Фриц Лейбер - Мечи Ланкмара
– Решил помириться, а, чернушка?
В ответ на это котенок вспрыгнул ему на грудь, вонзил коготки в голое плечо Фафхрда и, сверкая очами, словно черный палач, до крови расцарапал ему челюсть, после чего, пробежав по головам изумленных матросов, прыгнул на грот и быстро полез вверх по надувшейся коричневой парусине. Кто-то швырнул в маленькое черное пятнышко кафель-нагелем, однако не попал, и котенок благополучно достиг тола мачты.
– Дьявол бы разодрал всех этих котов! – сердито закричал Северянин, смачивая слюной разодранный подбородок. – Отныне мои любимые животные – это крысы.
– Мудрые речи приятно и слушать, – стоя в кружке восхищенных матросов, весело воскликнула Хисвет и добавила: – Я имею удовольствие пригласить вас и вашего собрата по оружию на ужин, который состоится у меня в каюте через час после заката. Таким образом мы в точности выполним суровый наказ Слинура относительно того, чтобы я и Белые Тени находились под вашим неусыпным наблюдением.
Хисвет сыграла на своем серебряном флажолете короткий сигнал и в сопровождении девяти крыс скрылась в каюте. Две сражавшиеся на жезлах крысы в красных одеждах тут же бросили поединок, не определив победителя, и поспешили с палубы за хозяйкой сквозь толпу, которая в восхищении расступалась перед ними.
Быстро шагавший куда-то Слинур остановился и стал наблюдать. Шкипер «Каракатицы» был поставлен в тупик. За какие-то полчаса белые крысы превратились из жутких чудищ с ядовитыми зубами, угрожавших всему каравану, в популярных, смышленых и безвредных зверьков-клоунов, которых матросы «Каракатицы», похоже, считали теперь живыми талисманами. Слинур напряженно, но пока безуспешно пытался разобраться, как это случилось и почему.
Льюкин, все еще очень бледный, проследовал за последним из раздосадованных солдат (в их кошелях заметно поубавилось серебряных смердуков, из-за того что их уговорили держать пари на невыгодных условиях) в длинную шлюпку «Акулы», пройдя мимо Слинура как раз в тот момент, когда шкипер собрался с ним посоветоваться.
Слинур выпустил накопившееся раздражение, грубо велев матросам прекратить бесцельное шатание по палубе, и те охотно послушались его и разошлись по местам с дурацкими и счастливыми улыбками на губах. Проходившие мимо Мышелова подмигивали ему и как бы невзначай притрагивались к пряди волос, спускавшейся на лоб [в знак того, что им удалось воспользоваться случаем, – в некоторых странах время изображают в виде лысого старца с единственной прядью волос на лбу]. «Каракатица» продолжала бодро бежать на север в половине полета стрелы от «Тунца», но теперь она рассекала воду немного быстрее: западный ветер усилился и на бизань-мачте поставили парус. Весь караван настолько прибавил ходу, что шлюпка с «Акулы» никак не могла нагнать галеру, хотя Льюкин понукал гребцов не переставая, и в конце концов со шлюпки просигналили «Акуле», чтобы та подождала ее. Маневр дался галере нелегко, поскольку волнение разыгралось, и только к закату, идя на веслах и парусах, галера заняла свое место во главе каравана.
– Сегодня ночью Льюкин не станет слишком спешить на помощь «Каракатице», да и вряд ли сможет, – сказал Фафхрд Мышелову, когда они расположились у правого борта, ближе к грот-мачте. Открытой ссоры между ними и Слинуром не произошло, однако друзья предпочли оставить шкипера на юте, где он, стоя подле рулевых, секретничал о чем-то со своими тремя офицерами, которые потеряли деньги, доставив на Льюкина, и теперь были всецело на стороне шкипера.
– Неужто ты думаешь, что сегодня ночью нам будет грозить эта опасность? – с тихим смешком отозвался Мышелов. – Мы ведь давно миновали Крысиные скалы.
Фафхрд пожал плечами и, нахмурясь, проговорил:
– Быть может, мы зашли чуть дальше, чем следовало бы, поддерживая крыс.
– Возможно, – не стал возражать Мышелов. – Но ведь ради их очаровательной хозяйки можно слегка и прилгнуть, и даже более того, – а, Фафхрд?
– Она отважная и милая девушка, – осторожно ответил Северянин.
– И ее служанка тоже, – подхватил Мышелов. – Я видел, с каким восхищением смотрела на тебя Фрикс из дверей каюты, когда ты одержал победу. Роскошная девчонка. Некоторые мужчины в данном случае отдали бы предпочтение служанке – разве нет, Фафхрд?
Не глядя на Мышелова, Северянин отрицательно покачал головой.
Мышелов смотрел на Фафхрда и раздумывал, стоит ли сделать Северянину предложение, созревшее у него в мозгу. Он не был вполне уверен в искренности чувств, которые испытывал Северянин к Хисвет. Он знал, что его друг по натуре достаточно сластолюбив и сокрушался накануне о том, что они не успели пофлиртовать в Ланкмаре. Однако он знал и о романтической черточке в характере Фафхрда, которая порой была тоньше самой тонкой нити, а порой вырастала в шелковую ленту в лигу шириной, о которую могла запнуться и тем самым погубить себя целая армия.
На юте Слинур совещался с коком относительно (так решил Мышелов) ужина Хисвет (а значит, и его, и Фафхрда тоже). Мысль о том, что Слинуру приходится забивать себе голову развлечениями трех людей, оставивших его с носом, заставила Мышелова ухмыльнуться и подстрекнула решиться на сомнительный шаг, о котором он только что раздумывал.
– Фафхрд, – прошептал он, – давай сыграем в кости на то, кто из нас будет добиваться благосклонности Хисвет.
– Да ведь Хисвет еще совсем девочка…. – с упреком в голосе начал было Фафхрд, но тут же осекся и в задумчивости закрыл глаза. Когда он их открыл, в них светилась добродушная улыбка. – Нет, – мягко сказал он, – я действительно считаю Хисвет настолько своенравной и причудливой, что от любого из нас потребуется немало усилий и хитрости, чтобы убедить ее в чем-либо. Да и кто знает, в конце концов? Играть в кости на благосклонность такой девушки – это все равно что держать пари на то, когда расцветет ланкмарская ночная лилия и в какую сторону будет повернут ее цветок, на север или на юг.
Мышелов хмыкнул и, дружески ткнув Фафхрда пальцем под ребро, сказал:
– Узнаю своего проницательного и верного друга!
Фафхрд взглянул на Мышелова, и внезапно у него в голове зародилось черное подозрение:
– Не вздумай пытаться напоить меня сегодня вечером, – предупредил он, – или подсыпать мне в вино опиум.
– Но, Фафхрд, уж ты-то меня знаешь, – с добродушной укоризной ответствовал Мышелов.
– Вот именно, – язвительно отозвался Фафхрд.
И снова, вспыхнув изумрудом, солнце скрылось за горизонтом, высветив на миг кристально-чистое небо на западе, однако таинственная туманная пелена, превратившаяся в сумерках в черную стену, продолжала двигаться параллельно каравану, примерно в лиге к востоку.
