Ось МираМедынское золото - Логинов Святослав Владимирович
Даже если бы я хотел что–то предпринять, я бы не смог этого сделать. Меня на мгновение ожгло не то холодом, не то жарой, душу стегнуло истовое желание дурака: «Власть! Власть над миром!» – а в следующую секунду от чародея осталось облачко мути, тут же исчезнувшее без следа. Материальная природа незваного гостя тоже не устояла, лишь мелкие брызги секанули в разные стороны, спалив мою верёвку, что по–прежнему свисала с обрыва, и углубив воронку разом на целую пядь.
Лишь теперь я понял, что означают полосы чуть более тёмного оттенка, нежели окружающий лёд, которые хоть и с трудом, но можно разглядеть на зеленоватой стене. Вспомнились слова Растона: «Там много останков нашего брата размётано…» Вот такая судьба была уготована и мне. Хорошо, что в ту минуту меня не интересовали ни власть, ни могущество, и даже мысли о мести я отложил на потом.
А что касается погибшего чародея, то в момент гибели у него и впрямь была власть над миром. Только воспользоваться ею он не успел. Власть – вещь преходящая, и чем больше власть, тем быстрее она проходит.
* * *
Кто бы мог подумать?.. Уж, во всяком случае, не я. Даже когда я поселился в доме Растона и всякий день ходил к Оси, я не думал, что когда–нибудь поступлю столь немыслимым образом.
Кристалл сиял передо мной ровным негаснущим светом. Драгоценнейший из артефактов, некогда с бою взятый у народа кобольдов, в самой глубине чудовищной Прорвы. Зародыш Великой Черепахи. Древние верили, что на её спине держится земной круг. А я добыл Черепаху, и носил с собой, и использовал в бою, едва не погубив Землю. И вот теперь я второй раз протянул руку, чтобы взять то, что мне не принадлежит.
За полтора столетия, что камень пробыл у меня, рука привыкла ощущать гладкость его граней. Камень льнул к ладони, и всё в душе кричало: «Это моё! Я добыл его, отняв у мерзких тварей, я хранил его долгие годы, и он должен принадлежать мне!»
Я не сопротивлялся этой силе, сопротивляться ей бесполезно. Я даже не сделал единого шага, поскольку в Оси нет расстояний, и здесь не нужно делать шагов. Я просто разжал пальцы, положив кристалл на безобразный алтарь, с которого взял его полтора столетия назад.
Древние были правы: Земля действительно стоит на спине Великой Черепахи. И неважно, что на самом деле шар Земли кружится в вечной пустоте; если не будет Черепахи, Земля рухнет внутрь себя, обратившись в дым и хаос. А я, ничтоже сумняшеся, сорвал с места основание Земли, положил его в карман и ушёл, довольный своим геройством.
И теперь, сокрушённый и униженный, я принёс камень обратно.
Не знаю, что делали подземные жители, увидав возвращённое сокровище. Может быть, они прыгали, извивались и ликовали по–своему. Быть может, лежали ниц, не смея встопорщить усов. А возможно, просто удовлетворённо хрюкнули и продолжили заниматься своими делами. Я ничего этого не видел, потому что видеть не хотел. Кобольды не стали мне симпатичнее оттого, что я узнал, чем и как они живут. Но они живут под землёй и ещё меньше нас заинтересованы в землетрясениях и внезапных извержениях вулканов. Вся сплетённая ими магическая паутина направлена на то, чтобы силами хаоса поддерживать мировой порядок. И Великая Черепаха была сердцем этого удивительного явления.
Кто знает, когда ползучие кобольды сумели бы найти возрождённый зародыш, возможно, к тому времени ни под землёй, ни на поверхности было бы уже невозможно жить. Но у меня хватило силы исправить зло, которое я причинил в те времена, когда считался светлым магом.
Вернув кристалл, я забился, словно волосатый кобольд, в свою нору и неделю пил без просыху. Фляжка поила меня самой горькой водкой, но это было ничто по сравнению с той горечью, что жила в душе.
Проснувшись в очередной раз, я привычно прильнул к волшебной фляге и содрогнулся от неожиданно кислого вкуса. Более злого кваса пробовать мне ещё не доводилось. Глоток зверского пойла продрал меня изнутри, заставив мгновенно протрезветь. Разумеется, фляжка была тут ни при чём, не та это вещь, чтобы управлять владельцем и указывать, что ему пить. Просто я сам понял, что пора возвращаться к жизни, и таким варварским способом рассеял алкогольный дурман.
