Анатолий Махавкин - Леди Зима (СИ)
— Приветствую вас, господа, — низкий голос раскатился по всей площадке, — Очень рад видеть вас всех в добром здравии. Надеюсь, никто не сердится, что последнее время наши встречи происходят несколько чаще, чем раньше.
Лысый череп тускло блеснул под угасающими лучами, а зелёные глаза оглядели присутствующих, пронзая их ничего не выражающим взором атакующей змеи. В ту же секунду каждый ощутил болезненное давление на грудь и сердце его забилось вдвое чаще. Обладатель тяжёлого взгляда хорошо знал об этом эффекте. Раздвинув тонкие губы в холодной усмешке, он подошёл к столу и занял место, предназначенное именно для него: высокое деревянное кресло с резной буквой: «М» на вытянутой к небу спинке.
Точно дождавшись некоего неведомого сигнала, пятеро присутствующих опустились в свои кресла. Причём, каждый сделал это по-своему: капитан гвардейцев — недовольно подёргивая полоской усиков; прилизанный градоначальник — с подобострастной улыбкой на потном лице; аскет в сером плаще — с ничего не выражающей физиономией, словно ничего и не происходило; коротышка в чёрной коже — оскалившись в злобной гримасе, а вот вставал ли безликий вообще, никто бы и не сказал.
Оглядев эту разношерстую компанию в невесть какой раз, Магистр провёл по сверкающей коже головы рукой в чёрной перчатке и заговорил. На этот раз голос, произносящий слова, звучал совсем по-иному: звонко и безжизненно, будто говорил не человек, а городской колокол, возвещающий о наступлении утра.
— Итак, господа, шутки кончились, — рука медленно опустилась на полированную поверхность стола и неподвижно замерла, напоминая чёрного паука, который изготовился к нападению, — Все вы, в прошлый раз, получили определённые задания и теперь я желаю выслушать отчёт каждого из вас. Начнём, пожалуй, с Цафеша Сомонелли.
Он кивнул мудрецу в сером плаще и тот поднялся, возвышаясь над столом, точно туманное привидение. Морщины ещё глубже обозначили своё присутствие на высоком лбу, а водянистые глаза налились ярко синим, приобретая недостающую им глубину. Положив иссохшую ладонь левой руки на медальон, так что перстень окольцевавший безымянный палец, взглянул на всех своим багровым глазом, старик заговорил тихим бесплотным голосом, который, однако, с лёгкостью достигал ушей каждого, проникая в самые глубины сознания.
— Сразу должен заметить, повелитель, — тонкие губы едва шевелились, — Послан я был слишком поздно, для каких-либо конкретный действий. Скорее тут пригодился бы дознаватель, но в таком случае был послан явно не тот человек и не с тем арсеналом средств. Когда мы достигли цели, то обнаружили Вечный уничтоженным. Если прежде эта глыба посреди океана напоминала горный пик, то теперь это — плоский камень, едва поднимающийся над волнами. Все верхние и средние уровни исчезли без остатка.
— Важное для меня хранилось гораздо ниже, — пробормотал Магистр, но так, чтобы его услышал каждый, — Однако, продолжай.
— Глубже проникнуть мы не смогли, невзирая на все затраченные нами усилия, — ответил Цафеш, незаметным кивком головы подтверждая свои слова, — Камень и песок сплавились в единый монолит, неприступный ни горным инструментам, ни магии. Это, скорее всего, работа Твари, ибо магия бесполезно отражается, возвращаясь к своему источнику. Кстати, Тварь мы обнаружили к востоку от Вечного: она вмёрзла в лёд, который сама же и произвела. От острова вёл огромный ледяной мол, пройдя по которому мы обнаружили айсберг, где и спала Тварь. Колоть глыбу и будить её мы, естественно, не стали, ибо причина пробуждения Твари нам неизвестно, а выживших свидетелей не осталось. Мой вердикт: по неизвестным причинам Тварь пробудилась, вышла из своего кокона и уничтожив остров, двинулась в сторону материка. Однако, затраченные усилия обессилели её, и она уснула, не достигнув цели. Не вижу никаких причин для беспокойства. Думаю, Он по-прежнему спит и теперь ещё сильнее, чем прежде, укрыт от мира.
— Вердикт, это — хорошо, — Магистр барабанил пальцами по прозрачной крышке стола, — Учитывая, что послал я тебя лишь для сбора информации. Никаких выводов, их я могу сделать и сам. Надеюсь, ты записал всё увиденное на кристалл?
Самонелли молча кивнул и вынул из своей серой хламиды маленький, переливающийся всеми цветами радуги, шарик. По размерам и виду крохотная сфера напоминала глазное яблоко. Неуловимым жестом Цафеш отправил кристалл в сторону Магистра и тот, лениво взмахнув рукой, перехватил брошенный предмет, тут же спрятав его под плащ. После этого чародей дал отмашку докладчику и тот опустился в кресло. Рука старика, сжимавшая медальон, опустилась и стало видно, как украшение, налившееся было зелёным сиянием, постепенно тускнеет.
Магистр некоторое время продолжал смотреть на Цафеша, а потом тяжело вздохнул и перевёл взгляд на коротышку в чёрной коже. Тот всё это время вроде бы смотрел в другую сторону, однако почуяв взор чародея, заёрзал в кресле, дёргая короткими ножками, не достающими до пола. На отталкивающей физиономии хорька проявилось выражение лютой ненависти, которое малыш попытался скрыть за напускной невозмутимостью.
— Давай, Рудос, — сказал Магистр, — Ты и сам знаешь, о чём поведать. Поделись, какие секреты ты сумел разнюхать. Как поживают твои товарищи-заговорщики? Ещё надеются вернуть добрые старые времена? Выкладывай.
Первые слова малыша оказались неразборчивы, напоминая змеиный шип, однако ненависть, звучавшая в них, была понятна всем. Видимо сказанное относилось к Магистру, потому что тот изобразил на лице холодную усмешку. Отшипев непонятное, коротышка принялся говорить, по существу.
— Я был на Карте, — проворчал он, даже не пытаясь встать, — Где мои собратья, которых я так подло предаю, продолжают сохранять надежду в этой неравной схватке. Им удалось аккумулировать неплохой магический потенциал и теперь остров, более чем наполовину, подвластен Силам Перемен, — мордашка маленького человека сморщилась, словно он сдерживал рыдания, — и в этот момент я вынужден выдать их тайны и разрушить плоды трудов целого поколения опытных мастеров. Я бы с радостью убил себя, если бы не твой контроль, подлый мерзавец!
Магистр терпеливо ожидал окончаний этой вспышки, а остальные так и вовсе игнорировали столь бурное проявление чувств. Все уже успели привыкнуть к оскорблениям и отчаянию коротышки, угодившего в руки своего злейшего врага. Никто не жалел его, но и не пытался злорадствовать.
— Довольно, Рудос, прекрати свои стенания, — Магистр тяжело вздохнул и махнул рукой, — Незачем было так настойчиво стремиться в сети, заброшенные мной. Ну, так ты начнёшь говорить, или я приведу сюда одну из твоих дочерей? Знаю, папочка будет очень рад этой встрече.
