Юрий Туровников - Король и Шут
— Ну, извини, — пожал плечами обладатель звонкого бубна. — Мы хотели как лучше.
— Да ну вас, — махнул рукой шут и замолчал.
Оставшийся путь проделали в тишине. Едва лес приблизился на выстрел из лука, Прохор соскочил с телеги и поблагодарил музыкантов за помощь. Те помахали ему на прощание и через несколько минут скрылись в чаще.
Прохор постоял немного на дороге, затем обулся и краем поля побрел к опушке. Он понимал, что может плутать бесконечно в поисках пропавших королевских служак, но надеялся, что этого не произойдет. Первым делом он решил осмотреть пасеку, а потом уже поляну, где выращивали ягоды для королевской кухни, а затем грибную делянку. И, конечно же, нужно посетить лесника. Только шут собирался продолжить свое путешествие, как его чуткий слух уловил чей-то крик, который постепенно становился все громче. В конце концов, Прохор увидел мчащегося к нему всадника.
— Стой, злыдня, чтоб тебя! — тот резко остановил коня, подняв клубы пыли. — Думал, не успею.
— Ты чего поперся?! — шут упер руки в бока и из-под бровей посмотрел на дворцового летописца. — Я же велел тебе оставаться в замке.
— А король велел обратное, — тот спрыгнул с кобылы. — Сказал, что негоже отправляться тебе одному. Еще надо все записать для порядка. Вот…
Прохор вздохнул.
— А откуда ты знаешь, что я не вчера уехал?
— Опросил стражу у ворот, что у меня, языка нет? Они же ведут учет: кто входил, кто выходил. Чтобы всегда знать, сколько народу за стенами города.
— Пёс с тобой, но только запомни: слушаться меня во всем. Скажу сидеть — сиди, скажу бежать — беги. Понял?
— Мне все равно, лишь бы живым остаться и сытым, — отмахнулся писарь.
— А вот этого как раз я тебе обещать не могу. Ладно, пошли, скоро вечереть начнет.
Они побрели вдоль опушки леса.
В ветвях деревьев чирикали невидимые птички, где-то настойчиво дятел долбил клювом кору, пытаясь добраться до червяка, где-то угукал филин. Даже кукушка расщедрилась, когда шут решил узнать, сколько лет ему жить. Птица накуковала сто раз, а вот писарю повезло меньше: пернатая гадалка остановилась после второго раза.
Служитель пера и бумаги глупо улыбнулся и отшутился, мол, это она в столетиях посчитала, а сам уже пожалел, что не ослушался королевского указа и поскакал-таки вслед за шутом.
В чаще трещали сухие деревья, на головы то и дело падали то шишки, то желуди. Когда впереди показались шапки ульев и шалаш пасечника, летописец радостно потер руки.
— Наконец-то привал.
— Ты не больно-то радуйся, — охолонил его Прохор. — Если этого обормота тут нет, значит пойдем дальше, искать королевского ягодника и такого же грибника.
— На ночь глядя?!
— Я тебя, кажется, предупреждал. Выражай свое недовольство молча, — шут открыл крышку часов и посмотрел на стрелки. — Времени еще много.
Глубоко в гречишном поле стояло около тысячи ульев, которые напоминали огромный город, только с высоты птичьего полета. Прохор однажды поднимался с изобретателем на воздушном пузыре, поэтому у него было с чем сравнивать. Вокруг кружило бессчетное количество пчел, от которых летописец боязливо отмахивался сорванной березовой веткой. Тем временем шут осмотрел шалаш.
— Пусто, — разбил он надежды писаки на привал. — Придется идти дальше. В лес, мой юный друг!
— Я, между прочим, старше тебя на два года! — недовольно ответил тот.
— Ну, значит, и умрешь раньше, — парировал рыжий хохмач. — Тебя, кстати, как звать-то?
— Фрэд, а тебя?
— Меня — дураком, но ты можешь… Я передумал, никак не зови, главное сам откликайся, — и Прохор, накинув на голову капюшон, шагнул в самую чащу, заслоняющую своими пышными кронами небо.
Летописец начал стонать уже через десять минут. Мало того, что лошадь пришлось оставить на опушке, привязав ее к рябине, ему казалось, что шут специально повел его через бурелом, ямы и болотину, минуя дорогу, просеки и тропинки. Вокруг, не прекращая, жужжали оводы и комары, которые больно кусали и забирались под одежду. То и дело шут отпрыгивал в сторону с криком:
— Осторожно, змея!
Писарь проделывал аналогичную процедуру, но оказывалось, что рыжий плут пошутил, и покатывался со смеху, глядя на испуганное лицо своего спутника. Но больше всего Фрэда раздражала паутина, которую он не успевал утирать с лица. Казалось, что она повсюду, а пауки сошли с ума, плетя свои прозрачные, противные сети.
— Почему мы идем тут, а не как все люди по дороге?
— Потому что ягода растет лучше там, где сыро. Сборщик мог сюда прийти за брусникой, смотри, тут целые заросли!
Летописец посмотрел по сторонам и обнаружил среди травы и папоротника россыпи красных ягод, больше похожих на драгоценные камни, хотя до этого не замечал их вовсе — был занят сражением с насекомыми.
— Убедил, — и он прихлопнул на шее очередного комара. — Долго еще идти?
— Нет, клубничная поляна рядом, только через болото переберемся и все, — ответил шут, ломая ветку орешника. — Сделай себе такой же шест, проверяй перед собой поверхность, а то провалишься. Топь в считанные мгновения утянет, и глазом моргнуть не успеешь.
Казалось, что комары со всего леса слетелись к этому болоту и если они очень сильно захотят, то, наверняка, смогут поднять человека и унести к себе в гнездо или где они там обитают. Вдобавок ко всему лягушки квакали так громко, что хоть уши затыкай. Под ногами противно хлюпало, булькало и урчало. Топь устрашающе пузырилась и извергала невыносимую вонь.
Фрэд сменил здоровый розовый цвет лица на бледно-зеленый, и только шут чувствовал себя, как в своей тарелке. Он ловко перепрыгивал с кочки на кочку, опираясь на ореховый шест и обдавая летописца брызгами грязи и ряской. Всего через каких-то полчаса путники ступили на твердую землю. Деревья и кустарник расступились, и перед ними открылся вид на большую поляну. Писарь тут же повалился на траву и принялся выливать из сапог вонючую болотную жижу.
— Официально заявляю, что назад по болоту не пойду! — прохныкал он. — Или тащи меня на себе, или подавай мне дорогу. Вообще, ты мог мне объяснить, куда ехать, я бы на лошади доскакал. Как там она?..
— Успокойся, — отряхнулся от налипшей ряски Прохор, откинул крышку часов, защищающую циферблат, и посмотрел время. — Судя по тому, как расположились минутная и часовая стрелки, до окончательного захода солнца, которое наступит аккурат в двадцать два, у нас есть еще несколько часов.
Фрэд с глубоким уважением посмотрел на шута, ведь для простого писаки эта фраза прозвучала не иначе, как древнее заклинание. И единственное, что он понял, так это то, что скоро стемнеет.
