Хаген Альварсон - Девятый Замок
И крадётся в череп подлая мыслишка: разве три сотни марок — такие уж большие деньги?..
* * *Ход выплюнул их на побережье. Там стояли лодки, суетились желтокожие, грузили поклажу, помогали женщинам с детьми. Поодаль стоял длинный струг, окружённый стражей.
— Живьём брать! — крикнул Ормар. — Топи лодки!
Целый миг ничего не происходило — и вот уже падают молоты-мартеллы на борта лодок, главин с обнажённый мечем стоит между погрузчиками и беглецами, а колдунья кружит вокруг них, танцует заклятие, вяжет их пляской и песней, как знаменитый мастер-крысолов. Дети визжат в страхе, они не подчиняются заклятию, но родители, мамки-бабки уже потеряли рассудок. Вцепились в детей, а глаза — пустые, рыбьи, без отблеска мысли…
Фрор подскочил к главину, стал плечом к плечу. Они направились к толпе лодочников. Те стояли кучей, выхватив широкие тесаки, но нападать не спешили. Тем временем высыпали ещё две дюжины латников и шестеро наёмников-арбалетчиков, обещанное подкрепление, и окружили пленных. Ормар вышел вперёд и крикнул:
— Эй, там, на ладье! Суши весла! Оружие наземь! Старшего — сюда!
На ладье никто не шевельнулся. Фрора это не удивило.
Ормар повторил на языке западных островов. Никакого ответа.
Скёлльбрестир кивнул ведьме. Та подтолкнула старуху с младенцем на руках. Бабушка засеменила к своим, но, не дойдя и полпути, подняла внука над седой головой и швырнула оземь. Головка разлетелась об острые камни, что торчали из воды.
"Скучно", — подумал Фрор.
Плотогоны кинулись на латников, стражи ладьи — за ними. Фрор с главином успели нанести пару ударов, потом отскочили назад и влились в строй. Тесаки бессильно звякали о кольчуги. Молоты слаженно упали сверху, ломая кости. Стражи корабля, тоже при щитах и доспехах, метали на бегу дротики, раскручивали цепные кистени. Удар! Строй сварфов пошатнулся, четверо упали, оглушённые. Кистени и булавы гудели и врезались в шлемы и щиты, звон взметнулся в морское небо сотней крикливых чаек. Блеснули кривые кинжалы и мечи, отыскивая щели в доспехах. Могучий главин замешкался, и взлетевший вверх клинок рассек его от паха до желудка. Он так и рухнул — с рукоятью из живота, придавив своего убийцу…
И разом всё кончилось.
"Тролль дери, а ведь веселье едва началось…"
Со струга сошёл высокий, трёх с половиной альнов росту, орминг в козлиной шкуре и грязном колпаке с полями. В руке держал жезл с козьим черепом в навершии. На шее болталось ожерелье из когтей, клыков и… глаз. Фрор с восхищением заметил, что те глаза — настоящие. Словно бы вставлены в стеклянные шарики. На сухих тонких губах грелась ящеркой улыбка, готовая перейти в оскал. Он шёл медленно, но гордо, словно король древних времён.
— Разойтись, — приказал он, и грэтхены отступили.
Но оружия не прятали.
— Я тут за старшего, — сообщил он хрипло на довольно сносном Скельде. — Чего надо, краснокожий выродок подземелий?
— Струг, — кратко ответил "краснокожий выродок".
— А больше ничего?
— Тебя в заложники, пожиратель козьей желчи.
— А не то что?..
Ормар указал на тельце, окровавившее камни.
— Я понял, — кивнул орминг.
И почему-то в тот миг в душе Фрора шевельнулась скользкая и холодная гадина…
* * *Ведьма, сварфы и грэтхены стояли на берегу. Колдунья не собиралась снимать заклятие повиновения, хотя и удерживать его было непросто. Грэтхены же собрались в кучу и угрюмо пялились на двергов. А Ормар, арбалетчики и Фрор прошли в трюм.
Корабль оказался гружен свартуром. Не рудой, а металлом, отлитым в готовые бруски. Ормар улыбнулся, его карие глаза жадно сверкнули, и Фрор уловил этот отсверк. И судорожно сглотнул, крепче уцепившись в рукоять секиры. Тревога стала холоднее и гаже, зашевелилась вовсю.
Почему нагрузили этот лёгкий быстроходный струг, а не пузатый крутобокий корабль с большими трюмами?..
— Изумииительно! — протянул Ормар, усмехаясь. — У нас тут неподалеку сталеварный цех! Э?
Посмотрел на орминга снизу вверх, кривясь в гадкой усмешке.
— Ну-ну, я слушаю…
— Уж не хочешь ли ты, чтобы я проводил тебя туда? — спросил тот.
— Нет, не туда. К хранилищу готовых слитков.
— Хорошо, — кивнул орминг.
Он почему-то тоже улыбался.
Две лучезарные улыбки сшиблись звонкими клинками, два острых взора сыпнули искрами, молния треснула в сухом воздухе…
"Что он задумал? И почему Ормар так спокоен? Ослеплён тщеславием…"
— Ну, веди, — пожал плечами старший.
Первым на берег сошёл "витязь в козлиной шкуре". За ним — арбалетчики, Ормар и Фрор. Последний замешкался, зацепившись о доску помоста штаниной. Выругался. Поднял глаза…
И тут же бросился на пол, хватаясь за оберег-молоточек на поясе.
Сорванный колпак подхвачен ветром.
Вместо жезла в руке — огненный меч.
Удар — и четверо двергов становятся пеплом. Колпак превращается в птицу, в тень птицы, опускается на голову ведьмы, душит её, та становится на колени.
Ормар и стрелки, обожжённые, тоже падают. В воду. Вода кипит. Кровь кипит. Дверги и грэтхены кидаются друг на друга, меч походя сносит голову ведьмы, её заклятие тает. Грэтхены поднажали, оттеснили двергов к морю…
Орминг снял козью шкуру, вывернул её наизнанку, и на солнце вспыхнула змеиная чешуя. Чешуя легла на плечи колдуна, и вот уже не колдун возле ладьи, а зелёный змей. Густая струя едкого желудочного сока извергается из пасти двергам в спины… Против кислоты не помогают доспехи. Сварфы падали на камни, разъеденные до кости.
— Я так и знал, — проворчал Фрор, поднимаясь позади вывертня. Лицо его было белее морской пены. Капельки пота, крошечки страха слизняками облепили чело и виски. Глухо стучали барабаны предков, отдаваясь в сердце. Судьба улыбалась в глазах. Лёд вошёл в грудь и руки, оттеснив и скользкую гадину тревоги, и животное, насмерть перепуганную овцу. Остались только гордость и страх. Да, он боялся тогда, но верил в Судьбу, в счастливое посмертие для героев. Нет битвы достойнее, чем битва со змеем.
Вот он, змей.
Иди и убей.
Честь и слава.
Он, Фрор сын Фаина, мечтал об этом с детских лет, когда слушал сказки о героях и драконах. Слушал, затаив дыхание, и в камине трещал огонь, и его отец, Фаин Колченогий, хрипло кашлял в клубах трубочного дыма, и ночь плыла за окном… А он представлял себя на поле брани, в сверкающей кольчуге, и с грозного топора, так не похожего на отцовский колун, струилась кровь врагов, и отсечённая змеиная глава пялилась мёртвыми глазами…
"Смотри, отец, — отрешённо подумал Фрор, — я попал в сказку…"
