Лайон де Камп - Сталь и Змея (=Конан-Варвар)
Их обнаженные тела блестели в свете очага. Она обвивалась вокруг него, обжигая Конана дыханием страсти. Конан был охвачен столь пылким желанием, что оно граничило с болью. Все мысли улетучились. Он чувствовал, что ее пальцы впиваются в спину и гладят его непослушные волосы, но он был полностью поглощен своей страстью. Когда страсть приблизилась к апогею, женщина издала слабый стон и проговорила звериным шепотом:
— В Шадизаре, в Заморе, в центре мира ты найдешь то, что ищешь. Глупец ты будешь, если пойдешь… Только глупцы ищут свою собственную смерть…
Затем, сотрясаясь в неистовой пляске, они насладились друг другом.
Через мгновение что-то заставило Конана открыть глаза, и ужас сменил его недавнее возбуждение.
— Кром!.. — чуть слышно прошептал он.
Он все еще держал женщину в своих объятиях, но теперь он с ужасом увидел, что ее белые зубы удлинились и стали подобны волчьим клыкам, губы и грудь посинели, а пальцы, стиснувшие его плечи, превратились в когти какой-то ужасной хищной птицы. Темный дым струйкой поднимался из ее ноздрей, а язык стал раздвоенным, как у змеи.
Объятия любви оказались когтями неминуемой смерти. Конан попытался освободиться от ужасного существа, которое, словно гигантская змея, обвило его железным кольцом. Когда чудовище подняло веки, на него посмотрели узкие дьявольские зрачки, и он понял, что вся его сила не сможет избавить его от страшной участи.
Тогда Конан вспомнил то, чему научил его Улдин, когда он был гладиатором. Дьявольская женщина все сильнее сжимала его, но Конан не сопротивлялся. Внезапно он изогнулся, покатился с ней к огню и прижал ее чешуйчатую спину к пылающим углям. Ее длинные волосы, извивающиеся словно живые змеи, зашипели и вспыхнули.
Пронзительно крича, чудовище старалось вырваться из пляшущих языков пламени. Потом оно съежилось и почернело, а струя разноцветного пламени рассыпалась дождем искр. Из сожженного дотла тела поднялся и закружился по комнате невесомый огненный шар, на мгновение озарив шкуры и черепа животных. Дверь, как бы под давлением невидимой руки, отворилась, и огненный шар укатился прочь в темноту. Уменьшающаяся огненная точка, как падающая звезда, быстро исчезала вдалеке. Вместе с ней затухал и протяжный крик агонии.
Обливаясь холодным потом, ослабевший от недавнего напряжения молодой киммериец рухнул на колени и начал ощупью искать свою одежду.
— Кром! — воскликнул он и крепко выругался.
Ночной ветер, ворвавшись в комнату через открытую дверь, развеял запах паленой кожи. Огонь в очаге погас, но угли все еще тлели.
Когда Конан поднялся, чтобы закрыть двери и защититься от холодного ветра и злых сил, которые кишат в ночи, его взгляд упал на съежившееся существо, в встревоженных глазах которого отражался красный свет пламени. Измученный ведьмой, Конан совсем забыл о несчастном создании, загадочно смотревшем на него.
— Еды! — простонал узник. — Я умираю от голода, варвар! Я уже много дней ничего не ел.
— Кто тебе сказал, что ты ее сейчас получишь? — нахмурился Конан. — Что ты здесь делаешь?
— Я обед для волков, любимцев ведьмы. Она околдовала меня и привязала здесь. Оставь мне хоть немного еды, чтобы, когда придут волки, у меня были силы умереть сражаясь, как подобает мужчине.
— Кто ты? — спросил Конан.
Маленький человечек поднялся и с достоинством, которое так не вязалось с его жалким положением и лохмотьями, посмотрел на Конана:
— Я Саботай, гирканец из рода Керлайт. В былые дни стрелок из лука, убийца и вор.
Конан оглядел гирканца. Он был маленького роста, тощий, как хорек, но весь его внешний облик: посадка головы, разворот плеч — выдавали не только хитрость и коварство, но и вызывающую храбрость и даже благородство. Конан с удовольствием отметил про себя, что этот человек, которому ничего не стоит солгать в лицо, похоже, никогда не ударит тебя в спину.
Черные глазки смотрели на киммерийца с надеждой. Конан зашел в дом, нашел там ключи и при свете луны снял с узника кандалы. Маленький человечек, криво усмехаясь, неровной походкой направился к открытой двери, потирая свои затекшие члены.
Конан махнул ему, приглашая войти.
— Ешь и пей, — пробурчал он.
Пока Саботай раздирал зубами остатки ужина и с жадностью пил вино, киммериец бродил вокруг дома, собирая вещи, которые могут ему пригодиться, или те, которые просто нравились ему: серебряный широкий пояс, ножны для его меча, бриллиантовые браслеты, причудливые подвески и одежду из тяжелого меха с капюшоном взамен невыделанных волчьих шкур, которые уже начали подгнивать.
День только занимался, бескрайняя голая равнина была чуть освещена, когда Конан распахнул дверь, чтобы посмотреть на рассвет. Серебряный свет переливался на тонком покрывале свежевыпавшего снега. Этот снег вскоре растает под лучами солнца, но пока он закутывал землю в розоватую королевскую мантию. Молодой варвар глубоко вдохнул чистый воздух; ему не терпелось уйти из этого ужасного колдовского места. Он обернулся к Саботаю, который сидел, обняв колени, около догорающего костра.
— Теперь ты свободен. Куда пойдешь? — спросил Конан.
— В Замору, — ответил гирканец, осклабившись. — Столица Шадизар — это город воров, а воровство — моя работа.
— Ты говорил мне, что был воином, — сказал Конан, внимательно изучая гирканца.
— Я из рода военачальников. Ну а поскольку сущность войны в хитрости, я и преуспел в искусстве воровства. — Черные глаза Саботая засверкали. Он посмотрел на Конана с кривой усмешкой.
— Говорят, нездоровая профессия.
— А что ты делаешь, киммериец?
— Я убиваю людей.
Саботай звонко рассмеялся.
— Более жизнерадостно, чем воровство, уж точно! И с более определенным будущим. Воры редко попадаются, а уж если их поймают, то всего лишь избивают. Убийц же распинают.
— Тогда почему же ты был привязан здесь для волков?
— Откуда мне было знать, что я краду у ведьмы! Она колдовством заманила меня в свои сети, как, впрочем, и тебя. Теперь, благодаря тебе, мне не нужно красть.
Конан нетерпеливо стоял у двери, пока Саботай рылся в ведьминых вещах. Он выбросил из сундука меховую одежду, взял лук и колчан со стрелами и привязал к поясу кривой меч в ножнах. Конан с одобрением посмотрел, когда гирканец сгреб оставшуюся еду в мешок и перекинул его через плечо.
Они вместе покинули дом. Перед ними лежали бесконечные холмы, залитые лучами восходящего солнца.
— Я тоже иду в Замору, — коротко сказал Конан.
— Не пойти ли нам тогда вместе? — предложил Саботай. — Хорошо иметь за спиной друга, когда попадешь в переделку.
