Скотт Вестерфельд - Инферно. Последние дни
— На самом деле это ведра для краски, Захлер.
— Какая разница?
Я вздохнул. Рисование было одной из моих краткосрочных работ, продлившейся недолго, потому что вам просто указывают, какие цвета использовать, а не предоставляют решать самим.
— Банки из-под краски — это металлические контейнеры, в которых краска продается. Ведра для краски — это пластиковые емкости, в которых краску размешивают. Ни те, ни другие не являются барабанами.
— Ты только вслушайся, Мос! Звук у нее потрясающий.
Мой мозг уже вслушивался, в то время как рот по привычке и от общего раздражения продолжал говорить Захлеру неприятные вещи… и женщина действительно выдавала потрясающий звук. Вокруг нее стояли ведра для краски всех размеров, какие только можно купить, некоторые друг на друге, некоторые дном вверх, некоторые на боку; получилось что-то вроде огромного пластикового ксилофона.
Мне понадобилась минута, чтобы понять, как ведра для краски могут обладать такой мощью. Она расположилась прямо на решетке подземки и, таким образом, имела в своем распоряжении огромное, создающее эхо пространство. Ее темп точно соответствовал по времени накатывающему снизу эху — как будто призрачный барабанщик повторял каждый удар, который она делала. Наклонив голову, я услышал и других призраков: более быстрое эхо от стен вокруг нас и от бетонного навеса над головой.
Это было похоже на невидимый барабанный хор, безо всяких усилий направляемый из единого центра. Ее палочки грациозно колотили по битому белому пластику, бесчисленные длинные черные косички взлетали, глаза были крепко закрыты.
— Она по-настоящему глупая, Захлер, — вынужден был признать я.
— Правда?
— Да. В особенности если бы мы смогли перестроить под этот уголок Таймс-сквер каждое место, где будем играть.
Он испустил рассерженный вздох.
— Что, все эти эхо? Ты никогда не слышал о цифровых устройствах задержки?
Я пожал плечами.
— Это не одно и то же. Так сильно не получится.
— А нам и не требуется так сильно, Мос. Она нам нужна не в качестве солиста-барабанщика; она нам нужна в качестве небольшого, но хорошо вписывающегося в группу элемента. Ты что, ничего вчера не понял?
Я сердито уставился на него. Гнев, который, как казалось, я сумел загнать вглубь, снова вспыхнул во мне.
— Да понял: что ты липнешь к любой цыпочке, которая умеет обращаться с инструментом. Даже если это всего лишь ведра для краски!
Челюсть у него отвисла.
— Чувак! Это совсем не глупо! Ты сам только что сказал, что она потрясающая. И понимаешь, что Перл тоже фотличная. А теперь получается, это я к ним липну?
Я отвернулся. Мысли эхом рикошетили в мозгу, словно череп внезапно опустел и тоже выложен изнутри бетоном. «Стратокастер», который не мой… другие гитары, которые я не могу себе позволить… то, как Перл разрушила большой рифф… и теперь эти ведра для краски… слишком многое навалилось за последние сорок восемь часов, чтобы вот так запросто перестроиться.
Я почти хотел, чтобы мы снова просто остались вдвоем с Захлером. Мы были похожи на команду, отстающую от остальных на сто очков, безо всякой надежды завоевать что-либо, — и потому могли просто играть в свое удовольствие. Однако Перл изменила ситуацию. Все висело в воздухе, а теперь вдруг рухнуло, и сейчас имело значение только то, как это произошло.
Какой-то частью души я ненавидел Перл за это, а Захлера за то, с какой легкостью он подстроился к ней.
— Ладно, — сказал я, в конце концов. — Давай поговорим с ней. Что мы теряем?
Мы дождались, пока она прекратила работу и сложила все ведра в одну большую башню. Мышцы у нее лоснились от пота, и осколки сломанной палочки перекатывались под ветром, дующим снизу, из подземки.
Она посмотрела на нас и наших собак.
— Ты очень хороша, — сказал я.
Она выставила подбородок в сторону ведра, стоящего дном вниз и наполовину заполненного мелкими деньгами, и продолжала укладываться.
— Вообще-то мы интересуемся, не хочешь ли ты поиграть с нами.
Она покачала головой, быстро мигнув несколько раз.
— Этот угол мой. На год.
— Эй, мы не собираемся его у тебя отнимать, — сказал Захлер, размахивая свободной рукой. — Мы говорим о том, чтобы ты играла в нашей группе. Репетиции, запись и все такое. Станешь знаменитой.
Меня аж перекосило. «Станешь знаменитой» — самый неубедительный аргумент в пользу чего угодно.
Она пожала плечами, легким таким движением.
— Сколько?
— Сколько… чего? — переспросил Захлер. Однако я уже понял: речь шла о том, что давило на меня весь день.
— Денег, — ответил я. — Она хочет, чтобы ей платили за игру с нами.
Он вытаращил глаза.
— Ты хочешь денег?
Она сделала шаг вперед, вытащила из кармана удостоверение личности и помахала им перед лицом Захлера.
— Видишь это? Тут сказано, что я зарегистрирована и могу на законном основании играть в подземке. Пришлось попотеть перед комиссией, чтобы получить это. — Она убрала карточку и еле заметно вздрогнула. — Вот только я не спускаюсь туда больше.
Она пнула ногой ведро с деньгами, издавшими резкий металлический звук, похожий на кашель.
— Здесь семьдесят — восемьдесят баксов. С какой стати я буду играть даром?
— Bay! Ну, прости.
Захлер потянул своих псов прочь, бросив на меня такой взгляд, словно она жаждала нашей крови.
Я, однако, не двигался, глядя на ведро с деньгами, точнее, на банкноты, трепещущие наверху. Их там было пять — и наверняка легко могла набраться и сотня. Она имеет полное право запрашивать деньги. Весь мир вертится вокруг денег, только недоумки не понимают этого.
— Ладно, — сказал я. — Семьдесят пять за репетицию.
Захлер замер, снова выпучив глаза.
— А сколько за выступление?
Я пожал плечами.
— Не знаю. Сто пятьдесят?
— Двести.
Я вздохнул. Слова «не знаю» только что стоили мне пятидесяти баксов. Вот так всегда с деньгами: нужно знать или, по крайней мере, вести себя, будто знаешь.
— Хорошо. Двести.
Я протянул руку, чтобы обменяться с ней рукопожатием, но она просто вручила мне свою визитную карточку.
— Ты сбрендил, Мос? Перл с ума сойдет, когда узнает, что должна платить барабанщице.
— Ей ничего не придется платить, Захлер. Я буду.
— Ага, ну да. И где, интересно, ты возьмешь семьдесят пять баксов?
Я опустил взгляд на собак. Они с глупым видом таращились на водоворот Таймс-сквер — ну, чисто туристы из Джерси. Я попытался представить себе, как разыскиваю клиентов, хожу от двери к двери, типа Захлера, вешаю объявления, разрабатываю расписание. Ни за что.
