Евгений Лукин - Раздолбаи космоса, или Гений кувалды
С легким сердцем он перепрыгнул через кабель, учтя на этот раз невидимую оболочку, и, вернувшись к надписи, прикинул, что проще: заскоблить ее или же задолбить? Второй вариант показался ему более интересным. Ромка взмахнул кувалдой – и стена продырявилась насквозь.
Поморгав сколько положено, он ударил из любопытства еще раз. Потом еще. Надписи уже не было. Вместо нее в стене зияла солидная дыра, заглянув в которую, он убедился, что ведет она в большую округлую полость, подобную той, с занавеской… Ромка расширил пробоину и шагнул в получившуюся нишу.
Естественно, что на достигнутом он не остановился, поскольку привычки такой не имел. Двумя ударами он пробил заднюю стенку полости, открыв за ней еще одну – такую же, только поменьше…
Ситуация становилась все интереснее и интереснее. Получалось, что стены опоры внутри как бы пузырчатые и, прорубаясь из пузыря в пузырь, запросто можно выбраться на улицу!
Ромка замахал разрушительным инструментом, обваливая очередную перемычку. Третья полость оказалась еще меньше, и это Ромку встревожило. Если так пойдет и дальше, то в четвертой полости ему уже придется скорчиться, как шахтеру с кайлом…
Опасение его сбылось полностью, но поразило Ромку другое: сунувшись в крохотную четвертую полость, он вдруг обнаружил, что с другой стороны в ней зияет очень похожий пролом! Такое впечатление, что кто-то с улицы пробивался навстречу, но, дойдя до середины, отчаялся и бросил это дело…
Мало что понимая, Ромка пролез на четвереньках на ту сторону и, пройдя анфиладу из трех соединенных проломами пузырей, вообще перестал что-либо понимать. Короче, он снова оказался внутри опоры! Так же змеился над полом толстый смоляной кабель, так же ритмично вспыхивала «светомузыка» и танцевали блики на все той же занавеске…
Ромка озадаченно почесал затрещавшую под ногтями макушку, повернулся и снова полез в пролом. Первая полость, вторая, третья… Через четвертую на четвереньках… Пятая, шестая, седьмая… Вылез. Постоял, ошалело озираясь. Кабель, «светомузыка», занавеска… Мерцающая паутина вместо потолка и ныряющие в нее стеклянные, наполненные светом трубы…
– Во козлы! – распялив рот восторженной улыбкой, выговорил Ромка и в третий раз скрылся в своей норе. Добрался до центрального пузыря и сел там поразмыслить – тем более что сидеть в нем было весьма удобно – полусидишь-полулежишь. Как в скорлупе. Справа и слева просеивался порциями сквозь вереницу проломов мягкий изменчивый полусвет, а весь балдеж заключался в том, что это, выходит, был один и тот же полусвет…
– А-а… Почуяли, что горелым запахло? – раздался вдруг сразу с двух сторон исполненный правоты ликующий женский голос. Сердчишко бултыхнулось испуганно. От теток с голосами, звенящими правотой (а тем более – ликующей), добра не жди – это Ромка понял еще в раннем детстве, постиг многострадальными оттопыренными ушами. Однако он никак не предполагал, что торжествующая добродетель ухитрится настигнуть его даже здесь.
– Это что же? Взятка, чтоб молчала? – с презрением продолжал голос. – Кладовку выдолбили – надо же! Дешево цените, голубчики! Мне кладовкой рот не заткнешь!
Льющийся справа и слева полусвет внезапно иссяк (видимо, хозяйка подступила к пролому вплотную), зашуршали, заскрипели обломки, надвинулось удовлетворенное бормотание: «Правда-то, видать, глаза колет…» – и Ромка с ужасом сообразил, что страшная в своей принципиальности тетка лезет к нему сразу с двух сторон.
Представив, как одна и та же рука тянется к нему и справа, и слева, он заметался, не зная, куда кинуться. Кинулся влево. Столкновение произошло во второй (она же седьмая, если считать с той стороны) полости, где бегущий на четвереньках Ромка вписался стриженой головой в крепкий налитой живот хозяйки. Изумленный негодующий вскрик; цепкая злая рука попыталась ухватить за волосы и, соскользнув, поймала ухо. Ромка врезал по руке ребром ладони. Последовала короткая борьба, в результате которой тетка, наподдав коленом, вышибла незваного гостя наружу.
Они вылетели в медленно перекатывающиеся волны приглушенного света, и Ромка теперь мог убедиться воочию, что портрет хозяйки он на слух и на ощупь составил правильно. Невысокая, крепко сбитая, а рот такой, что и вправду кладовкой не заткнешь. Одета в простынку с прорезью для головы и подпоясана обрывком световода. Единственное, что поразило Ромку: волосы у тетки были чуть длинней его собственных. Прическа первого месяца службы.
Остолбенение длилось не более секунды. Неизвестно, кого ожидала увидеть перед собой стриженная под новобранца хозяйка опоры, но только глаза ее просияли вдруг такой радостью, что сердце у Ромки бултыхнулось вторично. Не к добру, ох не к добру занесло его в чужое жилище!
– Чего?! – обиженно заорал он на тетку. Та отступила на шаг и в праведном изумлении оглядела наглеца с головы до ног и обратно.
– А ты не пугай, – неспешно, с удовольствием выговорила она. – Не из пугливых. Кирпичом по голове пугали – и то не забоялась! Нет, вы полюбуйтесь на него! – возвысила голос тетка, и Ромка обеспокоенно завертел головой, высматривая, к кому это она там обращается. – День как прибыл, а уже что творит! Стенку разворотил – вы подумайте!
– Я отсюда выйти хотел! – возмущенно завопил Ромка. – Не разберется – и сразу за ухо!
– А разберусь… – пообещала тетка и бесстрашно подступила к Ромке вплотную. Тот невольно попятился. – Ты думаешь, здесь тебе как дома? – зловеще, с присвистом спросила она. – Церемониться с тобой будут? Нет, миленький, ты у меня эту стенку надолго запомнишь, она тебе еще по ночам сниться будет, стенка эта!
И, не тратя более слов, тетка ухватила деморализованного разрушителя за локтевой сустав и поволокла куда-то в сторону световодов. Сломив беспорядочное сопротивление, выпихнула вперед, и Ромка наконец понял, что его заталкивают в мутный световой овал, притаившийся на полу среди танцующих радужных бликов.
– И родители не отмажут! – Эта жуткая фраза была последним, что он услышал внутри опоры. Напутственный толчок в спину; в глазах вспыхнуло, крутнулось – и Ромка снова очутился на светлом льдистом покрытии у подножия огромной золотистой башни. Удерживая равновесие, взмахнул руками, одна из которых по-прежнему была отягощена зеркальной кувалдочкой. Он даже успел подумать, что хозяйка-то, похоже, и впрямь бесстрашная. Вот тюкнул бы он ее с перепугу по бестолковке… Но тут, прерывая мысль, что-то мягко и властно отодвинуло его в сторону; на том месте, где он только что стоял, возникла все та же тетка и, пока Ромка ошалело искал глазами прилипшую к потолку пятиэтажку, вновь ухватила его за локоть.
