Последний ученик магистра - Корж Сергей

– Хорошо, но есть условие: мне нужны запасные ремни к паре и ларец для ее хранения.

– Выполнимо.

– Принесешь оружие в харчевню… Как называется харчевня? – Я обернулся к мальчугану, увлеченно рассматривающему какой-то доспех.

– «У Бабамы», ваша милость.

– Вот в «Бабаму» и принесешь. А есть ли у тебя легкая броня прикрыть спину и грудь от неожиданного выстрела или удара ножом?

– Есть отличная джака, очень прочная и легкая.

– Ну, неси свою «пиджаку», – с улыбкой сказал я.

На свет была вытащена и предъявлена мне майка из кожи местной акулы, надежно защищающая спину и шею, а также грудь, горло и подмышки. Крупная чешуя на ней блестела серебром.

– Я примерю?

– Она достаточно эластична, ваша милость, поверьте на слово.

– Цена?

– Для вас золотой, ваша милость.

– Тогда две.

– Ваша милость, пора на забег, скоро наездники вернутся, если вы хотите застать первую десятку, то нам пора, – напомнил мне поводырь.

Собственно, первую десятку мне видеть не хотелось, любая лошадь, включенная в соревнования, уже была элитной. Из двух курсов «ночного университета» я узнал, что для путешествия надо выбирать лошадь, а для боя – жеребца. По странному капризу природы все лошади в этом мире имели двух– или трехцветную масть. Никаких вороных, буланых, гнедых или в яблоках. Помнится, в прошлой жизни по телевизору показали американских диких лошадей, мустангов. Очень похожий окрас.

Туча пыли, ржание лошадей, вопли радости и отчаяния, вот что такое финиш тридцатикилометрового заезда.

– Я отдам тебя на колбасу, тварь! – Свист хлыста и испуганное ржание жеребенка привлекли мое внимание. Проигравший спор купец хлестал лошадь, а та в свою очередь прикрывала от ударов своего жеребенка. Кобылу придерживал за узду наездник, а свободно бегающий жеребенок путался у матери между ног, заставляя ту подставлять под удары свое тело.

– Во сколько ты оцениваешь это мясо?

Купец, обрадованный скорым наказанием виновницы его проигрыша, принял меня за мясника и не оборачиваясь крикнул:

– Два серебра за эту тварь и ее сынка. И сделай мне одолжение, принеси мне колбасы из нее.

– Держи свое серебро. – Я бросил в пыль перед ним две монеты.

– Возьми уздечку и не бойся, она добрая, – сказал я мальцу.

– Уздечка и седло стоят денег!

В пыль упала еще одна монета.

– Прощай, тварь! – Купец хлестнул напоследок лошадь. И упал, сбитый с ног ударом моего кулака в ухо.

– Как ты смеешь, урод, бить мою лошадь? Эй, стража! – заревел я. Подбежали два молодца. – Этот человек ударил МОЮ лошадь хлыстом. Сотня свидетелей это видела. Я требую с него пять золотых возмещения ущерба моей лошади. Деньги принести в харчевню «У Бабамы». Спросите Рэя ван Оржа.

Вот так у меня появились Лада и Тепа.

Судя по тому, что лошадь тяжело дышала, она только что пришла на финиш. Ускоренные ночные курсы говорили, что в таких случаях лошадь надо «выходить», то есть обязательно заставить ее хоть медленно, но ходить, пока не нормализуется дыхание. Этим я и заставил заниматься своего гида. А сам побрел меж лошадей, лошадников, барыг. По классике жанра мне нужна была еще «заводная» лошадь для личных вещей, слуга (типа Планше) и лошадь для слуги. Выбор был велик. Одномоментно на рынок поступило около трехсот лошадей. Под это дело лошадники вывели из своих табунов еще несколько сот животных. Глаза разбегались от пятен окраса, но опыт, приобретенный за пару ночей и десяток «жизней», безошибочно определял пороки и достоинства товара. Наконец я остановился перед худощавым мужчиной средних лет, он стоял у коновязи и обихаживал двух трехлеток.

– Что, в первую десятку не попали?

– И даже в первую сотню, ваша милость.

– Продаешь?

– Хозяин продает, я работник, сегодня последний день работаю, десять лет долг отрабатывал.

– Ты ведь не рабатец?

– Да, ваша милость, я нантец. Мой долг перекупил хозяин, ему нужен был опытный работник на конюшне, так я попал в Рабат.

