кругов, шаров и жилетов, накаченных и полусдувшихся, лежали в углу.
С высокого потолка свешивались изображения планет, звёзд, птиц и сложных геометрических фигур, слегка мерцающих своими фосфоресцирующими гранями. Яркие зелёно-оранжевые часы красовались на дальней стене. Откуда-то лилась негромкая убаюкивающая музыка.
Одним словом — это была детская.
Миктиан расположился на заменявшем кресло огромном мешке с мягким наполнителем, принимавшем удобную для усевшегося форму. Он с усмешкой наблюдал за Михаилом, который с погремушкой в руках, приговаривая что-то в полголоса, качал установленную на специальных шарнирах колыбельку, из которой временами доносились вздохи и сладкие причмокивания. Усмешка на лице Миктиана становилась всё шире и откровенней. Наконец он не выдержал и расхохотался.
— Просто очаровательное зрелище! — Баст не без труда выбрался из мягкой ложбинки, образованной мешком-креслом, и встал на ноги.
— Он тебя слышит! — приложив к губам палец, прошептал Михаил, кивая на колыбель, задёрнутую тонкой, но непрозрачной занавеской.
— Теперь нет, — констатировал Миктиан, щёлкнув пальцами.
— Ты?! — по привычке шёпотом возмутился Михаил.
— А что я? Я никогда не был паинькой. Можешь потом свалить всё на меня, разрешаю, — он снова засмеялся. — Всё, переставай шептать, нянюшка, маленький не проснётся!
Михаил молча бросил на него полный осуждения взгляд.
— Часто он так? — примирительным тоном спросил Миктиан, подходя к колыбели.
— Только когда очень сильно устанет, — по-отечески тепло проговорил Михаил. — У всех свои способы расслабиться, — добавил он уже суше, а потом насторожился. — Зачем ты пришёл?
— Ты знаешь, что случилось с Ларой? — тон Миктиана тоже изменился.
— Так… в общих чертах, — Михаил неопределённо помахал рукой, от чего зажатая в ней погремушка зашелестела. Но Миктиан оставался серьёзным.
— Тогда верни Эльвиру.
— Не могу, — развёл руками Михаил, и погремушка снова ожила. — Ты же знаешь предание.
— Как вы меня уже достали с этим Дитя! — закатив глаза, помотал головой Миктиан.
— Я не о нём, — со значительным видом поднял погремушку Михаил.
— Нет? Ну, надо же! — с ироническим удивлением всплеснул руками Баст. — Уже прогресс.
— Это предание куда более древнее. У вас его наверняка никто не знает, а те, кто знали… — Михаил покосился на колыбель.
— Да? Это уже интереснее, — Миктиан поднял бровь. — Может, просветишь меня, о чем это предание?
