Пир стервятников - Мартин Джордж Р.Р.

Бриенна не знала толком, что ответить ему. Здесь они на распутье в полном смысле этого слова: впереди Королевский тракт, налево Речная дорога, направо Горная. Горная ведет на восток, через горы, в Долину Аррен, где еще недавно правила покойная тетка Сансы. Речная тянется вдоль Красного Зубца на запад, к Риверрану и двоюродному деду Сансы — тот сидит в осаде, но еще жив. Можно также поехать по Королевскому тракту на север, мимо Близнецов, через Перешеек с его болотами. Если преодолеть Ров Кейлин, который неизвестно кем занят сейчас, тракт приведет их прямиком к Винтерфеллу.

Есть еще один выбор — повернуть по тому же тракту на юг, размышляла Бриенна. Явиться обратно в Королевскую Гавань, признаться сиру Джейме в своем поражении, вернуть ему меч и найти корабль, идущий на Тарт, как советовал старший брат с Тихого острова. Мысль не из веселых, но она уже соскучилась по Вечернему Замку и по отцу… и быть может, Джейме утрет ей слезы, если она начнет проливать их у него на плече? Разве не таких женщин любят мужчины — слабых, нуждающихся в защите?

— Так куда мы дальше-то, сир… миледи?

— В общую комнату, ужинать. — Нижняя зала была битком набита детьми. Бриенна попыталась пересчитать их, но они ни минуты не стояли спокойно. Поймав себя на том, что одних уже сосчитала по нескольку раз, а других ни разу, она сдалась. Столы составили в три длинных ряда, и мальчики постарше, то есть лет десяти-двенадцати, таскали скамейки. Взрослым здесь можно было назвать одного Джендри, но приказы раздавала Ива, помыкая остальными, как владычица замка своими слугами.

Это получалось у нее так естественно, словно она привыкла к этому от рождения. Быть может, Ива в самом деле не из простых? Сансой Старк она по возрасту и наружности быть не может, зато подходит под описание младшей сестры. Леди Кейтилин сама говорила, что Арья в отличие от Сансы совсем не красавица. Каштановые волосы, карие глаза, худенькая… неужто она? У Арьи Старк волосы такие же, но цвет глаз Бриенна запамятовала. Что, если Арья все-таки не погибла при резне в Солеварнях?

На дворе смеркалось. Ива зажгла четыре сальные свечи и велела девочкам развести в очаге огонь пожарче. Мальчики с Подриком во главе разгружали осла и выкладывали на столы соленую треску, баранину, круги сыра. Септон Мерибальд на кухне готовил овсянку.

— Эх, жаль, апельсины все вышли — теперь их до весны, пожалуй, и не увидишь, — жаловался он какому-то мальчугану. — Никогда апельсина не пробовал? Не выжимал себе в рот его сладкий сок? — Мальчик потряс головой, и септон взъерошил ему вихры. — Ничего, весной я тебе привезу, если будешь умником и поможешь мне размешивать кашу.

Сир Хиль стянул мокрые сапоги и протянул ноги к огню.

— Там на полу следы крови, — сказал он присевшей рядом Бриенне, — вон, где Собака нюхает. Кровь соскоблили, но она впиталась глубоко в дерево и останется там навсегда.

— В этой самой гостинице Сандор Клиган убил трех людей своего брата, — напомнила ему Бриенна.

— Это верно, но они, возможно, не первые, кого здесь убили, — и не последние.

— Горстки детей испугались?

— Горстка — это четверо, а десять уже излишек. Детей надо пеленать и вешать на стенку, пока у девчонок не прорастут груди, а у мальчишек усы.

— Мне жаль их. Они все сироты, и порой родителей убивали у них на глазах.

— Я забыл, что говорю с женщиной, — закатил глаза Хант. — Сердце у вас что овсянка нашего септона. Воительница втайне только и мечтает родить, я это вижу по вашим глазам. Мечтаете о розовом крикуне, который будет сосать вашу грудь. — Бриенна прожгла его гневным взглядом, но сир Хиль ничуть не смутился. — Однако я слышал, что для этого нужен мужчина, предпочтительно муж. Почему бы не я, к примеру?

