Надежда Ожигина - Путь между
— Мы можем поговорить, Торни? — мягко спросил Денхольм.
— А стоит ли твой разговор минуты моего молчания?
— Он стоит всей твоей жизни, Бородатый, — с горячим убеждением заверил король.
Торни смерил его хмурым взглядом, презрительно фыркнул, но молот отложил, отирая пот и отходя в сторону:
— Ну, что у тебя стряслось? Только покороче…
Король послушно кивнул и кратко изложил суть своего видения.
Сердитый гном смертельно побледнел и потребовал подробностей.
Король обреченно вздохнул и повторил с подробностями.
Торни схватился за сердце и стал оседать на пол…
— Тебе плохо, гном? — подхватил его Денхольм, с трудом оттаскивая к ближайшему стулу.
— Мне хорошо! — слабо улыбнулся Бородатый, и слезы покатились из суровых глаз. Крупные, как капли летнего дождя, они оставляли на запыленных щеках глубокие борозды и растворялись в густой, давно не чесанной бороде. — Как ты сказал? Путь в Небо? В Веллтинор?
— Это могло быть просто плодом разгоряченного воображения, Торни! — счел нужным уточнить король. — Попыткой выдать желаемое за действительность!
— Нет, — покачал головой Сердитый гном, оживая и вновь становясь самим собой. — Нет, это правда. О мечте побратима знали лишь двое: он и я. Ни единому существу на свете не доверил своей тайны, своей истинной страсти, только мне. Думаю, он принес эту блажь из Зоны, откопал где-то там сказку о Прямом Пути на Небо, в Обитель Божью. Откопал и заболел мечтой о садах и дворцах Веллтинора… Ты не мог этого выдумать, друг мой.
— Значит, правда! — улыбнулся и Денхольм. — Хорошо!
— Вот я и говорю! — хмыкнул Торни. — Но ты ведь не знаешь, человек, что подарил мечту и мне. У Кастов есть поверье, что избранные нашего народа, совершившие бессмертные подвиги, сотворившие непревзойденное, за особые заслуги возносятся на Небо, в свиту Кователя, минуя Камень Замерзшей Воды. Если понадобится, я горы сверну и поверну вспять реки, я против самой Вешшу выйду, но добьюсь этой чести и обниму побратима…
Король с изумлением увидел, как загорелись тусклые, убитые горем глаза Бородатого, как горделиво вскинулась его голова. А беспокойные руки уже теребили гребень, ласкавший бороду, и пальцы заплетали боевые косы…
— И знаешь, с чего я начну, Хольмер? — лукаво спросил гном, завершая свою кропотливую работу.
Денхольм отрицательно качнул головой. Угадать, что может прийти на ум возжелавшему подвигов гному, было просто немыслимо.
Все равно что топором небо рубить. Или помелом облака гонять.
— Я попробую провести вас в Зону, — припечатал Торни. — Если ты, конечно, не передумал.
— А ты сможешь? — не веря своим ушам, выдохнул король.
Бородатый пожал плечами:
— Я же сказал: попробую.
С той поры, как не стало проводника, Денхольм не переставая думал о своем пути. И почти потерял надежду увидеть его конец. Если сам Эйви-Эйви не сумел одолеть всех преград, он, проводник, чьей нелегкой работой была эта дорога, то что же сможет не знающий жизни король?! Как пойдет? Куда?
Оставались, правда, наметки Эй-Эя: дойти до Стэнора, нанять корабль… А дальше? Брести наугад сквозь зачарованный лес? Карабкаться на Охранные горы? Безнадежно и пытаться.
Но ни разу, ни в словах, ни в мыслях, ни даже в отголосках бредовых видений, не возникло желания повернуть назад. Отступить означало предать. Предать погибшего на пути проводника, предать самого себя и умереть с тяжкой ношей вины на сердце…
Король подошел к Сердитому Гному, встал на колени и крепко обнял.
— Должен сразу предупредить, — проворчал смущенный столь бурным проявлением благодарности Торни, — путешествие со мной — не бочонок меду. И характер у меня прескверный.
— Вряд ли хуже, чем у Эй-Эя, — с улыбкой возразил Денхольм.
— Скажешь тоже! — обиделся Бородатый. — Да у побратима золотой характер! Он редко спорил и часто уступал. К тому же прощал любые выходки. А вот со мной спорить бесполезно!
— Мы потерпим, — великодушно уверил Денхольм.
Затем, еще раз пожав руку ворчуну, он отправился на поиски
Санди: рассказать о своем сне и велеть собираться в дорогу.
На десятый день Касты сошлись на мосту Коллирега и с торжественными песнопениями отправились на Седьмой ярус. Весть о вознесении Эаркаста успела облететь всех родичей, и гномы вышагивали, полные противоречивых надежд, здорового скептицизма и смутных ожиданий. Но общее уныние заметно сошло на «нет».
Король и шут продвигались в первых почетных рядах с вполне понятным волнением. Душа замирала в предчувствии чуда, потом срывалась, обвисая на бечеве реальности, и снова парила на крыльях фантазии.
Наконец, скрипнув, отлетели тяжелые створки, и процессия вступила под скорбные своды Усыпальницы. Осторожно скользя среди хрустальных тел, они дошли до Балкона Ритуальных Ножниц и замерли, забыв, как дышать. Когда помутившееся сознание вернулось и увиденное вспыхнуло сказочным светом, громкий вздох прошелестел над рядами, взрывая тишину.
Потому что на перекрестье топоров и копий никого не было.
Потому что исчезли даже лютня, даже штопаный обветшалый плащ и сума…
— Значит, не солгали… — задыхаясь, проговорил Гарт, оглядываясь на короля и Сердитого Гнома. — Значит, есть он, Путь в Небо…
Луч солнца скользнул в зал, зашарил по носилкам. И в ответ на ласковое прикосновение вспыхнул изумительно мягким светом небольшой камень, притаившийся среди сплетенных дерева и стали.
— Смотрите! — закричал, позабыв обо всем в мире, Санди. — Смотрите, хрусталь! Это, наверное, твоя кровь окаменела, Торни!
Молчание послужило ему ответом.
Лишь кто-то шепнул:
— Это не хрусталь… Это алмаз. Алмаз неграненый…
И только теперь король увидел неприметную трещину, перечеркнувшую сияющий камень.
— Они называют меня Неграненым Алмазом… А Алмаз-то с трещиной…
Старейшины низко поклонились Камню Эаркаста и повернули к выходу. Торни подтолкнул в спины короля и шута:
— Идем, не стоит задерживать остальных на пороге чуда…
Но Денхольм не двинулся с места, переполненный незнакомыми чувствами. И словно воды, прорвавшие плотину, из него вдруг хлынули рифмованные строки, впервые за всю его долгую и в то же время короткую жизнь:
— Исходилось множество дорог… Стала жизнь, увы, неодолима… И без рассуждений принял Бог… Побродить по Небу пилигрима…
Присутствующие при этом небывалом событии Мастера Слова поклонились в знак признательности и признания.
Что касается Торни, то Бородатый попросту ухватил новоявленного поэта за воротник и потащил прочь.
