Кирилл Кащеев - Донгар – великий шаман
Тан засмеялась и покосилась на Пукы – тощего перекосило, будто возле пауля по случайности желтого снега в рот напихал!
– …Крышка открывается – жрица появляется! Все, что спрятано, найдет и для Храма заберет! – мальчишка выкрикнул последние слова считалки и повернулся, шаря глазами в поисках припрятанной рукавицы.
– А что, вполне правильная считалка, – через силу улыбаясь, пробормотал Орунг. – Жрица ж все-таки вылезла из чувала!
Тем временем «искатель» направился в прямо противоположную от спрятанной вещицы сторону – судя по тому, как ребятня разразилась предостерегающими воплями: «Тепло, ой, тепло! Жарит!»
– Тепло, – вдруг помертвевшими губами прошептал Орунг. – Вот оно что – тепло! Воздух теплый! Чэк-най! – заорал он таким диким, пронзительным голосом, что его наверняка было слышно не только в пауле за стеной, но и на много переходов окрест. – Спасайтесь, люди, чэк-най!
Свиток 5
Повествующий про Огненный потоп и сокрушающую силу Голубого огня
– Вы чего, Орунг? – Аккаля поглядел на орущего приятеля с изумлением. Не иначе рехнулся Орунг. А что вы хотите, они ж с Пукы родичи как-никак, а у тощего голова давно не в порядке. – Какой…
Тан завизжала. Прямо в снеговой стене, четко различимая в темноте, возникла алая точка. Будто чей-то жуткий злобный глаз пялился на ребят.
– Не может быть, – прошептал Пукы. Они ведь от Вэса ушли и от эрыгов ушли! Они до пауля дошли! Дома они! Взрослые тут, шаман тут, мама тут… Дома ничего плохого случиться не может! – Нечестно! Неправильно! – заорал Пукы.
Из стены под его торбоза полился тонкий ручеек воды… А потом казавшаяся нерушимой стена поселка враз обвалилась, истошно шипя и оседая рыхлым валом ноздреватого талого снега. Позади стены обнаружилась старая тетка Секак – с берестяной кадушкой в руках. Некоторое время они молча пялились друг на друга – Секак на ребят, а те на нее…
Клубясь черным дымом на краях, прямо из растаявшего снега вверх ударила струя Огня. Невозможного, рыжего, как лисий мех! Ребята услышали, как позади небывалого Пламени завопила Секак. Сторожевая вышка полыхнула, будто насквозь пропитанная жиром, мгновенно утопив в Рыжем пламени блеклый свет Голубой лампады. Сверху раздался отчаянный вопль – дежурящий на башне охотник сиганул вниз, в сугроб. Вскочил, заметался у воротного проема, словно в поисках невидимого врага – и с криком «Жена! Беги, жена!» кинулся в горящий пауль. Сторожевая башня заскрипела – и рухнула. Пылающие бревна шипели в снегу.
– Мама! – отчаянно закричал Орунг и, увязая в талом снегу, тоже кинулся в поселок.
– Мама! – Пукы побежал за ним.
Рыжее пламя дохнуло ему в лицо – злобно, убийственно, совсем не так, как дышал родной Голубой огонь. Пукы судорожно закашлялся от залепившего рот и нос черного едкого дыма. Прикрыл лицо рукавом. И бросился вперед.
Деревянные дома, до половины вкопанные в снег, пылали. Рыжие языки Огня плясали на крытых корой крышах, прыгали от стены к стене. Черные тени извивались внутри Пламени, жуткие одноногие многорукие твари трескуче хохотали, рассыпая вокруг себя снопы оранжевых искр. Длинный гибкий Огненный язык соскользнул со стены и хищно потянулся к Пукы – на мгновение мальчишка почувствовал, как изнутри пламени на него пялится широко распахнутый темный глаз. Глаз моргнул, словно бы в недоумении… Пукы бросился ничком в раскисший снег. Лента Рыжего огня пронеслась у него над головой, ударила в стену соседнего дома – и побежала к крыше, заливая все вокруг страшным алым светом. Не рискуя подняться, Пукы пополз в хлюпающей, омерзительно теплой снеговой каше. Их дом должен быть близко, но мальчишка уже терялся в стелющемся к земле черном дыму. Шатаясь, Пукы поднялся на ноги. В него с разбегу врезался кто-то. Запрокинув голову, мальчишка уставился в залитое горячим потом лицо ора-старосты.
– Ты еще тут! – прохрипел тот, отшвыривая Пукы с дороги.
Мальчишка отлетел в сторону – завизжал. Дотянувшийся от стены дома рыжий сполох обвил ему плечо и руку. Рукав парки вспыхнул. Крича от боли, Пукы плюхнулся в растекающуюся под ногами воду. Мимо замелькали ноги бегущих. Прямо через него пронеслась запряженная в пустую нарту собачья упряжка. Собаки отчаянно завывали от ужаса. Зажимая ладонью капающую из рассеченного лба кровь, Пукы поднялся на четвереньки. Вокруг стеной вставал Рыжий огонь и черный дым.
– Мама! Орунг! Где вы? – безнадежным хриплым шепотом позвал Пукы.
– Я здесь! – Огненная стена распалась. Из нее, прикрываясь мокрой оленьей шкурой, выскочил Орунг, волоча полуодетую мать. Та судорожно прижимала к груди закопченный котелок – видно, варила что-то, когда Орунг ворвался в дом. Даже сейчас, сквозь удушливый смрад горелого дерева, Пукы чувствовал исходящий от котелка сытный мясной дух.
– Чего разлегся! – пинком Орунг поднял брата.
Они побежали втроем. Рядом, будто жалуясь на свою страшную долю, истошно заскрипел дом. Крыша провалилась внутрь. Деревянная стена рухнула перед ними. Рыжий огонь зашипел, захлебываясь в талой воде…
– Вперед! – прыгая с одного горящего бревна на другое, скомандовал Орунг.
Они перемахнули истекающий раскаленным паром невысокий вал – все, что осталось от стены, – и с разбегу вломились в толпу жителей поселка.
– Бегите – снег остановит Огонь! – закричал Орунг… и осекся.
Широкая лента Рыжего огня стремительно катила по земле, заключая развалины пылающего поселка в правильный, как шаманский бубен, круг. Замкнулась, срослась в сплошное кольцо Пламени, бушующее вокруг жавшихся друг к другу людей.
– Мы пропали! Пропали! – из толпы послышались истеричные вопли и судорожные рыдания женщин. Где-то пронзительно и безнадежно закричал ребенок.
Снежный наст у ног Орунга провалился, и мальчишка кубарем полетел в распахнувшуюся яму. Плюхнулся на что-то твердое, но холодное… Прямо под ним, впаянный в глыбу мутного льда, спал эрыг отыр. Совсем как живой. Орунгу показалось даже, что покрытые мехом руки-лапы шевелятся… Веки эрыга поднялись, и на мальчишку уставились налитые Рыжим огнем глаза. Орунг оттолкнулся ногами от тающей ледяной глыбы…
Никогда еще он так не прыгал! Его вынесло на край ямы. Из глубины послышался хруст разбиваемого льда – и вырвавшаяся из ямы длинная мускулистая лапища попыталась ухватить мальчишку за ногу. Орунг отскочил. Кто-то из взрослых охотников, он не успел заметить – кто, с яростным криком всадил в лапу копье. Послышался злобный вой, охотник сорвался вниз. Орунг кинулся прочь – снизу неслись дикие вопли и шум схватки, а потом… чавканье.