– Домой собираешься?

– Да, ваша милость.

– Мне нужен слуга, у меня три лошади, жеребенок и дорога до Соло. Работа проста – помыть, почистить, обиходить, собрать дрова для костра и смотреть по сторонам. Поменьше болтать, побольше делать, серебряный в неделю. Зови хозяина, этих трехлеток я покупаю.

Мужичок завертел головой, отыскал среди десятков тюрбанов тюрбан своего хозяина и, подбежав к нему, доложил о покупателе. Хозяин, несмотря на почтенный возраст, примчался рысью и с ходу начал расхваливать лошадей и меня.

– Сразу видно, ваша милость, что вы знаток лошадей. Многие прошли мимо своего счастья, но вы-то оценили верно. Десять серебра за каждую прошу, ваша милость.

– Даю по шесть за каждую и четыре сверху, если отпустишь со мной этого работника. Насколько я знаю, долг он отработал. Я еду в Нант, мне нужен слуга, что скажешь?

– Еще по серебряному за лошадь, ваша милость, и один за работника.

– Даю еще один и забираю одно седло на выбор.

– Договорились, ваша милость.

Я отсчитал оговоренное серебро и отдал его продавцу. В этом мире не было битья ладоней об ладонь (ритуал скрепления договора). Слова «договор», «договорились» и являлись фактом совершения купли-продажи.

– Эй, слуга! Как тебя зовут?

– Киртока, ваша милость.

– Для меня это слишком длинно, будешь просто Кир.

– Как скажете, господин.

– Что-то твое осталось на прежнем месте?

– Нет, господин. У должника ничего своего нет.

– Ну и хорошо. Вон видишь, мальчишка вываживает кобылу и рядом жеребенок?

– Да, ваша милость.

– Это и есть мой табун. Одна моя, одна для тебя, одна для поклажи. Пошли. – И уже подойдя, сказал: – Эта лошадь будет Лада, жеребенок Тепа. Как назовешь остальных, мне все равно. Жеребенка будем учить на боевого коня, ты понял меня, Кир?

– Да, ваша милость.

– Отведите лошадей в конюшню харчевни. Пусть там их напоят и накормят. Потом оба вернетесь ко мне сюда. Буду ждать. Бегом! Марш!

Через полчаса они вернулись, а с ними и попавший на деньги купец и один из стражников.

– Ваша милость. Простите ради Матери, в расстройстве от проигрыша был. Не помнил себя, не губите. Пять золота – это много, возьмите пять серебра, – запричитал купец.

– Наглец! Ты со мной торговаться вздумал? А ты знаешь, что, оскорбив лошадь, ты оскорбил всадника? – повторил я бессмертные слова молодого повесы. – Ты, можно сказать, ударил меня хлыстом. – Потом повернулся к стражнику: – Скажи, что по законам Рабата предусматривается за оскорбление простолюдином дворянина?

Тот, не ожидая таких хитромудрых выводов, выпучил глаза и, заинтересованно глядя на купца, доложил:

– Как есть смертная казнь через удавление за шею, ваша милость.

– Как видишь, купец, выбор у тебя большой. Так что решай: или шесть золота, или удавление за шею. Можешь походить по базару, но в следующий раз цена штрафа поднимется еще на золотой. Я не тороплюсь.

– Договорились, ваша милость! Я все понял! Штраф – это такой товар, который постоянно растет в цене. Спасибо за науку! Век буду вас помнить!

– А вот этого не советую, купец, память обо мне обойдется тебе очень дорого. Я предупредил тебя.

При свидетелях и стражнике купец отсчитал три золотых, а остальные три золотых серебром.

– Кир, надо купить для лошадей все в дорогу, осмотри копыта, подковы. Прикупи заживляющих мазей, Ладу эта мразь отхлестала. В общем, все необходимое. Я могу на тебя положиться?

– Ваша милость, я с малолетства при лошадях.

– Тогда вот тебе пять серебра, займись указанными покупками, а на остальные деньги приобрети себе одежду, мы не всегда будем ночевать в харчевнях.

Потом повернулся к мальчишке:

– А мы с тобой, малыш, пройдемся в лавку к портняжкам. Надо приодеться в дорогу.

– Хорошие лавки для господ в крепости, ваша милость.

– И что, нас туда не пустят?

– Что вы, ваша милость. Кто может вас не пустить?