Михаил Бабкин - Ахтимаг
Объяснять сержанту, что он, Ройд Барди, по профессии частный детектив, Ройд не стал, ни к чему оно! Частных детективов полицейские не жаловали, справедливо видя в них конкурентов: отпустить всё равно не отпустили бы, а вот по морде и почкам надавали б однозначно… Потому Ройд, повозмущавшись и посопротивлявшись для приличия, без всякой опаски вошёл… нет, влетел в «обезьянник»: здесь было безопаснее, чем в участке с нетрезвыми полицейскими. Во всяком случае, обыскивать его тут не станут, а если кто и попробует, то ему крепко не поздоровится – уж что-что, а постоять за себя Ройд мог! Закон не позволял дубасить полицейских при исполнении, но не запрещал навешать плюх такому же заключённому, как и Ройд. Если, разумеется, в том будет крайняя необходимость.
Просторная камера-пещера была обустроена скудно: несколько факелов-несгораек на каменных стенах да с полдюжины длинных лавок, установленных в ряд, с утопленными в бетонный пол железными ножками; высокий потолок и дальняя часть камеры терялись в темноте. На лавках там и тут сидели, лежали, а где и выпивали из солидных, невесть как спасённых от конфискации фляжек самые разные типчики – были здесь и гномы, шумные, горластые, с теми фляжками по кругу; были и смурые от похмелья ушастые гоблины, с завистью поглядывающие на гномов («Зверь, а не сержант» – с неприязнью подумал Ройд, – «своих-то мог бы отпустить!» Впрочем, взаимовыручка у гоблинов считалась делом позорным и недостойным, каждый отвечал только сам за себя). Возле стены, под факелом, сидели на полу четверо бородатых лешака и, жуя припасённые мухоморные жвачки, увлечённо играли в кости, не обращая ни на кого внимания – этим всё равно где ночь коротать, лишь бы игральные кубики при себе имелись.
На краю первой лавки особняком устроилась пара угрюмых остроухих оборотней с клановыми повязками на голове и с одинаково подбитым глазом у каждого – чувствовалась крепкая рука! И Ройд догадывался, чья. Оборотни настолько свирепо поглядывали на присутствующих, что Ройд невольно забеспокоился о здоровье прочих сокамерников. Но вспомнив, что полнолуние уже прошло, успокоился.
Людей в камере Ройд не увидел. Хотя, возможно, они и были где-то в дальних рядах: заняв пару неосвещённых лавок, там спали и храпели на разные голоса непонятно кто, может, и люди, поди разберись в потёмках…
– Привет честному народу! – громко сказал Ройд, подходя к лавкам, – здоровья всем! А чего сегодня празднуют-то, а?
Честной народ никак не прореагировал на приветствие, дела им не было до нового задержанного: лишь оборотни, разом повернув головы, окинули Ройда заинтересованным взглядом… нехорошим взглядом, голодным. Словно на батон колбасы посмотрели. Ройд в ответ лишь мило улыбнулся и направился к дальним лавкам, где было поспокойней: надо дождаться утра, когда сменится полицейский наряд, а там уж разберутся, кого и за что задержали. Возможно, придётся всё-таки заплатить штраф, ну и чёрт с ним, с тем штрафом…
– Эй, человек! – хрипло сказал один из оборотней, – у тебя сигареты есть? Курить хочется до одури, а у нас всё закончилось.
– Имеются, – Ройд остановился, пошарил в кармане куртки. – Вот, – он достал измятую пачку «Столичных особых», с сомнением осмотрел её. – Если тут вообще что-то целое осталось, – честно предупредил он. Оборотень встал с лавки и подошёл к Ройду.
– Я пару возьму, – оборотень заглянул в пачку. – Кол серебряный, тут их всего две, остальные в крошку… Ну, одну и крошки, можно? Самокрутки делать будем. Или жевать.
– Бери, – Ройд вытащил сигарету для себя, сунул её за жёсткую от просохшего вина ленточку шляпы и отдал пачку оборотню. – А здесь люди-то хоть есть? Или я один?
