Вадим Проскурин - Эти бессмертные
На этот раз происходящее не стало для Людвига загадкой. Вновь ощутив свое тело, он применил исцеляющее заклинание, выждал должное время и лишь после этого открыл глаза. Демон стоял над ним и удивленно рассматривал свою левую кисть, а точнее, то, что от нее осталось.
— Исцели его, — повелел лорд Хортон.
Кряхтя и пошатываясь, Людвиг принял вертикальное положение.
— Иди ко мне, демон, — сказал он. — И протяни руку.
Демон подошел и протянул искалеченную руку. Людвиг взял в ладони кусок жареного мяса, недавно бывший рукой демона, и применил заклинание. Закололо в печени — слишком большая магическая нагрузка для одного боя. Надо будет потом сытно поесть и хорошо поспать.
— Неожиданный результат, — сказал лорд Хортон. — Демон, ты чувствуешь боль?
— Да, повелитель, — ответил демон.
— И она не помешала тебе нанести удар?
— Не помешала, повелитель. Мне немного помешал толчок от магического удара.
— А сейчас ты чувствуешь боль?
— Да, повелитель.
— Однако по тебе не заметно.
— Да, повелитель, — произнес демон ровным голосом. — Я скрываю это чувство, его незачем выставлять напоказ.
Лицо лорда Хортона приняло особо невозмутимое выражение. Людвиг уже знал, что оно означает — лорд потрясен до глубины души, но не показывает этого, подобно тому, как демон не показывает боли. Духи и бесы! Людвиг и не подозревал, что можно контролировать боль до такой степени. Возможно, они поторопились, признав демона бесполезным.
— Ты всегда умел подавлять боль? — спросил лорд Хортон. — Я имею в виду, когда ты жил в родном мире?
— Нет, повелитель, — ответил демон. — Я не знал, что умею это, пока не поймал огненный шарик.
— Все страннее и страннее, — сказал лорд Хортон. — Впервые вижу такое внушаемое существо, как этот демон.
— Внушаемое? — не понял Людвиг.
— Ах да, ты же еще не знаешь… Демон, спой ему то, что пел, когда я вошел в твою комнату.
Демон запел.
Когда он закончил песню, Людвиг перевел взгляд на лорда и увидел, что тот улыбается.
— Чему вы улыбаетесь, повелитель? — спросил Людвиг. — Это ведь пророчество!
— Пророчество, — кивнул лорд Хортон. — Истинное пророчество, самое настоящее, истиннее не бывает.
— А почему вы уверены, повелитель, что в нем говорится о вас?
Лорд Хортон улыбнулся еще шире.
— Потому, — сказал он, — что я сделаю так, что в нем будет говориться обо мне. Пока пророчество не понято и не принято, оно может предсказывать все, что формально удовлетворяет его условиям. Но когда пророчество понято и принято, с этого момента оно начинает предсказывать вполне определенную вещь. Я понял и принял это пророчество первым.
Людвигу потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с духом и задать следующий вопрос.
— А вы уверены, повелитель, — спросил он, — что вы правильно поняли и приняли это пророчество?
Лицо лорда стало жестким.
— Уверен, — ответил он. — В таких вещах нельзя проявлять слабость и неуверенность — сожрут в момент. Скоро ты и сам это поймешь.
5
Хортон долго разговаривал с демоном. И чем дольше длился разговор, тем яснее Хортон понимал, что демон действительно оказался совсем не прост.
Демон охотно отвечал на вопросы повелителя, но его ответы ничего не проясняли, а лишь затуманивали ранее проясненное. Мир, из которого явился демон, слишком чужд нашему миру, его невозможно понять за несколько часов беседы, потребуется не одна неделя, чтобы разобраться во всем, а надо ли в этом разбираться такой ценой? С одной стороны, нет, а с другой стороны, почему он так хорошо дерется без оружия?
Прежде чем делать выводы, Хортон спросил самого демона. Демон сообщил, что в их мире оружие запрещено для всех, кроме воителей, причем воители в том мире совершенно не пользуются уважением. Сам демон, по его словам, не был ни рабом, ни холопом, ни воителем. Демон пытался изложить систему социальных взаимоотношений своей родины, но Хортон почти ничего не понял. А когда Хортон стал задавать уточняющие вопросы, он понял только то, что ошибся, думая, что что-то понял.
Демон говорил, что в его мире нет магии, и тут же говорил об огромных стальных птицах, обгоняющих звук. Говорил, что ничего не знает о сотворении мира, и тут же рассказывал о великом воителе, принесшем собственную жизнь в жертву самому себе. Говорил, что оружие запрещено, и тут же рассказывал о стальных домах на колесах, плюющихся огнем, ветром и стальными осколками. Возможно, у демона началось расщепление личности, а может, это обилие взаимоисключающих утверждений — просто побочный эффект заклинания покорности, наложенного на демона. Хортон не был уверен ни в том, ни в другом. Можно легко проверить, в заклинании ли дело, для этого достаточно снять его, но Хортон не собирался это делать. Честно говоря, он боялся снять это заклинание. Очень трудно убить голыми руками трехсотлетнего воителя, многократно побеждавшего в зачистках, это почти невозможно, но Хортон не хотел проверять, что для демона возможно, а что нет. Раньше Хортон полагал, что никто не может драться без оружия так, как дерется демон, незачем настолько совершенствовать боевое искусство, если есть магия. Но если магии нет…
Демон сказал, что в его мире жизнь людей ограничена не только слепой случайностью, но и законами бытия. Когда человеку исполняется пятьдесят лет, его кожа покрывается морщинами, волосы белеют, тело слабеет, а разум начинает хуже соображать. С каждым последующим годом душа и тело медленно, но неотвратимо увядают, и редко кто доживает до восьмидесяти лет.
У соплеменников демона нет законов, ограничивающих рождаемость, любая женщина может породить столько детей, сколько захочет. Никто не следит за здоровьем и талантами детей, каждый ребенок, каким бы убогим и бестолковым он ни был, имеет право дожить до зрелости и завести собственных детей. Как ни удивительно, такой безумный закон не приводит к деградации общества, естественная (в том мире) смертность все исправляет. Даже более чем исправляет — в мире демона есть обширные плодородные пространства, никем не заселенные. И еще в том мире не бывает зачисток.
Хортона сильно удивили песни, что пел демон. В обычных песнях поется о простых и понятных вещах — любви, боях, деяниях великих воителей. Ну, есть еще аллегорические баллады о животных для детей и философов, но и все. Если слова песни торжественны и туманны, это не песня, а пророчество. Но демоны не верят в это, они вообще не верят в силу слова, они настолько привыкли слышать творчество гениальных поэтов, что не придают ему совсем никакого значения. Похоже, души демонов устроены совсем по-другому, чем души людей.
