"Зарубежная фантастика 2024-8". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Блэйлок Джеймс

Мне открылась гостиная с грубой мебелью, вытесанной из бревен. В креслах, лицом друг к другу, сидели старик и старуха. На лице хозяина я заметил предательский синеватый оттенок, указывающий, что вскорости он разделит участь твердокаменных героев. Оба лица выражали беспросветную тупость. Как видно, Арла верно оценивала умственные способности своих родителей. Я поморщился и переполз к боковой стене дома.

Обнаружив там другое окно, я вздохнул с облегчением. Скорчившись под стеной, я вынул из кармана дерринджер. Я готов был застрелиться, если буду открыт. Нового унижения перед ней я бы не вынес. Изнутри послышался шум шагов, а затем самый невероятный звук — тоненький плач. «Быть может, она раскаивается в том, как обошлась со мной», — подумал я. Эта мысль придала мне храбрости взглянуть. К огромному моему изумлению, плакала не Арла. Это был, подумать только, младенец! Я заворожено смотрел, как она, держа орущий комок одной рукой, спустила с плеч платье и обнажила грудь. У меня вырвался громкий вздох. Несмотря на кошмарную нелепость положения, я чувствовал, как в штанах шевельнулась моя мужественность.

И тут за спиной послышалось шипение. Мгновенно обернувшись, я почувствовал, как ёкнуло сердце, но ничего не увидел. Звук повторился, и стало ясно, что он доносится сверху. С нижней ветви огромного дерева на меня уставились два горящих желтых глаза. Я не успел задуматься, кто бы это мог быть, потому что же миг широкие перепончатые крылья пришли в движение.

Уже ни о чем не думая и ни о чем не заботясь, я выпрямился во весь рост и бросился бежать. Я слышал над собой удары крыльев демона и ощущал толчки поднятого им ветра. Поляну я преодолел рекордным рывком, но, несмотря на подстегивавший ужас, скоро выбился из сил, запнулся и упал в снег. Услышав над самой головой пронзительный свист, я вскинул дерринджер, который все еще держал в руке, и выстрелил. Сквозь пороховой дым мелькнули очертания взмывшей вверх твари. Одного мгновенного помутившегося взгляда было довольно, чтобы узнать чудовище, описанное стариком Битоном: поросшего шерстью рогатого дьявола с раздвоенными лапами и острым хвостом — точь-в-точь как в старинных религиозных книгах, над которыми я потешался студентом.

Демон уже почти скрылся из виду, когда мне показалось, что он выронил какой-то предмет, зажатый до сих пор между лап. «Булыжник», — подумал я, перекатываясь по снегу, чтобы не терять времени на вставание. Предмет ударился о землю в нескольких ярдах от меня. Звук напоминал падение расколовшейся зрелой дыни. Удостоверившись, что демон скрылся, я подполз туда. Это оказалась не дыня, а голова, принадлежавшая, вероятно, пропавшему псу отца Гарланда, бедняге Густаву.

Не помню, как я вернулся в отель. Как ни странно, никто не услышал выстрела и не вышел полюбопытствовать. Я принял большую дозу красоты и забрался под одеяла. Лампы, конечно, гасить не стал, потому что ночь уже показала мне злобный лик своего прислужника. Под утро я проснулся в холодном поту, наполненный тошнотворным гневом, порожденным ревностью.

— Итак, — сказал я своему отражению в зеркале Ардена, — Арла не только лгала мне, она с самого начала обманывала меня. Я выплюнул из себя слово: «Порочная!» К рассвету я сожалел лишь о том, что извинился перед ней.

10

Жалкая комнатушка «Отеля де Скри» казалась настоящим раем при мысли о том, что ждало меня в церкви. Я предпочел бы встретиться лицом к лицу с демоном, нежели изображать любезность перед Арлой, которой известно о том, что тлетворная магия Анамасобии превратила меня в шарлатана. «Потаскуха способна выдать меня перед всей галереей негодяев», — думал я. Даже если бы день прошел благополучно, я не надеялся уже раскрыть дело, а следовательно, какие бы мучения ни пришлось мне пережить в провинции, стократ худшего приходилось ожидать от Создателя.

Тем не менее я поднялся, принял ванну, оделся с обычной тщательностью, накинул плащ и отправился на работу. На улице под легким снежком меня ожидал привычный кошмар в образе мэра Батальдо с той же нелепой шляпой на макушке и улыбающегося во весь рот. Пройдясь скальпелем по его мошонке, я гадал теперь, есть ли средство, способное излечить его от идиотизма. На миг мне представилось, как я вырезаю из него темный хохочущий ком, юмористическую опухоль мозга.

