Елена Лобанова - Без Предела
Художник-Оружейник не мог себе позволить ругаться на приемную дочь своего нофера, но по всему было видно, что отвлекли его совсем не вовремя и он очень не доволен. Жры ойкнул, но не дернулся, стойко снося манипуляции Сульса.
— Этот выдающийся во всех отношениях представитель орков счел мои картины настолько потрясающими, что пожелал украсить ими непосредственно себя! — Сульс был счастлив. На таком материале он работал впервые, а таким инструментом — тем более. Вместо кисти у него был стилет, которым он колол Жры, а вместо разнообразных красок — только хна и выварка из корней ириса. Шедевр на спине орка обещал быть идеально строгим по части цветового исполнения. — Дня через три, когда заживет кожа, можно будет оценить замысел в целом.
Вайола уже частично его оценила. Сульс время от времени поглядывал на Глиста-второго, который горой возвышался над первым, мелким, на котором распластался Жры. Из присущих этому чучелу черт можно было опознать только клиновидные зубы, да и то с трудом. У бывшего большого выползня клыки заменяли ножи, а они не были черными, в отличие от тех клиньев, которые Сульс вычертил на спине орка. В остальном тварь была впечатляющая. Теперь, если Командующий Жры решит возглавить отступление армии и повернется к ней голой спиной, то неминуемо вызовет обратный эффект. Армия, глянув на наспинное творчество Сульса, в панике ринется обратно в наступление.
— А может ему и спереди что-нибудь изобразить? — Воительница была практична, как всякий гном. Лучше все-таки командир, пугающий врага как положено, а не только отступая. С врагами пока было туго, но раз есть армия, то и враги найдутся.
— Уже! — Сульс гордился своей работоспособностью. Рисовать он мог сутками, всё равно на чём.
— А что там? — Воительница, равно как и все прочие не рисковала обижать нервного художника и самостоятельно предполагать, что он изобразил. Никто пока еще с первого раза не угадывал, а Сульс потом обижался.
— Портрет возлюбленной, конечно!
— Ыё сытырашная вынутрыняя суть! — Прокомментировал Жры.
Похоже, что портрет они уже обсудили. Где Сульс добыл зеркало, чтобы продемонстрировать результат творчества, Воительница догадывалась: там же, где он раздобыл стилет. Не иначе как у самой Правительницы Инэльдэ. Здесь, на втором уровне, располагались её бывшие покои — ныне покинутые, заплесневелые, но иногда посещаемые в память о прежних годах лишений. Зеркало там было, а Сульс всегда шел к цели кратчайшим путем и не исключено, что без разрешения.
— Значит, портрет Таильмэ? — Вайола даже не надеялась, что у Жры появилась другая возлюбленная и спрашивала, просто размышляя, что теперь делать. Так можно и потерять ценного орка. Если Таильмэ узнает, что та самая "внутренняя суть" на груди Жры — она, то следом за орком настанет и очередь художника. Темная попытается убить обоих.
В отличие от большинства жителей подгорий, Вайола одобряла выбор Таильмэ. А точнее — многократные попытки этого выбора. По мнению дочери Искусной Оплодотворительницы "жеребец должен быть породистым, а иначе — на колбасу". Еще она помнила наставления матери, что "выбраковка — это наше всё". Поэтому она не считала ни смешными, ни нелепыми метания Таильмэ между несколькими высокопоставленными персонами. А точнее — четырьмя. Вайола до недавних пор и сама мечтала о несравненном Даэросе, но он к несчастью выбрал Инэльдэ. Воительнице только оставалось поздравить удачливую Правительницу и засвидетельствовать её мудрость. Захомутать такой редкий Полутемный экземпляр с великолепными данными воспроизводства, как по женской, так и по мужской линии — это надо уметь. Инэльдэ сумела.