– Лежит, там, – оборотень махнул рукой в сторону, – возле ручья. Недавно привезли. Старый, доходит. Сумасшедший, – и, потеряв интерес к Ройду, потопал к ближайшему факелу прикуривать; второй оборотень, облизываясь, последовал за ним.
– Сумасшедший? Хм, – Ройд, заломив шляпу на затылок, постоял немного, в раздумии почёсывая лоб. После сказал:
– Но ведь старый и доходит… Надо всё ж глянуть, – и нехотя отправился в полумрак.
Всю необходимую сантехнику в камере-пещере заменял быстрый ручей, текущий по специально сделанному каналу, из дыры в гранитной стене; куда он утекал, тот ручей, видно не было, но куда-то ж девался! Иначе уже давным-давно затопил бы всю камеру… Возле ручья, закрыв глаза и сложив руки на животе, чинно лежал старец с длинной седой бородой, в грязной дорожной одежде, со сбитыми ботинками на ногах – лежал и вроде бы не дышал.
– Доходит, однозначно, – пробормотал Ройд, присаживаясь возле старца на корточки. – Дед, ты как? – спросил он погромче, – живой ещё?
– Помираю я, – едва шевеля губами, с трудом ответил дед. – Знать, срок мой вышел… Не думал, не гадал, что придётся мне, великому чародею Ириону, закончить свою жизнь в какой-то паршивой кутузке, как последнему бродяге… – старик расстроено закряхтел.
– Ты что, действительно старец Ирион? – опешил Ройд, от неожиданности едва не упав на пятую точку, – известный столичный маг?
– Ну, – буркнул дед, приоткрыв глаза и с трудом отыскав Ройда плавающим взглядом. – А ты, человече, откуда меня знаешь?
– Я сюда часа три тому назад прибыл, по приказу королевы Арнелии Первой, – торопливо сообщил Ройд. – В смысле, не в кутузку, а в этот сумасшедший город прибыл. Давай я тебя… давайте я вас на лавку перенесу, зачем на сыром-то полу!
– Не суетись, – строго остановил его старец Ирион, – мне уже всё равно где лежать… Долго королева о нас не вспоминала, ох долго! Целый год решала, помочь или нет.
– Какой год? – изумился Ройд. – Всего лишь сутки прошли с тех пор, как исчез принц! И вы, следом за ним.
– Надо же, – помолчав, грустно сказал маг Ирион, – там всего сутки, а здесь – год… Впрочем, было у меня на этот счёт неприятное подозрение, было… вот оно и подтвердилось. К сожалению.
– Где мы? Что с принцем? – ноги у Ройда начали затекать и он попросту сел на холодный бетон: так, конечно, можно было себе чирей на мягком месте заработать, да хрен с ним, с чирьем – разговор стал неожиданно любопытным. Многообещающим.
– Прыткий какой, – уставясь в потолочную темноту недовольно прошептал старик и надолго умолк; Ройд терпеливо ждал, что будет дальше. Ждал, ждал и дождался:
– Мы, человече, не «где», а «когда», в далёком прошлом нашего мира! Судя по нынешнему расположению звёзд – лет эдак за две тысячи до времён правления Арнелии Первой, а то и поболее… Самое поганое, что известная мне волшба в этом окаянном прошлом отчего-то действует совсем не так, – внезапно окрепшим голосом сказал Ирион. – У теперешней магии совсем другие колдовские вектора и координаты, уж не знаю, какие, но другие… оттого-то мои заклинания действуют здесь с крайне непредсказуемым результатом! И потому я, квалифицированный чародей, враз стал никем. Одинокий, никому не нужный старик без профессии… Когда я оказался тут, то первым делом нашёл в городе принца Кларентия – он к этому времени работал охранником при банке, – и мы стали ждать помощи от королевы. Шло время, но помощь всё не приходила… я устроился швейцаром в тот же банк, не сидеть же нахлебником у парня на шее! В конце концов мы решили, что про нас забыли и решили обустраиваться в этом мире всерьёз и надолго…
