Выпускница Бартонского пансиона (СИ) - Елизарьева Дина

Представление о заботе у бывшего соседа, а теперь хозяина, было своеобразным. В маленькой таверне, которой он владел, никогда не прекращались посетители. В любое время дня и ночи могли ввалиться новые клиенты, срочно требующие еды и вина и не стесняющиеся поддать ускорения мальчишке-официанту. Кормить парнишку хозяин считал излишним, в конце концов, рядом с едой крутится, с голоду не помрёт. В эти нелёгкие годы маленькому Ри постоянно хотелось есть, но отсутствие нормального сна угнетало куда больше. Сколько оплеух он получал, случайно задремав у печи! В десять лет мама сама отвела его в кадетский корпус, а через три года, на очередном воскресном свидании она, пряча глаза, сказала, что выходит замуж и больше никогда не сможет его навещать.

Мама исчезла из его жизни внезапно, причем именно в то время, когда казалось, что рукой подать до перелома к лучшему. Оставались месяцы до перехода в офицерское училище. Там платили стипендию, которой бы с лихвой хватило на то, чтобы мама сняла жильё и больше не работала.

Уничтоженный этим расставанием, Ри перестроил всю систему ценностей. Он старался держаться подальше от всяких близких отношений, пока не обладал достаточными ресурсами, чтобы сохранить родного человека рядом.

С интересом он наблюдал за развитием любовных связей товарищей, замечая, что большей популярностью на традиционных офицерских балах пользуются ребята из «верхов». А знакомые девичьи головки, постоянно одни и те же, но мелькающие у разных плеч, как переходящие призы? И на него молоденькие лери смотрели влажными глазами, недоумевая, почему же он не торопится закреплять знакомство, ведь неимущие будущие офицеры быстро смекнули, как зажиточный тесть положительно может повлиять на место службы. Только Ри точно знал, что это не тот риск, на который он готов идти.

По выходным, когда его товарищи разбегались на свидания, Ри ходил в малую школу магии, отдавая за это почти всю стипендию. В академию его бы не взяли, да он и сам не пошёл, мечтая о карьере военного. Но в школе магии, что исправно действовала при академии, те же преподаватели давали основы работы со стихиями, щедро обучая бытовым умениям за умеренную плату, и Ри ни разу не пожалел об этом обмене денег на возможности.

Было сложно. Вначале совершенно непонятно.

Самый первый урок не занял и пяти минут. Пожилой мужчина, вошедший в переполненную аудиторию быстрыми шагами, скомандовал:

— Добрый день! Приготовились записывать каждое слово. Диктую…

Аудитория, до того тесно сидевшая и надеявшаяся на чудо, зашуршала, доставая принадлежности для записи и разочарованно перешептываясь. Лектор не стал дожидаться исчезновения шорохов.

— Итак, каждая стихия несёт свойственную только ей силу. Эта сила неизбывна. Там, где горение, гибель — сила огня; текучесть, изменчивость — сила воды; опора, устойчивость — сила земли; игра и проникновение — сила воздуха. Все записали? А теперь самое важное: проявление каждой стихии — это ПРОЦЕСС! Записали? Отлично. На следующее занятие приходят только те, кто сможет увидеть силу хотя бы одной стихии. Всего доброго!

— Мэтр, а если кто-то не сможет увидеть силу к следующему уроку? — спросили из первых рядов.

Мужчина не задержался ни на мгновение:

— Значит, придёт тогда, когда увидит.

Желающие в маги недовольно зашумели, обсуждая такую подставу. Чуда не случилось. Но, возвращаясь в офицерское училище, Ри в очередной раз себе напомнил, что школа распахивает двери каждый год, а значит, ежегодно появляются те, у кого получилось. И именно по этой странной методике. Получается, способ работает.

Хельриг никогда не считал себя глупым или ленивым. Но…

«Сила — это процесс».

Он стоял на земле в карауле. Бежал, полз по уши в грязи на занятиях. Лежал, зарывшись с траву, часами рассматривая пыльные разводы на тыльной стороне листов подорожника.

Сила?

Ум легко соглашался. Да, сила. Да, опора. Твердь, колоссальность, неизбывность.

Но как можно увидеть эту силу?

