Павел Марушкин - Дети непогоды
— Слушай, тут какие-то тюки…
— Утром посмотрим. Сейчас давай спать.
— А к нам никто не подкрадётся?
— Не бойся. В случае чего, я с ним разберусь. Ты ведь ещё не видел, на что я способен. Да и табачный перегар от тебя такой, что любого хищника с ног собьёт. — Куки слабо хихикнул и тут же засопел.
Хлюпик почувствовал, что дрёма одолевает и его.
Лодка пахла изнутри сырым деревом и тиной. Кто бы мог подумать, подумал Хлюпик, проваливаясь в сон, что я сумею сладко заснуть на земле, на мокрой колючей траве, без одеяла и вечернего чая. Кто бы мог подумать… Только не я…
* * *
Утро выдалось чудесным. За ночь гроза прошла, и первые лучи солнца зажгли тысячи маленьких радуг в каплях воды, свисающих с листьев и веток. Над ровной речной гладью курилась лёгкая дымка. Густая трава, казалось, поседела за ночь — такая обильная выпала роса. Куки с удовольствием зачерпывал полные пригоршни влаги и умывался, ухая и отфыркиваясь. Хлюпик съёжился под лодкой, сберегая остатки тепла, — утренняя свежесть разбудила и его.
— Давай вылезай, что ли, — бодро поприветствовал его Куки.
Хлюпик застонал. Проведённая на голой земле ночь давала о себе знать — всё тело ныло и слушалось хозяина весьма неохотно.
— Давай-давай! Искупаться не хочешь?
— Нет, спасибо! — Хлюпик передёрнулся. — Когда там такие крокозябры водятся…
— Ну как хочешь. — И Куки, скинув набедренную повязку, почти без всплеска ушёл под воду.
Хлюпик уселся на перевёрнутую лодку, обхватив себя руками, и стал смотреть, как приятель ныряет и плавает.
— Вылезай! — наконец, не выдержал он. — А то ещё кто-нибудь цапнет за ногу — и Амба!
— Тогда уж не Амба, а каюк! — весело ответил Куки. Он выбрался на берег, отжал волосы и встряхнулся.
— Теперь самое время покурить, — сказал Хлюпик.
— Теперь самое время заценить, чего там мы стырили у кипадачи, — возразил Куки. — Давай-ка доставай их пожитки!
Пожитков было три мешка. Куки придирчиво осмотрел их и заявил:
— А вот и наши плащи.
— Плащи?
— Ну да. Это в Лесу ты можешь щеголять в одной набедренной повязке или вовсе голышом. В Бэбилоне нравы другие. Надо что-то надеть сверху. Иначе тебя примут за лесного дикаря. А ты хоть и из Леса, но дикарём себя не считаешь, так ведь?
— Конечно, нет! — удивленно воскликнул Хлюпик. — Я смоукер!
— А как тебя зовут, смоукер?
— Хлюпик.
Куки в раздражении прихлопнул себя по коленкам:
— Не Хлюпик, а Хлю!
— Ой, извини, — смутился Хлюпик. — Я и забыл.
— Помнить надо, — проворчал Куки, возясь с узлом. Наконец тот поддался, явив взорам приятелей какую-то странную массу. С виду она напоминала скрученные сушёные листья. Куки зачерпнул пригоршню, понюхал и вдруг разразился хохотом.
— Ты чего это? — озадаченно спросил Хлюпик.
— Парень, да ты знаешь, что это такое? Это же умат-кумар!
— Умат-кумар?!
— Ну да! Слушай, попробуй зарядить это в свою трубку, сам поймёшь! Ох, вот это номер!
— И что нам с ней теперь делать?
— Как что? Если в остальных мешках то же самое, то мы с тобой уже довольно богатые люди! Давай скорее развязывай остальные!
