Ариш и Маг. Отсвет феникса (СИ) - "Стефнклэр Аманди Джоан"

К нам приближается странно озадаченный Мукаи, а вот Алзеи пока нет.

— Ты припозднился, — поддеваю храмовника, пунктуального до фанатизма.

В ответ получаю небрежное пожатие плеч, словно хмурость на обычно подвижном лице не более чем иллюзия.

— Отвлекли немного. Слышал, тебя выкупают? — неожиданный вопрос сопровождён тяжёлым взглядом. Почти вижу вокруг высокой фигуры всполохи недовольства. Неужели он в старшего брата решил поиграть, выказывая озабоченность благополучием номинально обозначенной сестры? С чего это вдруг?

— Слухами, как говорится… — усмехаюсь легкомысленно. Не собираюсь демонстрировать, как неприятна сложившаяся ситуация. Мои проблемы моими и останутся.

Орокиос резко хватает меня за плечи, чуть встряхивает:

— Покидаешь Храм?!

Впервые вижу на его лице столь озабоченное выражение. Не паническое, а именно озабоченное. Да что с ними обоими не так?!

— Орокиос, у меня синяки останутся, — скашиваю взгляд на вонзившиеся в плечи пальцы. Боли не чувствую, но всё равно неприятно. Одного замечания хватает, чтобы хватка ослабла, и он отступил. Теперь стоит напротив, покусывая нижнюю губу. Похож на потерянного ребёнка. Давлю вздох. — Нет нужды за меня волноваться, — заявляю прямо. — Ситуация под контролем!

— Уверена? — пытливо спрашивает Мукаи.

Подтверждаю слова уверенным кивком, и атмосфера разряжается. Правда, мой воздыхатель тут же замыкается в себе. Всегда считала его открытым и простым, а сейчас закралась мысль, что на виду не то, что внутри.

Мы ждём наставника и четвёртую в нашей спайке. Никто рта не открывает, что тоже непривычно. Орокиос сложил руки на груди и созерцает пол под ногами, Мукаи то и дело поглядывает в сторону входа, через который должна прийти Алзея.

Наконец, девушка появляется, влетев разъярённой фурией. Промчавшись половину зала, она с размаху влепляет Мукаи пощёчину. Гулкое эхо отражается от стен. Губы храмовника растягивает самодовольная ухмылка. За такую прибила бы, не задумываясь.

— Славно… — потирает он подбородок, задевая большим пальцем краснеющий отпечаток, становящийся ярче с каждой секундой.

— Что это значит? — слышится змеиное шипение Алзеи.

— Ну-у-у… — парень высокомерно изучает девушку с ног до головы. Взгляд его словно раздевает, притом намеренно оскорбительно.

— Сволочь! — Вполне заслужено.

— Где ваши манеры, мисс? Хвори — и так груба!

— Ради тебя манеры можно послать в бездну! — Она снова замахивается.

Мукаи перехватывает её руку и резким рывком тесно прижимает к своей широкой груди разъярённую служительницу.

— Будет сопротивляться. Прими неизбежное и смирись с обстоятельствами, — говорит с нажимом.

— Обстоятельства — это неожиданное стечение событий, имеющее место быть без постороннего вмешательства. Ты же… ты же… — от возмущения она не может подобрать ёмких слов, чтобы выплеснуть снедающую изнутри ярость.

— Я же — что? — Губы Мукаи почти соприкасаются с её, а жёсткие пальцы пленяют упрямый подбородок. — Хочешь оспорить выбор? Рискни!

Глаза Алзеи расширяются, потом снова суживаются.

— Мерзавец!

Она пинает парня в голень и громко вскрикивает, так как обута в сандалии из мягкой кожи. Жрица растирает пострадавшие от удара пальцы одной ноги о другую и зло щурится. «Во всём виноват этот гад!» — явственно читается на утончённом лице, впервые на моей памяти полностью потерявшем спокойствие. Мукаи самодовольно хмыкает.

Орокиос, внимательно оглядев спорщиков, решает вмешаться:

— Уймитесь оба! — встаёт между ними, расталкивая в разные стороны. — Из-за чего сцепились? — спрашивает серьёзно.

Никогда его таким собранным не видела. Что с ним творится? Совсем на себя не похож. Где привычные подтрунивания, улыбки, шутливый тон? Неужели так странно сторонние проблемы влияют? Откровение…

Мукаи ироничен до нервного тика:

— У неё, наверное, то-самое-женское.

Алзею буквально подбрасывает от гнева. Руки сжимаются в кулаки. Дай волю — пустит в ход.

