Роджер Желязны - Хроники Амбера. Книги Корвина (авторский сборник)
— Не поспеваю за твоей мыслью, — сказал он.
Я покачал головой.
— Я не притворяюсь, будто понимаю, как это было сделано, — объяснил я ему. — Но мы не сможем войти, пока из зала не исчезнут два предмета.
— Какие два предмета?
— Просто следи.
Шпага Бенедикта сменила руку, и его сверкающий протез метнулся вперед и закрепился на какой-то невидимой мишени. Две шпаги парировали друг друга, сцепились, нажали. Их острия двинулись к потолку.
Правая рука Бенедикта продолжала сжиматься.
Внезапно клинок Грейсвандир высвободился и двинулся мимо другого.
Он нанес великолепный удар по правой руке Бенедикта, в место, где с ней соединялась металлическая часть.
Затем Бенедикт повернулся, и на несколько минут действие было закрыто от нашего обзора.
Затем поле зрения снова расчистилось, когда Бенедикт, повернувшись, упал на колено.
Он сжимал обрубок своей руки.
Механическая кисть висела в воздухе рядом с Грейсвандир. Она двигалась прочь от Бенедикта и опускалась, так же, как и шпага.
Когда оба они достигли пола, они не ударились о него, а прошли сквозь него, исчезая из нашего вида.
Я накренился вперед и, восстановив равновесие, двинулся в зал.
Барьер пропал.
Мартин и Дара добрались до Бенедикта раньше нас.
Дара уже оторвала полосу от своего плаща и бинтовала обрубок руки Бенедикта, когда туда прибежали Жерар, Рэндом и я.
Рэндом схватил Мартина за плечо, а я повернулся к нему.
— Что случилось? — спросил он.
— Дара… Дара говорила мне, что хочет увидеть Эмбер, — ответил он. — Поскольку я живу теперь здесь, я согласился провести ее и показать ей достопримечательности. Потом…
— Провести ее? Ты имеешь в виду через карту?
— Ну да.
— Ну, видишь ли…
— Дай-ка мне эти карты, — велел Рэндом и выхватил футляр из-за пояса Мартина.
Он открыл его и начал перебирать карты, полностью углубившись в это занятие.
— Затем я подумал сообщить Бенедикту, поскольку он интересовался ею, продолжал Мартин. — И тогда Бенедикт решил явиться и повидать…
— Какого черта! — воскликнул Рэндом. — Тут есть одна твоя, одна ее и одна парня, которого я даже никогда не видел. Где ты их достал?
— Дай-ка мне посмотреть на них, — попросил я.
Он передал мне три карты.
— Ну? — осведомился он. — Это был Бранд? Он единственный, о ком я знаю, что он теперь может делать карты.
— Я не стал бы иметь никаких дел с Брандом, — ответил Мартин, — кроме, разве что, для того, чтобы убить его.
Но я уже знал, что они были не от Бранда. Они были просто не в его стиле. Ни в стиле любого другого, чью работу я знал. Стиль, однако, в данный момент не очень занимал мои мысли. Их, скорее, занимали черты лица третьей персоны, того, о ком Рэндом сказал, что никогда его прежде не видел. А я видел. Я смотрел на лицо юноши, выехавшего на меня с арбалетом перед Двором Хаоса, узнавшего меня, а затем отклонившего выстрел.
Я протянул карту.
— Мартин, кто это? — спросил я.
— Человек, который сделал эти добавочные карты, — пояснил он, — он заодно нарисовал и себя. Я не знаю его имени. Он друг Дары.
— Ты лжешь, — заявил Рэндом.
— Тогда пусть нам скажет Дара, — решил я и обернулся к ней.
Она все еще стояла на коленях рядом с Бенедиктом, хотя кончила бинтовать его, и он теперь сел.
— Как насчет этого? — поинтересовался я и обернулся к ней, махая перед ней картой. — Кто этот человек?
Она взглянула на карту, потом на меня, и улыбнулась.
— Ты действительно не знаешь? — осведомилась она.
— Стал бы я спрашивать, если б знал?
— Тогда посмотри на нее снова, а потом пойди и посмотри в зеркало. Он такой же твой сын, как и мой. Его зовут Мерлин.
Меня нелегко потрясти, но в этом не было ничего легкого.
Я почувствовал внезапное головокружение.
Но мой мозг работал быстро. При надлежащей разнице во времени такое было возможно.
— Дара, — произнес я, — чего ты все-таки хочешь?
— Я сказала тебе, когда прошла Лабиринт, — ответила она, — что Эмбер будет разрушен. Чего я хочу, так это сыграть в этом свою законную роль.
— Ты сыграешь в мою прежнюю камеру, — пообещал я. — Нет! В соседнюю с ней. Стража!
— Корвин, тут все в порядке, — заступился за нее, поднявшись на ноги, Бенедикт. — Это не так плохо, как кажется, она может все объяснить.
— Тогда пусть начнет сейчас же.
— Нет. Наедине, в кругу семьи.
Я сделал знак отойти явившимся по моему зову стражникам.
— Ладно. Давайте соберемся в одной из комнат над залом.
