Дмитрий Казаков - Я, маг!
Они миновали дверь, за которой раздавался шум множества голосов, стали подыматься по серой каменной лестнице, ведущей на верхние этажи донжона. Здесь оказалось тихо и прохладно, толстые стены отражали звуки и солнечный свет с такой легкостью, с какой отразили бы и нападение врага.
Еще одна дверь, охраняемая стражей, и Харальд очутился в большой комнате: вместо узких бойниц здесь оказались окна, и пылинки неторопливо перемещались в желтых лучах солнца. За исключением стола в центре и кресел вокруг него, комната была пуста. Стены украшали богатые ковры со сценами охоты, в воздухе витал слабый запах каких-то благовоний.
Хозяин, – теперь Харальд не сомневался, кто перед ним, – уселся в кресло черного дерева с высокой спинкой.
– Садись и ты, – сказал равнодушно, указывая на такое же кресло напротив.
Сиденье оказалось жестким, но довольно удобным. Дерево холодило тело даже сквозь ткань, но после уличной жары это показалось даже приятным.
– Я, как ты понял, хозяин этого замка, – сказал Владетель, и кривая усмешка украсила его лицо. – Так что рассказывай, зачем явился?
– Я хочу, чтобы вы взяли меня в ученики, – решительно ответил Харальд.
– В ученики? – неопределенно хмыкнул Иссахар. – А зачем?
– Я хочу быть магом! – Упрямство так явно прозвучало в словах юноши, что маг посмотрел на него с интересом.
– А сможешь ли ты им быть? – спросил он, поглаживая гладко выбритый острый подбородок.
– Я смогу! – загорячился Харальд. – Я смог вызвать стихии, и водянца освободил!
– Значит, это был ты, – глаза Владетеля сверкнули, став на миг словно две ярко-голубые и очень злые звезды. – В том обозе.
– Да, – ответил Харальд и прикусил губу, вспомнив просьбу Кьетиля.
– Не дергайся, – темноволосый маг недовольно поморщился. – Мне нет до твоих приятелей никакого дела.
– А почему вы не уничтожите того мага, разбойничьего? – набравшись наглости, спросил юноша.
– И ты хочешь ко мне в ученики? – Иссахар брезгливо поморщился. – Не понимая таких простых вещей?
Харальд почувствовал, что краснеет, а Владетель все же снизошел до объяснений:
– Я могу вызвать демона-убийцу из Нижнего Мира, это не проблема. Но как нацелить его? Я не знаю имени мага разбойников, у меня нет ни капли его крови, ни куска одежды. А сам он на глаза мне благоразумно не попадается.
– Вот как, – прошептал Харальд.
– Да, именно так. Но это не имеет никакого отношения к твоему желанию быть магом. – Голубые огни вновь загорелись на желтом лице, и Харальд испытал приступ страха. В горле пересохло, сердце задергалось испуганным зайцем.
Маг некоторое время разглядывал юношу, словно диковинное растение, затем встал, сказал неожиданно:
– Иди за мной.
Недоумевая, Харальд поднялся. Они подошли к одному из ковров, на котором коричневые и желтые гончие терзали белоснежного единорога на фоне идиллической зелени зарослей. Маг протянул руку, что-то дернул, и ковер уполз вверх, свернулся в трубочку. За ним оказалось большое зеркало в массивной раме белого металла.
– Посмотри на себя, – произнес Иссахар резко.
Харальд послушно уставился в зеркало. Оттуда на него смотрел молодой человек с очень светлой кожей и правильными чертами лица. Почти белые волосы, узкие губы, тонкий нос. Голубые глаза с опущенными наружными уголками смотрели испуганно.
– Ну, я. – Недоумение сквозило в словах, то и дело прорываясь скачками тона.
– Ты, – сказал маг жестко. – Молодой и красивый. Похож ли ты на мага?
– Ну... – Харальд замялся. – Нет, наверное...
– Совершенно не похож. – Маг дернул рукой, и ковер с шуршанием рухнул, скрыв изумленное отражение. – Ты полностью нормален!
– Как? – юноша повернулся к Иссахару, – Ну и что?
– Дело в том, что в тебе нет ни следа той ущербности, которая должна быть у настоящего мага. Ты гармоничен внешне и внутренне. – Владетель уселся в кресло, и Харальд последовал его примеру.
– Ущербность – почему? – спросил он.
– В маги идут только те, – металлическим голосом объяснял Владетель, – кто не может ничего добиться в нормальной жизни, искалеченные и униженные. Магия – это извращение, и заниматься ею должны только увечные люди.
– Как так? – В рот Харальда при желании пролетела бы крупная ворона.
– Разве это нормально – замуровывать себя над чтением пыльных фолиантов, рисовать на полу или земле чертежи, запутанные, словно мысли идиота, вдыхать при этом дым сжигаемых дурацких смесей? – глаза мага горели, лицо нервно подергивалось. – Это нормально? Нет!
– Но ведь можно же быть магом и жить нормальной жизнью, – прошептал Харальд ошеломленно.
– Нельзя! – Маг шипел, словно разъяренная гадюка. – Тот, кто коснулся этой отравы, может стремиться только к одному – к власти! Над демонами или духами, стихийными существами или людьми – все едино. Ты сам потом поймешь, но будет поздно.
– Но я не стремлюсь к власти! Я всего лишь хочу много знать!
– Да? – Владетель усмехнулся. – Знания, особенно магические, дают власть. Стремясь к ним, ты тем самым жаждешь власти А она не приносит удовольствия чаше всего именно тем, кто ею обладает.
– И что делать? – спросил юноша убито.
– Живи обычной жизнью. – Порыв угас, Иссахар сгорбился, словно древний старец, в его глазах появилась усталость. – Люби женщин, пей вино, дерись. Ты ведь неплохо владеешь мечом, родовитый Харальд?
– Да, – ответил юноша, вздрогнув.
– Ну, вот и подайся в наемники, вернись домой, наконец, там тебя женят. Делай, что хочешь, но не трогай магию. Она воистину ужасна, а ты для нее – слишком нормален.
– Так вы не возьмете меня в ученики? – нахмурился Харальд, пытаясь осознать произошедшее.
– Нет, ни за что, – устало ответил Владетель. – Способности у тебя средние, я в твоем возрасте сам составлял заклинания. Но приди ко мне горбун, кривой или одноногий с таким даром – я бы взял. Тем более – морального урода: труса или ненормального. Тебя – не возьму.
– Да? – плечи юноши поникли, он печально вздохнул.
– Солнце садится, а ночевать чужих в замок я не пускаю, – сказал Иссахар, поднимаясь. – Так что не задерживайся. Прощай.
Трава во дворе замка пахла горечью, стражники смотрели с удивлением. Но Харальд не обращал на них внимания. На сердце была тоска, и сумрачные мысли одолевали рассудок.
На сердце была тоска, и сумрачные мысли одолевали рассудок. Достижение вожделенной цели откладывалось, и Харальд слонялся по становищу нид, не зная, куда себя деть.
Шел третий день пребывания чужаков в лагере. Сначала их поселили в одну юрту, затем почему-то предложили каждому из почетных гостей поселиться в одиночестве. Харальд поначалу подумал неладное, но подозрительность быстро пропала, исчезла грязным весенним снегом под теплыми лучами солнца искреннего радушия хозяев.