— Если вы все еще надеетесь выиграть ваш заклад…

— Я хочу выиграть только одно — вас. Вы, миледи, единственное дитя лорда Сельвина. Когда он умрет, все его земли и замки отойдут к Бриенне-Красотке. Мои друзья женились на полоумных и на грудных малютках ради десятой доли вашего Тарта. Я, конечно, не Ренли Баратеон, но мертвый ребенка сделать не может, а я, как видите, жив. Кое-кто скажет, что это мое единственное достоинство, но брак мог бы нам обоим принести пользу. Мне — земли, вам — замок, полный вот такого добра. — Он махнул рукой на детей. — Я вполне на это способен, могу уверить. Один бастард по крайней мере у меня точно есть — девочка. Не волнуйтесь, вам я ее не собираюсь навязывать. Когда я навещал дочку последний раз, ее мать выплеснула на меня котелок с похлебкой.

Краска поползла вверх по шее Бриенны.

— Отцу всего пятьдесят четыре. Он может жениться снова и зачать собственного сына.

— Да, это риск… если он в самом деле женится, если его жена будет способна к деторождению и если ребенок окажется мальчиком. Я и худшие пари заключал на своем веку.

— Заключали и проигрывали. Такая игра не по мне, сир, — играйте в нее с другими.

— Вы говорите так, потому что сами не играли ни разу. Попробуйте, и ваше мнение переменится. В темноте вы не хуже любой другой женщины, и губы ваши созданы для поцелуев.

— Губы как губы. Они у всех одинаковы.

— И у всех они созданы для поцелуев, — легко согласился сир Хиль. — Не запирайте свою дверь на ночь — я проберусь к вам в постель и докажу, что говорю правду.

— Если вы это сделаете, то выйдете от меня евнухом. — Бриенна встала и отошла от него.

Септон спросил, может ли он прочитать молитву.

— Да, — разрешила Ива, подхватив со стола голенькую малютку и не дав ей добраться до овсянки. Все склонили головы и возблагодарили Отца и Матерь за их дары… все, кроме черноволосого кузнеца — он скрестил руки на груди и злобно молчал, пока другие молились. Не одна Бриенна это заметила. Септон, закончив молитву, взглянул на него и спросил:

— А ты разве не любишь богов, сынок?

— Только не ваших. И работа меня ждет, — сказал парень и вышел, так ничего и не съев.

— Может, он любит другого бога? — предположил сир Хиль.

— Владыку Света, — пропищал тощий мальчуган лет шести.

— Ешь давай, Большеротый, — стукнув его ложкой, велела Ива. — Нечего к милордам с разговорами приставать.

Дети набросились на ужин, как волки на раненого оленя. Они ссорились из-за трески, разрывали ковриги ячменного хлеба и заляпали овсянкой всю комнату. Даже огромный круг сыра долго не продержался. Бриенна поела рыбы с морковкой и хлебом, Мерибальд на каждый съеденный им кусок скармливал два Собаке. На дворе пошел дождь, а у них трещал огонь, и все дружно чавкали, и строгая Ива всех лупцевала ложкой.

— Ну и жена кому-то достанется, — заметил сир Хиль. — Тому несчастному подмастерью скорее всего.

— Надо бы отнести ему еды, пока ее всю не смели.

— Вот и отнесите.

Бриенна завернула в тряпицу ломоть сыра, краюху хлеба, сушеное яблоко и пару кусков трески. Подрик хотел пойти с ней, но она сказала, чтобы он оставался и ел.

— Я ненадолго.

Дождь так и лил. Бриенна прикрыла голову краем плаща. Одна из лошадей заржала, когда она шла мимо конюшни, — животные тоже проголодались. Джендри ковал меч, колотя по нему, как по врагу. Потная прядь волос упала ему на лоб. У него глаза и волосы Ренли, но сложен он по-другому. Лорд Ренли был тонок по сравнению со своим братом Робертом, прославленным силачом.

Джендри прервал работу, чтобы вытереть лоб, и только теперь увидел Бриенну.

— Чего вам?

— Я принесла тебе ужин. — Она развернула салфетку.

— Если б я хотел есть, то поел бы там.

— Кузнецу надо есть, чтобы поддерживать силы.

— Вы мне мать, что ли?

— Нет. — Бриенна положила еду на верстак. — А кто твоя мать?

— Не ваше дело.

— Ты родился в Королевской Гавани. — Она поняла это по его выговору.

— Мало ли кто там родился. — Он сунул меч в бочку с дождевой водой, и раскаленная сталь зашипела.

— Сколько тебе лет? Жива ли еще твоя мать? И кто был твоим отцом?

— Больно много вопросов задаете. Мать у меня умерла, а отца я и вовсе не знаю.