Василий Головачёв - Отклонение к совершенству
Доброгнев сел напротив виома связи с Зоной.
— На Земле полностью разобрались в их излучении, — негромко сказал он. — Я только что подумал, что мы теперь сможем вернуть Диего «первозданный» облик… после его возвращения.
В зале Зоны показался Неверов. Бледный, с лихорадочно блестевшими глазами, то и дело порывающийся оглянуться.
— Я все время слышу зовущий меня голос, — сосредоточенно произнес он. — Может быть, я заболел?
Доброгнев переглянулся с Нагориным.
— Вы проверяли себя на диагностере?
— Слегка повышенная температура… диагноз: перевозбуждение нервной системы.
Нагорин успокаивающе кивнул, хотя внутри у него все сжалось.
— Так и должно быть после той встряски. Больше лежите и ни о чем не беспокойтесь. Скоро мы заберем вас с планеты.
Неверов сгорбился, пугливо оглянулся через плечо и отошел от пульта.
Нагорин поманил директора из зала. В коридоре сказал:
— У него начинается то же самое, что и у Диего. Это заметно сильнее, потому что самообладания у него поменьше. Очевидно, из-за увеличения энифианами дозы облучения ускорился и процесс трансформации организма.
— Сам вижу. — Доброгнев помрачнел. — Сколько времени в нашем распоряжении до полной трансформации?
— Думаю, дня четыре. После этого процесс будет продолжаться даже при снятии облучения, это мы установили в лаборатории, в медцентре, смоделировав процесс. И хотя я только что успокаивал Неверова, уверенности в том, что процесс обратим, у меня нет. Да-да, несмотря на то что на Земле разобрались с излучением. Так что я не понял твоей уверенности насчет возвращения Диего «первозданного облика». Повторяешь чужие слова? К тому же меня беспокоит состояние Диего, он до сих пор не может прийти в себя. Видимо, просчитались энифиане в чем-то…
— В чем же?
— Точно ответить трудно, но мне кажется, что человеческое тело просто не в состоянии снабжать энергией раскрывшиеся возможности Диего.
— Он же говорил, что изменился и химизм тела, и метаболизм…
— Все равно главным генератором энергии осталась печень, а генератором давления — сердце, а они в потенциале не приспособлены к такому расходу энергии, какой требует, например, полет человека в поле тяготения.
— Диего летал.
— Боюсь, он перегрузил сердце… если не «загнал» его совсем. Или мы не все о нем знаем.
— С Неверовым скверно. — Доброгнев потер усталые глаза. — Он-то ни о чем до сих пор не догадывался. Как же их вернуть? Объявить войну? Кому? Планете?.. Что молчишь?
Нагорин хмуро смотрел в стену.
Мимо пробежал по коридору Тоидзе, заметил их в нише и вернулся.
— Приняли передачу с планеты, причем не через Зону, а прямо по обычному каналу!
Доброгнев мрачно усмехнулся.
— Наконец-то! Они не могли не заметить нашей реакции, но вызывать по обычному каналу… Пошли.
Все трое поспешили в центр управления.
— Запись обычным разговорным кодом, — сообщил Гунн, колдуя над сенсорной клавиатурой связи. — То есть код этот обычной автоматической связи, используемый нами на внутренних линиях. С энифианами у нас был до этого специальный код, и только через автоматику Зоны.
— Похоже, нас просто водили за нос, — буркнул Руденко, — если они могли разговаривать с нами без переводящей аппаратуры. А может, энифиане вообще прослушивали все наши передачи?
— Передачи по ОЭЛ прослушать невозможно, — обиделся Гунн, с которого на миг слетела вся его флегматичность, — была затронута честь специалиста по связи. — Это исключено. Энифиане могли поймать наши переговоры на орбите.
— Не шуми, давай запись.
Гунн включил воспроизведение, и все услышали ровный голос дешифратора:
«Разумные, называющие себя людьми. Мы, те, кого вы именуете энифианами, в целях исключения дальнейших недоразумений поясняем: во-первых, мы отличны от вас не только внешне, но и способами переработки информации; во-вторых, наша цивилизация принадлежит к одной из самых древних в окружающем звездном мире. Однако, несмотря на «детский» возраст вашей цивилизации, мы заинтересовались вами не случайно. Вы, белковая органическая форма жизни, — явление чрезвычайно редкое! В сопредельном звездном окружении таких форм жизни всего две! Но самым примечательным для нас оказался тот факт, что в процессе эволюции вы, кроме известной нам способности мыслить и инстинкта самосохранения, приобрели абсолютно непонятное нам свойство эмоциональных выражений жизнедеятельности. В настоящий момент мы выяснили: выражение чувств, эмоций представляет собой своеобразную приспособленную реакцию ваших организмов, применяющуюся при недостатке информации. Но оказалось, что эмоциональные переживания присущи людям даже там, где, по существу, никаких к этому причин не существует.
В ходе дальнейшего изучения выяснился еще один факт: в противоположность нам вы, люди, преобразуете среду обитания, подчиняя ее своим особенностям, в то время как гораздо проще и эффективней преобразовывать себя, сообразуясь со свойствами природы. А накопление измененных факторов ведет к отчуждению от экологической среды и невозвратимому изменению ее свойств. Эта особенность вашей цивилизации опасна, и мы обеспокоены.
Теперь о главном.
Для выяснения механизма эмоций мы пошли на перестройку организмов людей в Зоне контакта, имеющую большой познавательный интерес. К сожалению, мы поздно поняли, что чересчур хрупкие организмы людей не подготовлены к ускоренному преобразованию и не могут выдерживать длительного взаимодействия с общим функциональным полем разума планеты. Несмотря на это, мы предлагаем не прерывать контакта, потому что результат эксперимента в равной степени важен и для вас, вами же он может быть использован для физического совершенствования человеческой расы. Вынуждены предупредить: люди — посредники контакта в Зоне контакта — могут иметь значительные поломки жизненно важных цепей при попытке их резкого изъятия из функционального поля разума в период адаптации к условиям Энифа. Надеемся, что и для вас значение эксперимента превышает значение существования двух разумных единиц сообщества.
Связь можем держать непосредственно с центром контакта, установка Зоны контакта на планете была необходима нам только для глубокого изучения феномена человека — его эмоционального бытия».
Конец.
Голос автомата умолк.
В зале стояла тишина. Люди были изумлены тем равнодушием, с которым в послании говорилось об участи дежурных в Зоне, являвшихся для них только «биологическими системами» и «разумными единицами сообщества».