— Тёмный мир тебе в подарок! — шипит храмовница и отвечает по существу: — Он меня выкупил! Этот презренный мерзавец!

После яростного заявления повисает гробовая тишина.

— Что сделал?! — первая прихожу в себя.

Мужчины-храмовники находят себе пару иначе, но я не слышала, чтобы образовывали союз с местными девушками. Вот ни разу! А если учесть, что кто-то тут у нас сам выкупленный — страннее не придумаешь. Такого быть не может, потому что не может быть! Или я ошибаюсь?

Алзея цедит по слогам:

— Он… меня… выкупил…

Могу поклясться, она готова разрыдаться, но не позволит себе столь низко пасть.

— А клиентка? — задаю вопрос виновнику происходящего. — Ты ей принадлежишь? Нет? Пусть временный союз, но браслет… — опускаю взгляд на его щиколотку с украшением. Вещица подтверждает полное обладание на срок, прописанный в договоре.

Мукаи невозмутим.

— Она не возражает.

После столь высокопарного заявления, произнесённого скучающим тоном, становится искренне жаль Алзею. С этой отстранённо-высокомерной девушкой я близко не общалась, лишь временами встречала на общих занятиях, но прекрасно понимаю каково ей сейчас. Сама в таком же положении, пусть до сих пор не знаю, кто покупатель. Если повезёт так же, как ей — лучше в прорубь!

Алзея и Мукаи вечно на ножах: обоюдоострых, разящих, противоборствующих. И тем сложнее понять, чем руководствовался служитель, выкупая жрицу? Непонятно и то, как этих двоих со столь сложными характерами свела местная сила? Без неё точно не обошлось.

Сонм вопросов прерывает намеренно громкое покашливание. Когда у крылатой статуи замечаю Ляпо Сою, улавливаю во взгляде его сожаление столь сильное, словно нами упущена некая великая истина.

— И что мне с вами делать? — вздыхает он удручённо. Приближается шаркающей походкой, пристально оглядывая каждого. Хмурится ещё сильнее. Снова вздыхает. — Знаете, почему сегодняшний урок, в отличие от предыдущего, назначен сразу после молений? Ибо в день недавний я осознал, что без душевного спокойствия толку от вас не будет. Спокойствия, — произнесено по слогам, — понимаете? А это что? — круговым движением руки им охватывается еле заметное дрожание воздуха, вызванное недавними эмоциями ссорящихся. — Как с таким материалом работать? Как?! — серчает наставник, качая головой.

Закрадывается мысль — он сам не рад, что сменил кухонную утварь на магическое преподавание. Второй раз подряд поэтика в пролёте.

— Вы отменяете занятие? — спрашивает Орокиос.

Он отвернулся и на меня не смотрит. Эта отстранённость и то, что стоит храмовник на расстоянии пары шагов и не жмётся ко мне по обыкновению, сильно удивляет. Оказывается, я привыкла к прилипале и такая вот намеренная отчуждённость задевает. В груди что-то сжимается, возникает острая боль. С чего такие переживания? Воистину странно.

Ляпо Соя колеблется недолго.

— Отменяю. И следующая наша встреча состоится нескоро.

— Покидаете обитель? — спрашивает Мукаи. Отвернувшись от своей пары, он намерено выказывает ей полное пренебрежение.

Глянув на храмовника и переведя взгляд на вспыхнувшую Алзею, наставник в очередной раз вздыхает:

— Почему сегодня? Завтра нельзя было выкупить? Эх, молодёжь. Всё торопитесь. Лезете на рожон, не ведая своей судьбы, — ворчит. — И да — покидаю обитель. Дела за морем. Важные. Как разберусь, так сразу каждого из вас отыщу. Без меня пропадёте. Да-да, пропадёте, малые да необученные и мира не знающие.

О чём это он? К чему занятия по Слову должны были подготовить? Если они столь важны, как способно помешать их проведению «дрожание воздуха»? Ерунда какая-то.

Ляпо Соя указывает нашему квартету на выход, а сам направляется в противоположную сторону.

Второй раз за сутки покидаю зал ни с чем. Только на этот раз выхожу спокойно, а Алзея вылетает с ветерком. Я знаю, куда её понесло — к абонессе. Наверняка надеется, что удастся отделаться от неожиданно свалившегося союза, да ещё с тем, кого она с первого дня знакомства терпеть не может. И, надо заметить, зря старается. Разговорами делу не поможешь. Необходимо самостоятельно действовать, чтобы клиент сам от затеи отказался. Иначе с крючка не сорваться.