В один из выходных Ри, почти сдавшись, ждал у школы магии. Кто-то же смог? Вдруг об этом можно рассказать, дать направление, намекнуть? Но первым из дверей показался преподаватель и, как ни удивительно, узнал несостоявшегося ученика.

— Что вы здесь делаете?

— Хотел спросить, узнать… — замялся парень.

— Не поможет, — отрезал маг.

— Обезьяну в Бартонском зверопарке научили чистить зубы перед сном, — упрямо возразил Хельриг.

— А вы, значит, считаете себя способнее обезьяны, — усмехнулся мужчина. — Давайте начистоту, молодой человек. Если вы за месяц не освоили минимальный контакт, значит, ваши способности настолько мизерны, что смысла их развивать я не вижу. Но раз пример животного даёт вам такую надежду… Вы со всеми стихиями пробовали?

— Только с землёй, — сейчас Ри осознал, что провалил тест на сообразительность.

Почему-то ему казалось, что стихия земли легче остальных пойдёт на контакт. Ведь носит же земля даже самых отъявленных мерзавцев! Значит, много у неё в запасе доброты, и она, конечно же, рано или поздно откликнется на его зов.

Однако маг не стал язвить:

— Попробуйте другие. А лучше забудьте. Есть же что-то, что получается у вас отлично, вот и идите по этой стезе. Мой вам совет.

Да кому нужны такие советы?

Стихии окружали везде. Вода в стакане. Беговая дорожка. Ветер, бьющий в лицо. Огневая корона свечи. Хельриг настойчиво вглядывался так, что от напряжения начинали болеть глаза.

Его рассеянность стала сильно сказываться на учёбе, потихоньку стали отдаляться товарищи, он совсем перестал отвечать на обращённые к нему оклики. Педагоги недоумевали, ставили низкие баллы, ругались, но ничего не помогало, пока на уроке транийского языка не лопнуло терпение преподавателя.

— Вольди, неделя работ на кухне! Попробуй спать там!

На кухне работа кипела так, что задумываться не получалось. За неделю Ри успел несколько раз порезаться, обжечься, научился чистить картошку и мелко резать лук, а главное — мыть посуду. Тарелки, стаканы, ложки, кастрюльки, котлы, ножи, вилки и огромные противни были запросто отданы в его ведение. Вечерами он засыпал, не дождавшись сигнала. И всё чаще посещали мысли о том, что не у каждого мечта сбывается, а у него — тем более.

За день до окончания наказания Ри вызвал директор.

Зимний вечер наступал рано, но огоньки свечей отбрасывали темноту по углам, делая лицо начальства неожиданно добрым.

— Присаживайся, Хельриг, поговорим, — отставной офицер руководил училищем так давно, что никто даже из преподавателей не помнил предыдущего директора. — Рассказывай, чему научила тебя эта неделя.

— Мыть посуду, лер, — отчитался курсант.

— Хорошее дело, — согласился директор, но заговорил о другом. — Когда молодой парень вроде тебя вступает в определённый возраст, он начинает много времени отдавать грёзам. Не то чтобы это плохо. Мечты вдохновляют человека, развивают ум и помогают преодолевать сложности. Но иногда, замечтавшись, юноша забывает о том, чего он уже успел достичь, и полагает, что его достижения неизменны. А это не так.

— Я понимаю, лер директор, — соврал Ри, ничего он не понимал, зато с тоской предчувствовал долгую нотацию. Но директор завершил неожиданно быстро:

— Так что задумайся, Вольди. Не все мечты отлично уживаются между собой. То, что происходит в твоей жизни сейчас, это замена. И если ты готов променять мечту о воинском служении на другую, то я, со свой стороны, всегда готов пойти навстречу. Приказ об отчислении вступает в силу, как только я подписываю, и не имеет обратной силы.

Холодная волна окатила Ри. Он-то воспринимал свои двойки как временное явление. Это же не проблема! Можно позже подучить лекции, попросить товарищей, посидеть пару выходных в библиотеке. Но что, если возможности исправить больше не предоставят?

— Этого больше не повторится, — твёрдым голосом сказал парень.

— Уверен?

— Обещаю.

— Вот и отлично, — отозвался директор, — а то повариха устала уже жаловаться. Не твоё это призвание, Хельриг, посуду мыть, можешь вычеркнуть из списка желаемых вакансий.