M. Nemo - Песнь Люмена
Все повинуются приказу. Их не много, не больше трёх, но каждый шаг за шагом уходит из поля восприятия в глухоту и немоту. Их больше нет, есть только близкое присутствие, ощущение прикосновения к волосам и морозное дыхание стужи, смешанное с огнём умных глаз.
Эти глаза не похожи ни на что, чужие для всего мира и купающиеся в понимании этого.
— Сейчас ты отойдёшь.
Он не успевает попытаться посмотреть и узнать, действительно ли перед ним кто-то есть, как всё исчезает и не сразу удаётся ощутить холод утра и скорость езды. Сколько прошло времени? Рядом никого, но так же быстро несутся псы, отталкиваясь лапами от твёрдого снега.
— Начинает приходить в себя.
— Прекрасно.
Остановку сделали под вечер, развели большой костер в центре не опасаясь, что их заметят. Люди расселись кругом, переговариваясь монотонным шумом вдали. Его оставили тут же. На этот раз Люмен смог разлепить тяжёлые веки, всё впереди казалось мутным как под водой. Костёр пылал ровно большим ярким пятном, жар от него искажал воздух.
Глаза поначалу не могли сфокусироваться, всё так и расплывалось. Пока наконец Люмен не смог достаточно напрячь их, пытаясь увидеть то, что находилось перед ним.
Видя его усилие, человек поднялся от костра и подошёл ближе, как будто предоставляя себя на обозрение. Костёр полыхал, высвечивая волосы ярким золотистым ореолом и делая саму фигуру чернее. Но вот Люмен увидел острые брови и властную линию губ, сложенные под грудью руки. И волосы, золотом рассыпанные по плечам. Пронзительно голубые глаза смотрели удовлетворённо.
Она подошла ещё ближе.
Нет, не золотые, такие же как огонь. Ему даже не пришлось спрашивать.
— Ещё узнаешь.
И закрыла Люмену глаза.
— Подъезжаем.
Зрение всё ещё не чёткое, но среди снегов он смог различить разбросанные хижины, покрытые тёмными шкурами и развешанные на каждой черепа и кости животных. Люди останавливались в стороне, мало обращая внимания на прибывших.
— … уже с нами…
— … в хижину…
— … будет исполнено…
Она так и не оглянувшись пошла прочь и скоро скрылась в темноте. Оставалось не так много времени перед очередным провалом. Теперь Люмен мог знать, когда они подходят.
Не так много времени…
Его поднимают.
— Воистину просчитанные.
— Интересно, что такого произошло, его же…
— Изгнали, хочешь сказать?
— Да.
— Посмотрим.
И падение в привычную немоту.
В хижине пахло шерстяным одеялом и тканями, здесь те были повсюду: грубые ковры устилали пол, мягкие наброшены на широкую койку напротив входа. В скромном очаге горел неяркий огонь. Пахло унесёнными травами, недавно сюда вносили ещё кипящий отвар. Во рту остался привкус степной травы и терпкой горечи.
— Мы тебя восстановили.
Она стояла в стороне возле завешенного шкурами входа и ветер задувал снежинки когда шкуры вздувались, образуя щели с двух сторон. Тянуло морозной прохладой и утренней свежестью. Люмен огляделся, садясь на койке. Его укрыли несколькими одеялами, следов падения на теле практически не осталось.
— Другой бы уже уснул, но не ты.
Он перевёл взгляд на стоящую недалеко. В былые времена такая грубая бестолковая лесть бы его разозлила. Теперь же он только продолжал изучать ту, что так же смело смотрела на легионера. Длинные золотисто-рыжие волосы густо рассыпались по спине. Руки сложены под грудью, привычный жест. Глаза смотрят с нескрываемым превосходством. Её голос жёсткий, она даже не пытается играть интонацией.
— Как тебя зовут?
Она усмехнулась, искривляя яркие губы. И проговорила намеренно глубоко.
— Меня зовут Кайла. — Некоторое время она смотрела прямо в глаза Люмену. — Некогда не слышал, верно. — Это уже был не вопрос. — Не удивительно.
— Ты…
— Скромность тебе не к лицу. Легионер? Удивительное умозаключение. Я похожа на легионера? — В словах появилась насмешка. Кайла сверкала глазами, в то время как лицо оставалось бесстрастным. — Можешь не рассыпаться в невыразимых благодарностях и не рыдать у меня на груди. Я вытащила тебя из шахты, где тебя заперли. Да, и восстановила.
Кайла явно наслаждалась тем, как на неё смотрел Люмен. Как если бы она была белым медведем, вдруг ставшим зелёным.
Он оглянулся и нашёл одежду сложенной на стуле. Это не был костюм легионера.
— Она так же с употреблением кристалла.
Новый костюм был чёрным, как и на самой Кайле под накидкой. Надев его, Люмен обернулся.
— Это чтобы не путать своих с чужими.
— С чужими?
— С теми, кто против нас.
— Кто ты?
Одарив его долгим взглядом, Кайла приказала:
— Садись.
— Я постою.
Она усмехнулась.
— Легионеры. Чувство собственного достоинство раздуто непропорционально реальному положению.
— Разве ты не легионер?
— А ты? — Вопрос прозвучал достаточно невинно.
Но он и не забывал, ни падение, ни изгнание и своё заточение.
— Как мы посуровели, — заметила Кайла. — Обидно, наверно. Сам Отец отлучил тебя от Своей милости. Как же далеко ты сейчас от неё, сложно представить.
Попытки манипулировать им выглядели достаточно детскими и неумелыми. Всё же она пыталась направлять их, но больше руководствовалась интуицией. Так бы выглядел любой из них, если бы… если бы его сразу после пробуждения отдалили от Чертога.
— Не сразу, — заметила Кайла, легко читая Люмена. — Некоторое время меня ещё держали там. Мне около пятидесяти, это значит, я зрела в инкубаторе, когда тебя уже вытащили оттуда. Тайно, конечно.
— Почему конечно?
— Сейчас я поведаю тебе страшную историю, легионер. Это история о крахе и падении, ужасном предательстве и любви. — Кайла сверкнула глазами. — Когда-то давным-давно, когда за окном завывала вьюга и страшные монстры ревели в океане, хранитель всего, Отец мира, выглянул в окошко и понял, что неплохо бы добавить к человеческим генам гены легионеров. Ведь легионеры так послушны, слепы и глухи. Никогда не задают вопросом и легко принимают всё от Него исходящее.
Сыновьями Своими он пожертвовать в столь щекотливом деле не мог. И создал меня, первую женскую особь за всю историю существования Небесного Чертога.
Особь должна была созреть, извлечься и подготовиться к прямому предназначению. Но качественно созданный продукт проявил строптивость, отказался следовать тому, что для него выбрали и сбежал.
Погоня была выдающейся, учитывая её секретность. Меня искали много лет подряд, пока не потеряли след. Он решил, я покинула центральный материк. К тому же, ведь я могла раствориться в столь желанной Ему людской жизни, обзавестись одним-двумя самцами и плодиться Ему на радость.
