Лейн Робинс - Маледикт
— Мэл…
— Я бы не стал… — прошептал Маледикт. Кровь выступила у него на губах. — Ты не должен был… Зачем? — Ему не хватало воздуха; он смотрел, как на глаза Януса наворачиваются слезы. Они злили Маледикта, но крови оставалось слишком мало, чтобы зажечь прежнее пламя; да, слишком мало. И она все растекалась по его рубашке, по рукам Януса, по черепице.
— Тише, — прошептал Янус и прижал Маледикта к себе. От этого рана вспыхнула болью, и Маледикт застонал, уткнувшись лицом в плечо Янусу. — Вот, выпей, — проговорил Янус, протягивая маленький пузырек. — Пожалуйста. Это облегчит боль.
Маледикт послушно открыл рот и позволил жидкости струйкой устремиться в горло. Янус принялся растирать ему шею, заставляя проглотить настойку. Боль превратилась в онемение. Облегчит боль, неотчетливо подумал Маледикт, когда его будут вешать. Последний дар любовника — дар забытья перед лицом медленной смерти. Маледикт закрыл глаза, приветствуя его.
43
Из оцепенения, дарованного «Похвальным», Джилли вырвал шепот.
— Ты видишь тех птиц? — спросила одна шлюха.
— А ты слышала, как звонят колокола? — вопросом на вопрос ответила другая.
Теперь и Джилли слышал все — как бы сквозь туман; слышал гулкий звон дворцового колокола. Он вздохнул и закашлялся, потом попытался встать. Что-то тяжелое и прохладное соскользнуло с его колен. Он рассеянно поднял предмет и заковылял к окну. Женщины вскрикнули, когда он привалился к раме рядом с ними.
Грачи обезумели; они беспорядочно, бездумно носились по небу над городом искрами черной ночи, задержавшейся до зари. Мирабель прошептала когда-то, что грачи следуют за Маледиктом. А теперь они кружили безо всякой цели, не зная пути и направления, и Джилли почувствовал, как их ужас и растерянность передаются ему. Он знал без слов, без слухов, что грачам больше не за кем следовать.
Его пальцы сомкнулись вокруг предмета, что лежал на кровати рядом с ним. Раскрыв ладонь, Джилли увидел часы с выгравированными на них кораблями. От отчаяния у него перехватило дыхание.
* * *Янус крался по коридорам дворца; каждый, кто встречал его, старался посторониться. Янус не винил ни придворных, ни лакеев. Он знал свой нрав, знал, каким бывает даже в лучшие дни; а сейчас наступил совсем иной момент. Те придворные, что не боялись вспышек Янусова гнева, гадали, каким станет его положение теперь, когда его любовник убил младенца-графа.
Янус вдруг запаниковал, так что даже дышать стало трудно. А если он ошибся? Если неверно все рассчитал? По сравнению с этим страхом опасение, что Арис решит обвинить Януса в смерти Аурона, сделалось ничтожным: даже если расчет окажется верен, через несколько часов тело Маледикта вывесят на оружейной башне.
В часовне царили тишина и кромешная тьма. Кроме Маледикта, здесь не было никого. Арис отказался положить тело Аурона в одном помещении с убийцей и оставил его у себя. «Это мне только на руку, — подумал Янус. — Разум Ариса помрачен от горя, а Мэл…»
Янус в нерешительности остановился возле мраморного помоста. Кожа Маледикта была такой невероятной белизны, что даже запекшаяся кровь на губах казалась алой. Никто не обмыл его, не оказал почестей, причитающихся мертвым. И никто не сделает этого. Но презрение к ритуалу оказалось Маледикту только на руку, ибо помогло сохранить его тайну. Более того, пренебрежение сохранило ей жизнь… Янус заставил себя улыбнуться этой иронии, заставил себя думать, что он прав, что всё, написанное в книгах, которые он похитил у Джилли, — правда.
Набравшись храбрости, Янус положил руку на грудь Маледикту. Плоть юноши была холодная на ощупь и неподвижная, словно мраморная. Но когда Янус надавил пальцами на рану, из нее выступила свежая кровь.
Янус упал на колени. Спасибо тебе, Ани! Спасибо. Собственническая натура Ани, о которой говорилось в книгах, не давала Ей отпустить его, пока не выполнены условия сделки. Облегчение отняло у Януса больше сил, чем страх. Прошли долгие минуты, прежде чем самообладание вернулось к нему.
Сила Ани сохранит Маледикту жизнь, пока яд, добытый при итарусинском дворе, будет сохранять иллюзию смерти. Янус спланировал все до мелочей, предусмотрел любые повороты событий, и все-таки что-то пошло не так. Маледикт шевельнулся и получил удар гораздо более опасный для жизни, чем рассчитывал Янус: клинок достал до самого сердца.
Содрогаясь всем телом, Янус обернул Маледикта в саван, взял на руки и понес в залу.
Оставив парадные коридоры, Янус стал пробираться ходами прислуги; он спешил, не обращая внимания на гулкое эхо своих шагов. Здесь, в глубине старого дворца, коридоры покрывал многолетний слой пыли и паутины. Но, оказавшись на недавно отстроенной половине, Янус остановился в нерешительности. Лишь один, последний рывок отделял его от конюшни и поджидавшей кареты. Янус закрыл глаза, вверяя судьбу удаче и погруженному в траур дворцу.
— Еще чуть-чуть, Мэл, — проговорил он. — Скоро все закончится. Мы победим и будем вместе. — Янус заставил себя замолчать. Шепот из коридора, где никто не должен был находиться, мог привлечь внимание какого-нибудь любопытного лакея. И без того поднимется шум, когда эти болваны обнаружат, что тело Маледикта исчезло. Пусть лучше они думают, что Янус обезумел от горя и решил сохранить достоинство своего любовника, чем кто-нибудь заподозрит, что Маледикт выжил.
В коридоре было тихо, и Янус вынес тело Маледикта во двор, освещенный ярким, почти полуденным солнцем. Янус принялся моргать от слепящего света после темноты коридоров, но лицо Маледикта оставалось застывшим. Янус задрожал.
Уложив свою ношу на сиденье кареты, он крикнул кучеру:
— В Ластрест — и ни под каким предлогом не останавливаться.
Наемный кучер с ужасом оглянулся на сверток в руках Януса и тряхнул вожжами, посылая пару рысью.
Янус сплел пальцы Маледикта со своими, но они бессильно соскользнули, вялые и холодные. Янус боролся с накатывающей паникой. Маледикт все еще мог умереть. Рана такая глубокая, что, если Ани оставит его… Если Она откажется от сделки, Маледикт очнется лишь для того, чтобы до смерти истечь кровью на руках у Януса.
Сопоставив опасность тряской езды и преимущества скорости, Янус крикнул кучеру подстегнуть лошадей. Пара понеслась галопом. В подпрыгивающей карете Янус обнимал Маледикта все крепче, стараясь уберечь от вреда, который могли принести ухабы, и думал: «Хоть бы только чертов мальчишка сделал все так, как я его просил».
Желудок сводило от тревоги. Начался дождь, и Янус немного расслабился. Дождь будет им только в помощь. Янус стал размышлять, где теперь погоня и хватились ли тела Маледикта — а если так, то явились ли гвардейцы сначала к Арису, прервав его уединение, или сразу бросились вслед за ними. Теперь, когда Эхо был мертв, а Джаспера потрепал пес Адирана, гвардейцы не сразу решатся побеспокоить Ариса, а значит, потеряют драгоценное время.
