Анджей Сапковский - Меч Предназначения
— О зараза, — сказал он. — О чертова зараза. Этого… этого не может быть!
— Чего? — спросил Доррегарай, подъезжая. Рядом с ним Йеннифэр, спрыгнув с телеги, налегла грудью на каменную глыбу, выглянула, попятилась, протерла глаза.
— Что? Что такое? — крикнул Лютик, выглядывая из-за спины Геральта. — Что такое, Богольт?
— Дракон-то… дракон… золотой.
Не больше чем в ста шагах от каменной горловины ущелья, из которого они только что вышли, у дороги, ведущей к северной части каньона, на куполообразном невысоком холме сидело существо. Оно сидело, изогнув правильной дугой длинную изящную шею, склонив узкую голову на выпуклую грудь, оплетя хвостом передние выпрямленные лапы.
Было в этом существе, в его позе что-то невообразимо грациозное, что-то кошачье, что-то противоречащее его явно змеиной родословной. Несомненно, змеиной. Ибо существо было покрыто слепящей глаза золотой чешуей с четким рисунком. Да, существо, сидящее на холме, было золотым — золотым от острых, зарывшихся в землю когтей до конца длинного хвоста, слегка шевелящегося меж покрывающих холмик растений. Глядя на них огромными золотыми глазами, существо расправило широкие золотистые нетопыриные крылья и так сидело, неподвижное, как бы требуя, чтобы им любовались.
— Золотой дракон, — шепнул Доррегарай. — Невероятно… Живая легенда!
— Не существует в мире, чертова мать, золотых драконов, — заявил Нищука и сплюнул. — Я-то знаю, что говорю.
— А что же в таком случае сидит на холме? — трезво спросил Лютик.
— Обман какой-то…
— Иллюзия…
— Это не иллюзия, — сказала Йеннифэр.
— Это золотой дракон, — проговорил Гилленстерн. — Самый настоящий золотой дракон.
— Золотые драконы бывают только в легендах!
— Перестаньте, — вклинился Богольт. — Нечего дергаться! Любому болвану ясно, что это золотой дракон. Да и какая разница, милсдари, золотой, синий, пегий в крапинку или клетчатый? Он невелик, уделаем его в момент. Живодер, Нищука, разгружайте телегу, вытаскивайте снаряжение. Тоже мне разница — золотой не золотой.
— Есть разница, Богольт, — сказал Живодер, — и большая. Это не тот дракон, на которого мы охотимся. Не тот, подтравленный под Голопольем, который сидит в яме на драгоценностях и золоте. А этот сидит только на собственной заднице. Так на кой он нам ляд?
— Это золотой дракон, Кеннет, — буркнул Ярпен Зигрин. — Ты когда-нибудь такого видел? Не понимаешь? За его шкуру мы возьмем больше, чем вытащили бы из обычного сундучища с сокровищами.
— И к тому же это не ухудшает ситуации на рынке драгоценных камней, — добавила Йеннифэр, нехорошо усмехаясь. — Ярпен прав. Договор действует. Есть что делить, разве нет?
— Эй, Богольт? — крикнул Нищука с воза, с грохотом копаясь в снаряжении… — Что надеваем на себя и лошадей? Чем эта золотая гадина может ударить? Огнем? Кислотой? Паром?
— А хрен ее знает, — задумался Богольт. — Эй, чародеи! Легенды о золотых драконах говорят, как такое чудо уделать?
— Как? А проще простого! — крикнул Козоед. — Чего тут мурыжить, а ну давайте-ка сюда животягу какую-никакую. Напихаем в нее чего-нибудь ядовитого и подкинем гаду, пусть сожрет и того…
Доррегарай искоса глянул на сапожника. Богольт сплюнул. Лютик отвернулся. На его лице читалось отвращение. Ярпен Зигрин усмехнулся, уперев руки в бока.
— Чего глазеете? — спросил Козоед. — За работу, надо решить, чем труп нафаршировать, чтобы гад поживее его заглотнул. Чем-нибудь жутко ядовитым, отравой какой смердящей или гнилью.
— Ага, — проговорил краснолюд, не переставая усмехаться. — Ядовитое, паскудное и смердящее. Ясно. Знаешь что, Козоед? Получается — ты.
— Что?
— Дерьмо ты, вот что. Мотай отседова, халтурщик, чтоб глаза мои тебя не видели.
— Господин Доррегарай, — проговорил Богольт, подходя к чародею, — оправдайте хоть чем-нибудь свое присутствие. Припомните легенды и сказания. Что вам известно о золотых драконах?
Чародей улыбнулся, гордо выпрямился.
— Что мне известно о золотых драконах, говоришь? Мало, но все-таки…
— Так слушаю.
— И слушайте, слушайте внимательно. Вон там, перед нами, сидит золотой дракон. Живая легенда, последнее, быть может, и единственное в своем роде существо, уцелевшее от вашего неудержимого стремления убивать. Легенду не убивают. Я, Доррегарай, не позволю вам тронуть этого дракона. Понятно? Можете собирать шмотки, приторачивать вьюки и возвращаться по домам.
Геральт был уверен, что начнется суматоха. Он ошибался.
— Уважаемый чародей, — прервал тишину Гилленстерн, — следите за тем, что и кому вы говорите. Король Недамир может приказать вам, Доррегарай, приторочить вьюки и убираться к черту. Но не наоборот. Вам это ясно?
— Нет, — гордо ответил чародей. — Неясно. Ибо я — Доррегарай, и мне не может приказывать король, владения которого можно охватить взглядом с высоты частокола, огораживающего паршивую, грязную, прости Господи, засранную крепость. Известно вам, милсдарь Гилленстерн, что стоит мне произнести заклинание и шевельнуть рукой, как вы превратитесь в коровью лепешку, а ваш недозрелый король — в нечто непроизносимо худшее? Вам ясно?
Гилленстерн не успел ответить, потому что Богольт, подскочив к Доррегараю, схватил его за плечи и повернул к себе лицом. Нищука и Живодер, молчаливые и угрюмые, высунулись из-за спины Богольта.
— Послушай-ка, господин магик, — тихо сказал огромный рубайла, — прежде чем шевелить руками-то. Я мог бы долго толковать тебе, уважаемый, что обычно делаю с такими засратыми легендами и дурацкими трепачами, как ты. Но мне чтой-то не хотца. Вот тебе заместо ответа. Тебе это ясно?
Богольт кашлянул, приложил палец к носу и с близкого расстояния сморканул чародею на мыски ботинок.
Доррегарай побледнел, но не пошевелился. Он видел — как и все — цепной шестопёр на рукояти длиной в локоть, который держал Нищука в низко опущенной руке. Он знал — как и все, — что время, нужное для заклинания, несравненно большее, чем то, какое требуется Нищуке, чтобы раскроить ему череп.
— Ну, — сказал Богольт. — А теперь аккуратненько отойди в сторонку. А ежели тебе придет охота снова раскрыть пасть, то быстренько засунь в нее пук травы. Потому как если я еще раз услышу твой вой, ты меня запомнишь.
Богольт отвернулся, потер руки.
— А ну, Нищука, Живодер, за работу, а то эта гадина еще, чего доброго, сбежит.
— Не похоже, чтобы он собирался бежать, — сказал Лютик, рассматривая поле предполагаемой битвы. — Посмотрите.
Сидевший на холмике золотой дракон зевнул, задрал голову, махнул крыльями и хлестнул по земле хвостом.
