Кейт Якоби - Клетка для мятежника
Шатаясь, Роберт добрался до умывальника, и его вырвало. Роберт натянул сапоги и куртку, сунул за пазуху Калике. Действовать — вот что ему необходимо. Только он все еще не мог свободно дышать, не мог видеть, чувствовать, слышать...
Прикосновение чьей-то руки заставило его подпрыгнуть на месте. Повернувшись, Роберт увидел перед собой Финлея, заспанного и встревоженного. В руке его была свеча.
— Роберт! С тобой все в порядке?
Роберт не мог найти слов для ответа; он мог только сделать то, что делал всегда. Роберт побежал.
Глава 35
Кровь.
Кровь повсюду. Восхитительная, сладкая кровь, взывающая к нему. Он чувствовал ее запах, она была везде — в воздухе, на полу, пропитывала одежду этой суки и этого святотатца-священника.
— Убрать его! Убрать мать девочки! Отведите ее в соседнюю комнату и свяжите так, чтобы она еле могла дышать. Ею я займусь, когда освобожусь. Подай мне шар! Вот так. Поверни девочку, чтобы кровь текла на шар. А теперь осторожно вытащи клинок из сердца. Медленно! Проклятие, ты все испортишь! Вот, вот. Пусть течет понемногу, иначе шар не успеет все впитать. А ты найди бадейку, деревянную, большую. Собери простыни и одежду и попытайся выжать из них как можно больше крови. Не потеряй ни капли!
Нэша трясло, запах крови кружил ему голову. Эликсир! Панацея от боли, которая внезапно охватила все его тело.
Так она все-таки осмелилась: убила его дитя, чтобы лишить его целительной крови. Де Массе прятал их обеих все эти годы, строил за его спиной козни, чтобы лишить его предназначения, которое обещала ему его собственная кровь.
Кровь, кровь... Такая влекущая, все еще теплая, темно-красной струйкой текущая на пористую поверхность шара, блистающая, радующая все чувства, соблазнительная, неотразимая...
— Уведите священника. И выкиньте отсюда мебель. Пусть в комнате останется только кровать. Когда выпустите из девочки всю кровь, уничтожьте и ее тоже. Труп сожгите. Я хочу, чтобы от него ничего не осталось. И согрейте воды. Я вымоюсь и буду готов к тому моменту, когда вы закончите.
Столько лег... Сто тридцать четыре, если быть точным. Это не та кровь, о которой говорилось в пророчестве, но все же она кровь от крови его, и этого достаточно. Он омолодится, получит еще столетие полнокровной жизни. У него будет больше колдовской силы, чем у десяти повелителей Даззира. Да, силы. Теперь он сможет взять все, что пожелает.
Союзница будет принадлежать ему — и на этот раз Враг не сумеет его остановить.
Ветер пригибал верхушки деревьев, срывал с них сухие листья, клонил к земле ветви, словно оплакивая погибшее дитя, страдающую мать, священника, который сделал больше, чем хотел, но все же недостаточно.
Годфри не мог заставить себя открыть глаза. Он просто позволил вытащить себя из коттеджа и привязать к стволу ближайшего дерева, заткнув рот кляпом. Годфри знал: им займутся позже.
Понял ли Нэш, кто он такой? Потрудился ли хоть взглянуть на него?
Ужасная уверенность переполняла Годфри. Де Массе не солгал, но смерть его была напрасной, а Годфри... Годфри потерпел неудачу. Ему следовало рассечь горло и вены или отравить девочку. Почему де Массе об этом не подумал? Он ведь был воином. Только они с Валеной считали, что время в их распоряжении будет. Еще несколько минут — и этого хватило бы. Полчаса — и Нэш проиграл бы.
Годфри потерпел неудачу из-за того, что медлил, задавал вопросы, хотя и не сомневался в ответах, — просто потому, что стремился оттянуть казавшееся ему омерзительным деяние. Исповедаться он никогда не сможет, не сможет явить на свет божий всю глубину своего греха: он был повинен не только в убийстве, но и в добровольном промедлении. Первые дни его в сане епископа, навсегда оскверненные провалом — и как человека, и как священника.
Значит, Нэш получит кровь, которая ему нужна. Годфри станет оплакивать Люсару до того момента, когда Ангел Тьмы отнимет у него жизнь. А потом Люсаре предстоит вечно лить слезы...
Зажмурившись, чтобы не видеть света, которого раньше он так жаждал, Годфри не увидел приблизившегося к нему человека; он только ощутил, как острый клинок разрезал связывавшие его веревки. Он расправил плечи, радуясь приближающемуся концу, но кинжал не поразил его, а кляп изо рта был вынут.
— Скорее, Годфри, откройте глаза! У меня меньше минуты на то, чтобы увезти вас, прежде чем они заметят.
Пораженный, Годфри смотрел в мрачное и решительное лицо человека, которого он когда-то называл другом.
— Осберт! Но как...
— Нет времени. Все ответы — потом. Скорее, я привел вашего коня. — Осберт увлек Годфри прочь от коттеджа, в чащу деревьев, вниз по склону... Скоро ничто не напоминало о близости человеческого жилья, кроме дыма из трубы, уносимого яростным ветром.
Годфри не удержался бы на ногах, но Осберт обхватил его за плечи и поддерживал, не позволяя упасть. Годфри не находил, что сказать своему спутнику, пока они не оказались рядом с конями, но когда Осберт попытался помочь ему сесть в седло, Годфри помедлил.
— Подождите! Леди Валена... Я не могу ее бросить...
— Годфри, если вы туда вернетесь, вас убьют не задумываясь. Это же колдуны, люди Нэша! Мы должны бежать, пока они заняты своим черным делом. Если мы успеем вернуться в столицу и сумеем скрыть ваше отсутствие, Нэш может не вспомнить, что это были именно вы: возможно, он не узнал вас в лицо...
Годфри коснулся рукой груди Осберта, ощутил под пальцами быстрые удары полного страха сердца. Помимо воли он улыбнулся, и слезы снова наполнили его глаза — на этот раз не по причине горя.
— Вы приехали сюда... ради меня?
Осберт сглотнул, потом поднял голову и кивнул.
— Если он поймает нас обоих, мой смелый поступок будет напрасен. Так что, пожалуйста, Годфри, не могли бы мы поторопиться?
Вскочив в седло, Годфри посмотрел в сторону дома, но за деревьями ничего не увидел. Ему ничего не оставалось, как последовать за своим другом, все глубже и глубже в лес, кружным путем к столице, обещавшей им безопасность.
Первая волна обрушилась на него более жестоко, чем когда-либо раньше. Ему показалось, что он застонал, но уверен он не был. В комнате было слишком темно, слишком тихо... Только он, шар и голый пол под ним. Нагой, он свернуло, лежа на боку, прижимая к себе шар, не желая еще слишком сильно ощутить его действие.
Потом накатила вторая волна, и Нэш закричал. Боль была острой, как от удара кинжала, который и даровал ему так много крови. Да, кровь хороша... Его собственная и Валены. Ребенок был зачат, еще когда он был на вершине могущества, да и Валена обладала силой — непредсказуемой, но значительной. За это он ее и выбрал, а вовсе не за красоту.