Во время моего запоя Тюпа исправно дважды в день подметал полы и, вопреки приказанию, поддерживал огонь в очаге, так что особого урона жилище не претерпело. Хотя, возможно, начав мёрзнуть, я сам приказал Тюпе заняться очагом. А что касается колдовства в пьяном виде, то я, как всякий человек, не склонный к самоубийству, давным–давно заблокировал у себя эту способность.
Теперь я был способен смотреть в лицо правде и глотать горькие пилюли. И, войдя в Ось, я отправился в Истельн, в самую столицу, куда прежде остерегался заглядывать.
Оглядев город с высоты птичьего полёта, я не обнаружил никаких разрушений. Дома немногих горожан, осмелившихся выступить на моей стороне, оставались целыми, и старые хозяева жили в них по–прежнему. Каюсь, я почувствовал нечто вроде разочарования, обнаружив, что Галиан предусмотрительно отказался от репрессий и не стал наживать себе дополнительных врагов. Во время беспорядков наколдованные солдаты Галиана не вмешивались в столкновения между людьми, а всего лишь следили, чтобы в городе не начались погромы и пожары. И, разумеется, Галиан не стал никого преследовать… Это было умненько с его стороны. Моё отношение к Галиану не улучшилось, но признать за ним некоторые способности – пришлось.
Во дворце – в моём бывшем дворце! – в этот день проходил приём, и я имел удовольствие взглянуть на Галиана в торжественной обстановке.
Великий Галиан оказался плюгав и даже на троне выглядел не государем, а лавочником. Окружающие этого не замечали, обманутые несложным колдовством, но я–то видел истину! Галиан изо всех сил тщился выглядеть величественным и уверенным, но сквозь важные жесты и веско роняемые слова просвечивали тревога и недоумение. Ещё бы! – все его проекты заканчиваются удачно, но идут не так, как было задумано. Кобольды ушли с серебряных приисков, но ни одна ловушка не сработала, а часть и вовсе пропала, как не было. А что касается отмели с самозародившимся там маяком, то Галиан, конечно, делал вид, что всё так и было задумано. Он даже наколдовал сотню бочек смолы, чтобы поддерживать огонь в пасти своего окаменевшего зверя. Люди Галиану поверили, но ведь самого себя не обманешь. И Галиан, сохраняя уверенный вид, на самом деле мучился злейшей из пыток – неизвестностью.
Глядя на надутую Галианову физиономию, я даже расхотел его убивать. Больше всего хотелось щёлкнуть Галиана по носу; жаль, что Ось Мира не позволяет мне этого маленького удовольствия.
Пришлось уходить, не насладившись местью.
* * *
В Прорве я больше не появлялся, было бы слишком больно смотреть, как подземные уроды обхаживают мой камень. Но я видел, что напоённая магией глубин сеть обрела смысл, обратившись в единое целое. Хаос был взнуздан, и кобольды могли управлять им.
Какой–то месяц назад я бы ужаснулся при мысли, что в лапы коварным тварям попадёт подобная мощь, но теперь был спокоен, и не потому, что сам владел силой ещё большей. Я пришёл к осознанию простой истины: в мире нет зла. Есть глупость и непонимание, которые порой творят чудовищные вещи, но зла нет, потому что оно никому не нужно. Кобольдам нечего делать на поверхности, их встречи с людьми всегда были случайными. Даже сталкиваясь в шахтах и пещерах, мы прежде умели разойтись миром, если только бессмысленный страх не заставлял хвататься за оружие и бормотать заклинания. А жесточайшие атаки последних десятилетий – в них виновен я. Лишившись святыни, кобольды были вынуждены уходить из недоступных человеку глубин, где стало слишком опасно. Они не оставили попыток вернуть камень и шли по моим следам, уничтожая маяки, которые я ставил на Риверской банке, и отчаянно атакуя те шахты, где чуяли мою руку.
Полтора столетия длилась эта война, а я любовался зелёным камнем и жил в полном согласии с совестью. Пожалуй, те, кто называет меня сейчас повелителем зла, не так далеки от истины.
