Юлия Латынина - Колдуны и министры
– Не покидайте меня, – попросил Варназд.
Нан за спиной его вспыхнул и закусил губу.
– Я должен остаться, – сказал Бьернссон.
– А можно я останусь с вами?
Один из пилотов начал ругаться.
В это время ночной дозор, обсуждавший пропажу яшмового аравана, повернул назад и увидел впереди за абрикосовыми деревьями синий свет и услышал монотонное урчание.
– Вперед! – завопил командир дозора.
Мятежники выскочили на полянку. Раздался испуганный вопль, и гудящая стрела переломилась об обшивку боевой машины.
– Дураки, – орал старший, – это бес! Стреляйте серебряными шариками!
– Стойте! – вскричал Варназд, – вы не смеете стрелять в своего государя! – И полез обратно из кабины.
Два серебряных шарика хряснули, один за другим, об обшивку.
– Братцы, – вопил обрадованно старший дозорный, – серебро его не берет! Это не бес, а простое железо!
Бьернссон отскочил от челнока и упал в густую траву.
– Взлетайте, – закричал он.
Проворный десантник схватил государя за шкирку и втянул его обратно. Другой человек выскочил наружу с веерным излучателем, и дозорные вспыхнули, как лучина, брошенная в очаг. Подхватил Бьернссона подмышки, швырнул его в кабину и прыгнул сам. Челнок завыл и взлетел.
– Сидите и не нойте, – приказал десантник Бьернссону. – Вас бы завтра убили.
Бьернссон повернулся к Нану, поглядел ему в лицо так, словно видел, что у него написано на обратной стороне глаз, и сказал со странной улыбкой:
– А я думаю, меня убили бы сегодня. И вовсе не Ханалай.
У Нана по спине пробежал холодок.
– Что вы хотите сказать? – спросил Нан каким-то не своим голосом. Но в этот момент внимание их было отвлечено новым обстоятельством.
– Это что такое, – сказал пилот, указывая на экран. – Еще одна машина!
Действительно, им навстречу, к лагерю Ханалая, летел еще один «К-307». Пилот надел наушники.
– Борт семьсот второй вызывает борт семьсот восьмой. Как слышите. Прием.
Треск в наушниках, потом голос:
– Слышим отлично.
– Что вы здесь делаете? Вам что, топлива не жалко?
После короткой паузы в разговор вмешался новый голос, на вейском:
– За топливо плачу я. Я хотел убедиться, что все благополучно. Вдруг вам понадобится помощь моя и дружинников?
«Киссур!» – сообразил про себя пилот. «Господи, это с кем он летит, с маленьким Исаном? Как бы они не угробили машину».
– Благодарю за заботу, – подавив смешок, ответил пилот, раньше, чем Нан успел вмешаться. – У нас все благополучно.
– Государь с вами?
– Да.
– А этот… проповедник? Остался внизу?
– Нет, сидит здесь и дуется.
– Это совсем хорошо.
– Исан, – сказал пилот, – вы не боитесь, что эта прогулка обойдется вам слишком дорого? Вы летаете на штурмовике не лучше, чем я скачу на лошади.
– Я не знал, что вы умеете ездить на лошади.
– А я никогда и не пробовал, – съязвил Редс и повернулся к Нану:
– Господин Нан! Прикажите ему возвращаться!
– Может не приказывать, – донесся ответ, – с сегодняшнего дня я больше не служу господину Нану.
– Это что за шуточки? – заорал пилот.
– Это не шуточки. Я служу в войсках империи. И я подчиняюсь приказам Киссура.
Тут только до Редса начало доходить.
– Черт побери, – сказал он, – а если Киссур прикажет вам уничтожить мятежников?
Пауза. Невнятный шепоток перевода. Спокойный голос Киссура:
– Именно это я ему и приказал.
Нан схватился за голову.
– Сядьте, – закричал Бьернссон, – сядьте, тогда они не посмеют бомбить лагерь.
– У нас топлива в обрез, – сказал пилот.
– Мы не можем его сбить? – спросил Нан.
– Чем? – огрызнулся пилот. – Они вооружены, а мы нет.
Вторая машина пропала в ночи, – но на экране было видно, как плотная черная точка развернулась над зимним лагерем и пошла вниз.
Государь сидел, вертя головой. Сон уже кончился, но явь еще не начиналась. Государь задрожал, вспоминая кое-какие намеки Арфарры. Штурмовик тряхнуло, и Варназд закрыл глаза. Нан бережно обнял его и укрыл плащом, как наседка укрыват крылом взъерошенного цыпленка. Бьернссон даже не обернулся на плачущего государя.
– Поверните машину, – сказал вдруг Бьернссон пилоту, – я хочу видеть все.
– У нас топлива только на обратную дорогу, – повторил пилот.
Когда они подлетели к Чахарским горам, позади них вставало безобразное красное зарево, и на его фоне можно было различить силуэт штурмовика.
* * *На рассвете, когда лагерь Ханалая уже кончил гореть, а топлива в баках осталось совсем мало, Исан посадил машину на луг у стен близстоличного городка, комендантом которого был Идди Младший.
Киссур вылез из челнока и сразу заметил, что бедный железный бочонок вряд ли скоро соберется летать: стальные ножки его подломились, а левое белое крыло пропахало в луге маленькую канавку и завернулось от этого в сторону. Киссуру тоже ободрало бок от такой посадки.
Идди всю ночь наблюдал с гнезда на башне за тем, что творилось над лагерем Ханалая, и очень быстро понял, как обстоят дела. Он станцевал от радости при виде Киссура, но весьма прохладно отнесся к Исану, потому что люди племени аколь в свое время сделали много зла народу аломов. Тем не менее он заверил Киссура, что этого человека никто не найдет, пока все не успокоится. Киссур выписал Исану охранную грамоту и сказал:
– Пусть только чужие государства попробуют арестовывать подданных империи за то, что было сделано для блага империи.
Исан сказал:
– Это лучше, чем ничего, но я предпочел бы избежать обстоятельств, при которых мне пришлось бы предъявлять эту бумагу.
Еще Киссур подписал Исану дарственную на два огромных поместья из числа своих собственных, близ столицы, и на третье – в Инисских болотах.
– Там нефть, – застенчиво объяснил маленький варвар. Киссур не очень понял объяснения.
После этого Киссур отрядил Идди с дружинниками в лагерь бунтовщиков, исправить недоделки, и нельзя сказать, чтобы Идди был доволен поручением. Киссур взял пять человек и отправился в столицу. Переправляясь через Левую Реку, Киссур заметил серебристый челнок. Тот покачал сердито крыльями и полетел дальше.
Остаток дня Киссур провел в саду. Он лежал на траве и следил за пролетающими челноками. В середине дня он съел легкий обед. Челноки летали не так часто, но к вечеру все небо было расчерчено, как храмовое окошко, серебристыми лопухами. Возможно, Киссур ждал гонца или стражника: но никакого гонца не появилось. Вечером Киссур поднялся в дом, переоделся и отправился во дворец государя.
На Белой площади двое чужеземцев вешали на дерево черную тыкву, из породы показывающих картинки, тыква похрюкивала, и вокруг нее собиралась толпа. Прямо с борта летающей машины раздавали пироги, квадратные, как земля, и банки с разноцветными этикетками, с донышком круглым, как небо. Наверняка по совету Нана.