Из породистых персон на выбор Таильмэ оставались: сын Озерного Владыки Веилас, брат Повелителя Темных Аэрлис, Нэрнис Аль Арвиль — член семьи того же Амалироса и недавно присоединившийся к высоким персонам Разведчик Ларгис как старший родственник Правительницы Инэльдэ. Вот между ними и металась Таильмэ. Иногда она неделями осаждала Нэрниса, потом переключалась на Веиласа. Следующим в списке её предпочтений шел Аэрлис и в качестве жеста отчаяния — Разведчик Ларгис. Последний был к ней явно не равнодушен и ревновал к первым трем. Но это он поддел её шуткой, что Жры не простой орк, а сын вождя, и Тёмная не могла простить ему такого оскорбления. Поэтому её внимание к Ларгису выражалось в капризах, скандалах и прочих способах лечения раненного самолюбия. Воительница и сама бы мстила вечно за намек на союз между ней и орком. Поэтому они с Таильмэ уже год как стали настоящими подругами.
Темная полностью разделяла взгляды Вайолы на всех жеребцов вообще и на имеющихся в наличии в частности. Портрет Таильмэ Ар Тамгиль на груди орка в исполнении Сульса должен был стать страшным оскорблением. Как только этого Жры угораздило в неё влюбиться?
Сначала Таильмэ находила у открытых арок своей комнаты охапки травы, которые Жры считал букетами. Потом он уяснил, что Темные предпочитают камни растениям, и стал таскать булыжники. Таильмэ пообещала пришибить его особенно тяжелым камнем, и Жры перешел на гальку. Сульс давал ему художественные советы, как разглядеть красоту камня. Красоту они рассматривали вдвоем, замачивая окатыши в бадье с водой. Сульс, как художественная личность видел в некоторых то степные просторы, то мрачные закаты над морем. Высыхая, камни становились однообразно серыми, и Сульс изобрел лак. Жры был ему благодарен — камни больше не тускнели. Запах лака не мог соперничать с запахом самого Жры, так что орк воспринимал его как должное. Таильмэ, может быть, и закопала Жры в гальке соответствующего ему аромата, но Правительница Инэльдэ не велела трогать того, кто избавлял несчастного Нэрниса от общения с орками.
Воительница прониклась масштабом будущей трагедии. Таильмэ надо было спасать. Уговаривать Даэроса взять Темную деву в поход к старой Малерне было бесполезно. Это могло лишь отсрочить грядущую неприятность. Жры, расписанный почти по всей поверхности, уже выглядел как внебрачный сын младшего Глиста, нежно облапивший папу. Что там Сульс изобразил спереди, следовало выяснить немедленно. Вайола рискнула:
— А посмотреть на портрет?
Художник был польщен вниманием и решил прерваться и дать отдохнуть стойкому орку.
— Пожалуй, можно. — Он стер тряпкой излишки краски со спины Жры. — Вставайте, Командующий! Искусство нуждается в зрителях!
Жры встал. Воительница ухватилась за косяк. В том, что Оружейник изобразит нечто страшное, она не сомневалась. Но жуткое существо имело одно очень неприятное свойство благодаря животу Жры.
Вайола присмотрелась и поняла, что на сей раз, глаза существа расположены не один выше другого, как обычно выходило у Сульса. Они располагались на одной линии. Еще бы — ориентирами художнику служила грудь Жры, а соски стали зрачками. Поэтому у монстра был волосатый лоб, не менее волосатый страшный нос и сильно беременный подбородок. Губы, изображенные вокруг пупка были настолько неприличны по сути, что Воительница смущенно отвела взгляд. Она предпочла считать, что чудовище вовсе не намерено целоваться, а собирается свистнуть. Художник работал с размахом, поэтому уши монстра терялись где-то в районе волосатых подмышек Жры, а щеки уплывали на слегка обвисшие бока орка. Всё это творчество было подпоясано ремнем и похабно намекало на продолжение где-то в штанах. Воительница мужественно представила себе путь художественной мысли и потрясенно изрекла:
