Том Арден - Султан Луны и Звезд
— Сколько еще ждать? О, сколько же еще ждать?!
Кто-то тайны любви своей свято хранит,
А другой от них, в страхе спасаясь, бежит.
Вот сверкающий камень — как солнце горит,
Что за пламя ему то сиянье дарит?
— Нет, хватит... Только не это!
Эти слова принадлежали Полти. Он произнес их сквозь стиснутые зубы. Знакомый жар подкрадывался к его шее. Он прижал пальцы к шее, остервенело потер ее — видимо, надеясь, что тем самым помешает жару подняться к волосам и воспламенить их. Ведь это не могло произойти здесь, ведь не могло же! Здесь, на глазах у толпы народа! Но как Полти ни уговаривал себя, он подозревал, что то, чего он так боялся, могло произойти именно здесь и сейчас. Что же Тот задумал для него на этот раз?
На самом деле Полти все отлично понимал, потому что половина его сознания принадлежала Тоту. Страх заполнил его. Ему казалось, что его сейчас вытошнит. Он зажмурился — глаза слепило от блеска уабинских ятаганов. Казалось, их лезвия просто-таки нацелены прямо в глаза Полти...
Давно ли это случилось? С каких пор Тот овладел Полти? Самому Полти та ночь, когда он погиб в зензанском лесу, а потом возродился, казалось, была целую вечность назад. Какой восторг его наполнил тогда, когда Тот прижал его к груди, словно любящий отец, и осенил его своим темным благословением. Но какое отчаяние охватило Полти очень скоро, когда он осознал, что это благословение сродни проклятию! Неужели ему так и суждено было остаться марионеткой в руках злобного и безумного существа, помешанного на уничтожении всего мира?! Он должен был обрести свободу, должен был!
Звон бубнов отдавался эхом в голове у Полти. Звук мучил его, приносил боль. Он привалился к балюстраде, сжал виски ладонями. Вдруг ему вспомнилась Ката — да так ярко, что Полти не сдержался и застонал. А не мог ли он обрести свободу с помощью любви Каты? Вспоминая о последней встрече с возлюбленной, Полти проклинал собственную глупость. Но... в следующий раз все будет иначе! Он представил, как падет к ее ногам, как покается во всем, что было раньше. Ее доброе сердце непременно смягчится, оно непременно должно смягчиться! «Нареченная сестрица, будь моей! — произнесет он, заливаясь слезами. — Твоя любовь спасет меня. Мы вместе победим антибожество...»
Но где же она? Куда же она могла подеваться?!
Мир пустыни был проклят богами навек,
Здесь от зноя и жажды умрет человек,
Но в пустыне иначе народ заживет,
Лишь принцессу свою наш Рашид обретет!
Глава 56
ТРИ ШКАТУЛКИ
— Ката, давай убежим!
— Мне уже скоро выходить!
— Я бы на твоем месте помедлил.
— Почему?
— Может быть, это последнее мгновение твоей свободы!
— Я бы не стала так говорить. Радж, у меня такое чувство, что все идет так, как надо.
— О нет! Если бы все шло, как надо, я бы сейчас был евнухом!
— Это было бы не как надо, а наоборот. Нет, Радж, я думаю, мне было суждено приобрести это новое обличье. Думаю, с его помощью я должна куда-то попасть... В какое-то важное место. Какие-то силы пришли в движение, и я это ощущаю.
— Снова что-то с животными?
— Птицы взволнованы. И если шейх думает, что все идет так, как он замыслил, то он ошибается, поверь мне на слово.
Поддельная принцесса потребовала, чтобы ей принесли подзорную трубу. Выглянув из-за ширмы, она приставила ее к глазу. Толпу Ката уже не раз осматривала, а теперь навела подзорную трубу на галерею.
— Что там видно?
Ката поежилась.
— Вижу моего так называемого братца.
— Полти?
— Он навалился на балюстраду... Похоже, его сейчас стошнит.
— Отлично! Вот все и отвлекутся!
— Для того чтобы отвлечь такую толпу, нужно что-то посерьезнее, Радж. О, погляди-ка, и лорд Эмпстер там!
— Он с Полти?
— Рядом с ним.
— Понятно. Я ему больше не доверяю. Просто не могу ему больше доверять!
Их беседа могла бы продолжаться и дальше, но брачное песнопение уабинов близилось к концу. С деланным чувством долга Ката заняла свое место и приготовилась к тому, что в любое мгновение ширму отодвинут и она предстанет перед толпой. Стоявшие за ее спиной Раджал и Сефита, выпучившая от волнения глаза, взялись за край сверкающего шлейфа. Время от времени, покуда шла подготовка к этому мгновению, Раджал ловил на себе подозрительные взгляды Сефиты. Пожалуй, в этих взглядах была не только подозрительность, но и укор, но девица была напугана и не решалась возражать против того, что ей казалось странным или неправильным. Ей было достаточно стоять рядом с принцессой — более чем достаточно.
Снова зазвучала музыка, и на сцену вновь вышли старики-танцоры.
— Ката? — прошептал Раджал.
— Радж?
— Я думаю, ты очень храбрая.
— Радж?
— Ката?
— Ты очень смешной в этом платье.
Раджал, лицо которого пряталось под чадрой, покраснел, но для того, чтобы съязвить в ответ, времени не было. Ширма с помощью хитро спрятанных веревок отодвинулась в сторону, и толпа тут же огласилась приветственным ревом. Ни разу в жизни Раджал не слышал более громкого звука. Сила его была подобна взрыву, и Раджал даже пошатнулся и покрепче вцепился в шлейф платья Каты, словно тонкая ткань могла помочь ему устоять на ногах. Но и сама Ката вдруг покачнулась, будто была готова упасть в обморок. Не слишком ли она была уверена в себе? Быть может, именно сейчас Ката осознала, какие опасности подстерегают ее, принявшую обличье Мерцающей Принцессы.
Но в следующее мгновение она сделала глубокий вдох и величавой поступью стала спускаться с лестницы. Какое чудесное зрелище она являла собой, когда ее рабыни несли за ней длинный шлейф! Как она сверкала и переливалась в роскошном серебристом платье! Толпа уже не ревела. Слышались вздохи и даже рыдания. Многие тысячи глаз неотрывно следили за девушкой-идолом.
И вот на помосте, щедро украшенном цветами, предводитель старцев занял свое место рядом с будущей невестой. Старец был в черных одеждах, его лицо было спрятано под страшноватого вида маской. Голову старца венчала корона с длинными зубцами, а из прорези в виде рта торчала блестящая труба. В то время как остальные старцы-жрецы продолжали песнопение, верховный жрец поднял руки, призывая толпу к тишине, и проговорил в трубу слова, означавшие, что пробил час искателям руки принцессы заявить о себе:
Все клятвы, что прежде были даны,
Отныне навеки отменены!
Музыка, громче играй, веселей!
Первый жених, выходи поскорей!
Трель, которую сыграл затем флейтист, гораздо больше напоминала крик боли. Звук флейты сменился бешеным звоном бубнов. На несколько мгновений зрелище замерло, но затем из толпы медленно вышел мужчина в одеждах цвета бронзы. Он взошел на помост, держа на вытянутых руках небольшую блестящую шкатулку такого же цвета, что и его одежды. Словно по волшебству, из середины помоста поднялся пьедестал. Мужчина в бронзовых одеждах почтительно преклонил колени перед той, кого считал принцессой Бела Доной, и водрузил на пьедестал шкатулку.
