Альвина Волкова - Сказка для злой мачехи или в чертогах Снежной королевы (СИ)
— Нет, — улыбнулся маг.
— Я тебя обожаю.
Ирон пристально посмотрел на меня и шкодливо щелкнул по носу.
— Ау! — отстранилась я.
— Не отвлекай.
Капризно сморщив нос, я отступила еще на шаг, и замерла, с интересом поглядывая по сторонам. Дом не казался мне слишком старым, но в нем чувствовалась тоска и обреченность, словно он уже не ждал возвращения своих хозяев. Что же заставило родителей Кристины покинуть свой красивый двухэтажный дом и уехать из Лиена? Судя по обстановке, люди они были не бедные, так что тяжелое время могли пережить спокойно.
— Готово. Можно идти, — отвлек меня от размышлений Ирон.
Я кивнула и стала поднимать по лестнице, крикнув:
— Улла?!
— Я здесь, — выглянула из‑за угла внучка хранителя, — Я нашла комнату.
— Хорошо. Веди.
В комнате Кристины все так же находилось на своих местах, и так же было наглухо укрыто пыльными чехлами.
— Здесь миленько, да?! — подскочила ко мне Улла, сияя как медный котелок, но встретившись со мной взглядом, скривилась.
— Здесь пыльно, — прогундосила я в ответ.
Стараясь не вдыхать пыль, достала из сумки шейный платок, сложила его пополам и завязала на затылке. Достала второй и протянула его Улле. Ирону предлагать не стала — он и без платка, уже что‑то себе наколдовал.
— Может…
— Не надо, — отмахнулась я.
После своего магического истощения я начала трепетно относиться к чужой магии. Так быстро поставить Ирона на ноги, как получилось у Лика поставить меня, вряд ли у кого другого получится. Если уж в Ристане всех, сколько‑нибудь известных магов, включая Ирона, я могу сосчитать по пальцам одной руки, то, что говорить о Лиене. О магии здесь знают, это факт, но есть ли в Лиене хоть один маг — вопрос остается открытым.
— Что мы ищем? — поинтересовался Ирон, подходя к шкафу и осторожно сдвигая чехол в сторону.
— Шкатулку или пакет, или связку, куда Кристина, складывала письма от своих родителей. Йохан сказал, что всех их она относила сюда и здесь они и остались.
— Но почему вы с хранителем думаете, что Кристина хранила эти письма? — приятель задумчиво огладил бороду.
— Ирон, скажи, ты бы хранил письма своих родителей, если бы они у тебя были?
— Мои родители не умели писать.
— А, если бы умели?
— Д — да, наверное, — неуверенно кивнул он.
— Я что‑то нашла, — Улла вытащила из комода несколько миленьких маленьких шкатулок из натурального камня. Две из малахита, одна из оникса, если я не ошибаюсь.
— Не, — мотнула я головой, — в таких только подаренную кем‑то побрякушку можно спрятать.
— Или записку.
Проигнорировав мой сарказм, Улла с энтузиазмом начала вытряхивать содержимое шкатулок на открытый участок столешницы. Как я и сказала, внутри оказалось множество милых сердцу девушки вещиц: от очаровательных жемчужных заколок до шикарного аметистового колье, но никаких записок или тайных посланий обнаружено там не было. Улла разочарованно вздохнула, но глаза ее продолжали гореть детской радостью, поэтому я промолчала. Ирон тоже не стал комментировать, сделав вид, что упорно ищет что‑то на полках с любовными романами.
Я же решила заглянуть под кровать. Смешно, но именно под ней я обнаружила сундучок лучше всего подходящий для хранения корреспонденции. Пока все были заняты, я достала его и с легкостью открыла подвесной замок обычной шпилькой. Этот навык я получила еще в начальной школе, когда одна из бабушек начала прятать от нас с дедом конфеты на вечер, и нам с ним каждый раз приходилось дожидаться ужина, чтобы полакомиться ими. Никак не думала, что это навык мне снова пригодится, тем не менее, попав в сказку, я только и делаю, что улучшаю его.
Я подняла голову, чтобы похвастаться своей находкой, но Улла так увлеченно перебирала мамины украшения, а Ирон листал какой‑то потрепанный альбом, что я мысленно махнула на них рукой и сама начала рыться в содержимом сундука. Кроме связок писем в нем нашлись документы: два завещания и договор на аренду дома сроком на сто лет, при желании, с последующим продлением на тот же срок. В обоих завещаниях все имущество по наследству передавалось Кристине, а в случае ее преждевременной кончины — ее детям. «Интересно, была ли подобная трактовка задумана изначально или же документы переписывались? Если да, то откуда родители Кристины могли знать о ранней кончине дочери?» Я потрясла головой. Что за ерунда мне лезет в голову? Может, они просто перестраховывались, желая, оградить внуков от дрязг с наследством хотя бы с их стороны. Но меня уже царапнуло это изложение последней воли родителей Кристины, и я, отложив документы, аккуратно развязала первую пачку писем, ту, что лежала сверху. В них не оказалось ничего интересного. Начинались они одинаково «Здравствуй, моя милая девочка! У нас все хорошо…», дальше шел убористый текст с перечислением, кто, во сколько встал, что поел, где погулял, что увидел, но все без конкретики, словно писавший, создав свой идеальный мирок, с каждым новым письмом прописывал то, что, как ему казалось, должно происходить с ним (или с ними) в этом идеальном месте.
Я перелистала все письма, читая их по диагонали, и убедилась, что они, в каком‑то смысле дублируют друг друга. Текст шел ровно. Никаких сильных эмоций или скачков в повествовании не было, но не было и сути, или она ускользала от меня, хотя и пыталась вникнуть в нехитрые бытовые прелести простой семейной жизни. Возникло ощущение, что я читаю очень нудный викторианский роман со всеми мельчайшими подробностями. Письма, как главы этой книги шелестели в моих руках, и я начала замечать, что строчки ручейками поплыли у меня пред глазами, голова отяжелела, а удушливая сонливость затуманила разум.
Как сквозь пелену я услышала испуганный вскрик Уллы и удивленный Ирона. Я попыталась встать, но получилось только приподняться и срубленным деревом повалиться на кровать, тем самым, поднимая в воздух грязное облако пыли. Но и с позиции «лежа на боку», я увидела, как вскакивает с пуфика чем‑то очень перепуганная внучка хранителя, а в руках у нее светится светло — синий овальный кулон. В следующий миг тело Уллы окутал белесый туман, превращая девушку в прекрасную ледяную статую. Подбежавший к ней Ирон попытался отобрать украшение, но только маг коснулся кулона, его тоже окутал белый туман и в комнате стала на одну статую больше. Это последнее, что я увидела, так как под тяжестью век, глаза мои закрылись, и я провалилась в черноту.
— Как же ты не вовремя, — проворчал голос у меня над головой и нетерпеливо позвал: — Рита. Ри — ита. Глаза открой.