Он кивнул, и Дара взялась поддерживать его за левую руку. Рэндом, Жерар, Мартин и я последовали за ними из зала. Я оглянулся разок на пустое место, где сбылся мой сон. Вот, значит, каков его смысл.
2
Я прискакал на гребень Колвира и спешился, подъехав к своей гробнице. Я зашел внутрь и открыл гроб. Он был пуст. Хорошо. А то я уже начал сомневаться. Я наполовину ожидал увидеть себя, лежащим там передо мной; доказательство, что, несмотря на все признаки и интуицию, каким-то образом забрел не в то отражение.
Я вышел наружу и погладил Звезду по носу. Сияло солнце, и бриз был холодным. У меня возникло неожиданное желание отправиться в море. Вместо этого я уселся на скамью и повертел в руках трубку.
Мы поговорили. Сидевшая, поджав под себя ноги, на коричневом диване Дара, улыбаясь, повторила историю своего происхождения от Бенедикта и адской девы Линтры, рождения и воспитания при Дворе Хаоса, обширного неэвклидового царства, где само время представляло странные проблемы случайного распределения.
— Рассказанное тобой при нашей первой встрече было ложью, — сказал я.
— С какой стати я должен верить тебе сейчас?
Она улыбнулась и принялась рассматривать свои ногти.
— Я вынуждена была тогда солгать тебе, — объяснила она, — чтобы получить то, что хотела.
— И что…
— Знания о семье, Лабиринте, картах, об Эмбере. Завоевать твое доверие, иметь от тебя ребенка.
— А разве правда не послужила бы тебе с таким же успехом?
— Едва ли. Я явилась от врага. Мои причины получить это были не из тех, что ты одобрил бы.
— Твое умение фехтовать?.. Ты тогда говорила мне, что тебя тренировал Бенедикт.
— Я училась у самого Великого Князя Бореля, Высокого Лорда Хаоса.
— И твоя внешность, — продолжал я, — она многократно менялась, когда я смотрел, как ты проходила Лабиринт. Как? А также, почему?
— Все, кто происходит от Хаоса, способны менять облик, — ответила она.
Я подумал о выступлении Дворкина в ту ночь, когда он представлялся мной.
Бенедикт кивнул.
— Отец одурачил нас своим обличьем Ганелона.
— Оберон — сын Хаоса, — подтвердила Дара. — Мятежный сын мятежного отца. Но сила по-прежнему имеется.
— Тогда почему же этого не можем делать мы? — спросил Рэндом.
Она пожала плечами.
— А вы когда-нибудь пробовали? Наверно, вы можете. С другой стороны, это могло вымереть с вашим поколением. Я не знаю. Однако, что касается меня самой, то у меня есть определенные любимые обличья, к которым я возвращаюсь в напряженные моменты. Я выросла там, где это было правилом, где другой облик был на самом деле чем-то господствующим. У меня это все еще рефлекс. Именно это вы и засвидетельствовали — в тот день.
— Дара, — спросил я, — зачем тебе понадобилось то, что ты, по твоим словам, хотела — знания о семье, Лабиринте, картах, Эмбере? И сын?
— Ладно, — вздохнула он. — Ладно. Вы уже знаете о планах Бранда — разрушить и вновь построить Эмбер?
— Да.
— Это требовало нашего согласия и сотрудничества.
— Включая убийство Мартина? — спросил Рэндом.
— Нет, — ответила она. — Мы не знали, кого он намерен был использовать в качестве средства.
— Вас бы это остановило, если бы вы знали?
— Ты задаешь гипотетический вопрос, — сказала она. — Ответь на него сам. Я рада, что Мартин все еще жив. Это все, что я могу сказать об этом.
— Ладно, — сказал Рэндом, — что насчет Бранда?
— Он сумел вступить в контакт с нашими лидерами посредством методов, узнанных им от Дворкина. У него были амбиции. Ему нужны были знания, силы. Он предложил сделку.
— Какого рода знания?
— Ну, хотя бы то, что он не знал, как уничтожить Лабиринт.
— Значит, ответственны за то, что он все-таки сделал, были ВЫ, — сказал Рэндом.
— Если ты предпочитаешь смотреть на это так.
— Предпочитаю. на пожала плечами и посмотрела на меня.
— Ты хочешь услышать эту историю?
— Давай, — я взглянул на Рэндома, и тот кивнул.
— Бранду дали то, что он хотел, — продолжила она свой рассказ. — Но ему не доверяли. Опасались, что коль скоро он будет обладать силой сформировать какой ему угодно мир, он не остановится на правлении исправленным Эмбером. Он попытается распространить свое господство и на Хаос тоже. Ослабленный Эмбер — вот что было желательно, так чтобы Хаос был сильнее, чем есть сейчас. Установление нового равновесия, дающего нам больше отражений, лежащих между нашими царствами. Было давным-давно усвоено, что эти два королевства не могут слиться, или одно — быть уничтожено, не расстроив также все процессы, находящиеся в движении между нами. В результате была бы полная статика или совершенный Хаос. И все же, хотя и видно было, что на уме у Бранда, наши лидеры пошли на соглашение с ним. Это была наилучшая возможность, какая представилась за долгие века. За нее надо было ухватиться. Чувствовалось, что с Брандом можно иметь дело, а под конец заменить, когда придет время.