— Ваша честь! — выкрикнул он, радуясь мне как давнему другу после многомесячной разлуки. Я не нашел слов и только холодно кивнул ему. — Избранные представители населения ожидают вашего просвещенного мнения, — сказал он, пристраиваясь со мной в ногу.

Тут мне пришло в голову, что раз уж я не пристрелил его, то могу использовать.

— Отчего мне не сообщили, что у Битон есть ребенок? — спросил я.

— Отличный вопрос, — отозвался он и замер, задумчиво разглядывая снежинки. — Видимо, я не придал этому значения.

— Как случилось, что незамужняя родила ребенка? — спросил я.

— Прошу вас, ваша честь, — хихикнул он. — Неужели мне придется объяснять вам, человеку науки, как: такое случается?

— Не то, болван! От кого ребенок?

— Ну, кажется, она была влюблена в молодого шахтера по имени Канан, который, после того как «это случилось», как вы изящно изволили выразиться, столкнулся с другой случайностью, а именно с обвалом в шахте, — пояснил мэр.

— Они не были женаты? — спросил я.

— Вы не совсем понимаете дух Анамасобии, — сказал он. — Мы, живущие на самой окраине божественного мира, то и дело отступаем от правил, принятых в рафинированном обществе, как я уже недавно объяснял вашей чести. Но не сомневаюсь, что в конце концов они предстали бы перед алтарем.

—Понимаю, — сказал я. — Ребенок женского пола мужского?

— Мужского, — ответил он, и мы продолжали путь в молчании.

— Неразборчивая молодая особа, — заметил я.

— Неразборчивая в мыслях, то и дело увлекается новыми идеями и всегда была упряма.

— Как вы допускаете подобное среди вверенного вам народа? — спросил я, снова остановившись.

— В провинции подобные качества не всегда поддаются исправлению, — отвечал мэр. — Она хорошая девушка, хотя слишком серьезна, на мой вкус.

— На ваш вкус те, кто не слишком серьезен? — спросил я, положив конец беседе.

Он прохихикал всю дорогу до церкви. Арла ждала меня у алтаря. Я безразлично поздоровался, и она ответила в той же сухой манере. Я разложил инструменты, и мы немедленно приступили к работе.

Я размышлял, какие еще разочарования может готовить мне жизнь, когда Каллу, посланный за первым образцом, ввел миссис Мантакис. У меня не хватило духу узреть ее во плоти, и я позволил старой грымзе не снимать одежду.

— Как, ваша честь, — вмешалась Арла,— разве вам не интересно исследовать ее биологические возможности?

Я закурил и, как мог равнодушно, процедил:

— Хорошо.

Пока Арла звенела инструментами, заставляя мисс Мантакис принимать самые ужасные позы, я сидел сложа руки на груди и устремив взгляд в пространство. Выслушивая показания измерительных приборов, я уже не утруждал себя представлением с булавкой и блокнотом, а просто кивал, словно запечатлевая в памяти каждую цифру. При измерении мочки уха миссис Мантакис испустила рычание.

— Воровка, без сомнения, — сказала Арла, когда старуха, одевшись, покинула церковь. «Воровка, — мысленно согласился я. — Зато не лгунья!»

Все утро перед нами тянулась вереница пороков, врожденных уродств, гениев идиотизма, оставляя в памяти одно лишь чувство смутного отвращения. Я кожей ощущал ненависть Арлы, однако девушка работала методично, лишь изредка отпуская колкие замечания.

Я понимал, что рано или поздно должен буду обвинить кого-то ради спасения собственной шкуры, понимал я и то, что наказанием за столь серьезное преступление может быть только казнь: по новой и весьма действенной системе, введенной Создателем, казнь полагалась за любой проступок, более серьезный, чем плевок на мостовую Отличного Города.

«Кто же это будет?» — спрашивал я себя каждый раз, когда передо мной представал очередной подследственный. Потом Каллу ввел отца Гарланда, и план мести Анамасобии мгновенно сложился в моей голове. Арла была явно смущена присутствием малорослого святого. Ее чистая кожа покрылась густым румянцем, когда отец предстал перед ней в одеянии райской невинности. Я кинул взгляд проверить, не являет ли его пенис такую же остроту, как ногти и зубы. Представьте мое изумление, когда оказалось, что оно и есть. Священник не сказал ни слова, только простер руки жестом религиозного благословения. Напрасно я надеялся, что своим поведением он даст мне повод приказать Каллу размазать его по полу. Руки Арлы, когда она прикладывала инструменты к его лицу и телу, дрожали. Когда она наложила губной зажим Хадриса, мне захотелось попросить оставить его навсегда, для блага всего человечества.