Сергей Чехин - Пламенные Сердца. Испытание Веры
Сотник достал из шкафа кипу листов и початую бутылку с темно-красной, похожей на кровь жидкостью. Вынул зубами пробку и, пока шел к столу, сделал большой глоток.
— Будете, господин аскет?
— Спасибо, не пью, — странник встал у окна и свел руки за спиной.
— И зря. В нашей работе без вина никуда. Свихнуться можно.
— Хм… Я вот, как видите, до сих пор в добром душеном здравии. Хотя охочусь на существ, пострашнее воров и пьяниц.
Бондарь замолчал и принялся громко шуршать пергаментом, то и дело прикладываясь к горлышку. Найдя нужные записи, он отложил ненужную кипу на край стола и начал читать:
— Так… Удушенных, значится, три мужа и одна женщина. Первый — Варфоломей, сорок два года, семьи нет. Промышлял охотой, убит в собственном доме. По словам соседей, отличался буйным нравом и пристрастием к выпивке, часто задирал всех по поводу и без. Второй — Николай, семнадцать лет. Старший сын конюха из восточного трактира. При жизни долгое время якшался с шайкой босяков и, по слухам, незадолго до гибели успел стать главарем. Удушен в сарае при коновязи. Третья — Оксана, двадцать восемь лет. Днем торговала украшениями на рынке, а ночью — собой. Тело найдено в подворотне недалеко от южной башни. Четвертый — Ибрагим, пятьдесят пять лет. Нигде не работал, единственный сын три года назад погиб в море. После этого жил с малолетней внучкой, с которой, по слухам, имел поганую связь. Удушен в собственном туалете. Что думаете, господин аскет?
Андрей долго молчал, хмуро разглядывая забитую народом улицу. Потом сказал:
— Думаю, кто-то взял на себя ваши обязанности.
— Это как понимать? — всплеснул руками Бондарь.
— В городе завелся дух мщения. Какой именно — не знаю. Но он карает тех, кого считает преступниками, несправедливо избежавшими наказания. Не хочу сгущать краски, но будьте осторожнее после заката. — Аскет провел ладонью по тяжелому клинку из чистого золота. — Однажды он придет и за вами.
И прежде чем сотник смог произнести хоть слово, странник покинул палату.
Вернувшись в трактир, он увидел лысого наемника, жадно вгрызающегося в копченую свиную ногу и запивающего крепким пивом. При виде аскета, Виктор скривился так, будто мясо во рту оказалось протухшим, а в кружке плескалось совсем не пиво, а кое-что похуже.
— Явился! — рявкнул Виверна. — Светлячок ты наш. Ни шиша тут не получишь, понял? Деньги — мои!
— Стоило ли тащиться за тридевять земель ради жалкой тысячи? — хмыкнул Андрей, задержавшись на лестнице.
— Стоило. В этот раз я тебя обставлю, не сомневайся. И эта победа станет отличной прибавкой к награде.
— Да поможет тебе Свет, — с улыбкой ответил аскет и потопал на второй этаж.
— Козел! — рявкнул Виверна, с размаху обрушив кружку на стол.
Не прошло и минуты, как странник быстрым шагом спустился в залу.
— А где Вера? — спросил он.
Старик-трактирщик вздрогнул и чуть не уронил глиняную тарелку.
— Убежала, господин, — тихо произнес хозяин. — Я пытался ее остановить, да разве ж мне за ней угнаться?
— Когда она ушла?
— Да прямо по приезду господина Виктора. Наверное, на него хотела посмотреть.
— Виверна…, - сжав кулаки, процедил аскет.
— Что сразу Виверна? Понятия не имею, о ком ты говоришь.
— Девочка лет двенадцати, очень худая, в белом сарафане, длинные светлые волосы. Видел такую?
Охотник нахмурился, уголок рта едва заметно дрогнул.
— Глаза голубые?
Андрей медленно кивнул.
— Кто она тебе?
— А какая разница?
— Ну… Если никто — то расслабься. Если кто-то — лучше присядь.
Андрей одним взмахом руки опрокинул длинный стол, сколоченный из тяжеленных дубовых досок. К счастью, на нем не оказалось посуды, и единственной разбитой тарелкой стала та, которая все же выпала из узловатых пальцев трактирщика. Старик охнул и плюхнулся на табурет, схватившись за грудь. Виктор тоже был на грани приступа, невзирая на напускное бесстрашие, ибо аскет горел как соломенное чучело на Празднике урожая. Меч, плащ, сутану, седые волосы — все объяло пламя, больше похожее на расплавленное золото, но ужаснее всего выглядели глаза — они словно обратились в крохотные солнца, и разили ослепительно яркими лучами.
Однако весь этот кошмар продолжался меньше мига и оставил после себя лишь разноцветные круги и затуманенный взор. Сперва Виверне пришла мысль, что все увиденное — морок, случайное головокружение, не более. Воспоминания об увиденном стали быстро растворяться, как ночной кошмар поутру. Но наемник как никто иной знал, на что способно объятое гневом Пламенное Сердце.
— Она в лекарне, — выпалил Виктор, дабы не испытать на себе все прелести общения с разъяренным странником. — Подралась со шпаной. Ей крепко досталось, но я…
Договорить он не успел. Андрей стрелой вылетел на улицу и бросился в сторону больницы. Проследить за ним было довольно легко — толпа спешно убиралась с дороги, шарахаясь во все стороны как от огня.
Девочка лежала почти у самого входа, подальше от единственного оставшегося в лекарне старика. Его сосед и кашляющий парнишка отсутствовали, и вряд ли они выздоровели и разошлись по домам.
Голову бедняге полностью забинтовали, лиловый синяк под левым глазом и многочисленные ссадины и царапины смазали целебной мазью. Илья сидел рядом с ее постелью и о чем-то говорил с парой пожилых врачевателей. При появлении аскета, все трое встали, а заведующий шагнул навстречу.
— Как она? — спросил Андрей.
— Мы сделали, что смогли, — произнес молодой врачеватель, и слова звучали как приговор. — Дальше дело за ней… и за вами.
Аскет кивнул и встал на колени в изголовье, сложив ладони в виде пламени свечи.
— Чертова шпана, — прошептал Илья. — Никакой управы на них нет. Вожака удушили недавно — и дня не прошло, как появился новый. А Бондарю дел до босяков нет, ему лишь бы купцов трясти.
— Они сироты? — тихо спросил аскет, не размыкая глаз.
— Нет, просто беспризорники. Родители с утра до ночи на работах, заниматься детьми некому. Вот и шастают по подворотням, пропащие души. Взрослые им не по зубам, а малышей задирают страшно. Но ничего, подрастут, заматереют и всех достанут. Ладно, что воздух попусту трясти. Если понадоблюсь — ищите в подвале.
Андрей до вечера как истукан простоял у кровати, моля Свет о здоровье девочки. За все это время девочка даже не пошевелилась, ее грудь очень медленно вздымалась и опадала, а издалека казалось, будто бедняга уже за чертой.
Близилось ночное бдение, а перед ним следовало закончить все дела, дабы ничто не отвлекало до самого утра. Мужчина покинул больницу, миновал небольшую, но ухоженную лужайку и вошел в храм. Посреди круглой комнаты на возвышении стояла восковая свеча размером с доброе полено. Огонек величиной с яблоко плясал на кончике фитиля, желтые капли катились на постамент. Больше ничего в обители Света не было — ни картин, ни драгоценностей, ни даже мраморных плит — только голый камень.