Во втором мешке оказался всё тот же сушёный лист. Хлюпик недоверчиво понюхал его. Пахло травой. В третьем мешке лежал здоровенный молот из крепчайшего железного дерева, кремень с огнивом и трут, завязанные от влаги в большой рыбий пузырь, моток прочной толстой верёвки и завёрнутая в несколько кусков тонко выделанной кожи книга. Хлюпик с интересом склонился над ней.
— Тут же ничего не понятно! — разочарованно протянул он, разглядывая незнакомые буквы, более всего похожие на чёрных пиявок.
— Ладно, неважно! Что там есть ещё?
— Больше ничего.
— Ну, нам и этого хватит, — ухмыльнулся Куки. — Веселись, парень! — внезапно воскликнул он. — Мы с тобой теперь богачи!
— А как же хозяева? — несколько растерянно спросил Хлюпик.
— Хозяева?! — брови Куки поползли вверх. — Ты что, уже успел курнуть?! Хозяева теперь мы! И лодка наша, и эти мешки… Ты чего, Хлю?!
Хлюпику и правда было не по себе. Конечно, кипадачи напали на них и вроде бы даже собирались побить; но брать чужое? Хлюпик затруднился бы сказать, что ему мешает поступать так с чистой совестью.
— Правильные смоукеры не берут чужого, — наконец, не очень уверенно буркнул он.
— Странно. — Куки уже спускал на воду лодку. — Когда мы сперли ведьмину ступу, ты вроде не возражал.
— Так ведьма же! Она же плохая!
— А кипадачи что, хорошие?! Запомни, паренёк. — Куки внимательно посмотрел в глаза Хлюпику. — Хороший только ты сам; ну и твои друзья, если они у тебя есть. Все остальные — плохие. Хорошенько это запомни; тогда избежишь многих неприятностей. Усёк?
— Усёк. — Хлюпик не знал этого слова, но тем не менее вполне его понял.
— Ладно, поплыли. Мне кажется, мы не так уж и далеко от Бэбилона. Кстати, попробуй умат-кумар. Вдруг тебе так понравится, что ты о табаке больше и не вспомнишь?
— Ну-у, это вряд ли… Ладно, уговорил. Забью немножко.
— Лучше выкури полную трубку. И подольше удерживай дым в себе. Эх, хорошая штука жизнь!
* * *
Палка свистнула в воздухе, проткнула стену гаража, разметав ветки и прутья, и косо воткнулась в землю недалеко от опушки. Перегнида сплюнула. Всё утро она пыталась соорудить летающее помело из имевшихся в наличии запчастей, и, как назло, ничего не выходило. Утро — вообще не лучшее время для ведьм; но из-за проклятых угонщиков все её суточные ритмы были нарушены, и теперь приходилось работать при ясном солнечном свете. Чёрные лохмотья Перегниды резко контрастировали с весёленьким лесным пейзажем. На покрытой изумрудным мхом полянке перед избушкой красовались неопрятные выгоревшие проплешины и воронки — вещественные следы нервных срывов ведьмы. Сейчас она, правда, немного остыла и дело как будто налаживалось. «Тангаж и рысканье в пределах нормы, — удовлетворённо подумала ведьма, в очередной раз запуская изделие. — Теперь осталась самая малость — хвостовые стабилизаторы. Нарежу-ка я для этого дела ореховых прутьев». Умывавшийся на крылечке кот встретил хозяйку радостным мурлыканьем. На плече она тащила новое помело. Кот встал, задрав хвост трубой и выгнув спину. «Цаконец-то у неё получилось, — подумал он. — Стоит, пожалуй, завести разговор о блюдечке сметаны; вдруг она в хорошем настроении. Конечно, моя хозяйка в хорошем настроении — это что-то новенькое, но вдруг?»
Перегнида воткнула помело у крыльца и с размаху уселась на жалобно скрипнувшую ступеньку. Щёлкнула кнопка, и костяная нога ведьмы шлёпнулась рядом.
— Залазь, — коротко приказала она. Шерсть на загривке кота встала дыбом.
