Олег Верещагин - Garaf
Он отбросил книгу ногой, как опасного живого зверя — с ненавистью, почти смешной для стороннего наблюдателя.
Зачем ОН так написал?!
Или… не написал — всего лишь записал?
Был этот мир или нет?! Может быть, всего лишь сон — сон туманного и тихого летнего утра?! Да, можно сказать себе так и убедить себя в этом… но как же быть с памятью?
Мальчишка отчаянно стиснул кулаками виски.
Тонкое лицо Эйнора — чёрные волосы, грустная улыбка, жест, которым он берётся за рукоять Бара. Глаза, в которых печаль, гордость и знание.
Фередир — его громкий смех, беспечные жесты, порывистая обидчивость и безоглядная отвага.
Их нет?!
Или… их не было?! Но он же помнит их, они были — и значит, их… нет?! Он ушёл сюда, а они — они погибли в последних сраженьях, погибли, уже, наверное, понимая: крушение всего, во что они верили — неизбежно…
МЭЛЕТ.
Пашка вспомнил её.
И поднялся на ноги. Пошатнулся. Добрёл до двери…
…Белой крепости стены окрасились черным
Это копоть пожаров взметнулась до неба
Белой крепости стены окрасились черным
Это траур для вдов и знамена для гнева
Алым цветом и цветом багряным по камню
Кровь невинную с кровью виновной мешали
Тьма и свет
Побежденных не будет сегодня
Звездный след
Так похож на солёные слёзы
Что мужи словно дети
Сегодня теряли
Уставая считать раз за разом потери
Без надежды сражаясь
С надеждой смыкали
Веки
Воины света
Небо рыдало
Не в силах вспомнить
Цвет одежд своих
Лунного света
Только пламя тешилось вволю
Накормив серым пеплом ветер
Да земля все ждала рассвета…
Песенный текст группы «Тамлин».
Рывком распахнув дверь, Пашка широко открытым ртом глотнул ветер.
Резкий порыв растрепал ему волосы и заставил прикрыть глаза.
И понёсся дальше, сорвав с шевельнувшихся губ мальчишки:
— Мэлет, прощай…
К О Н Е Ц
Матерью моей была Мэлет, дочь Глорфиндэйла из Дома Элронда. Отца же я не знал и, думаю, тому была причина. Иначе как объяснить, что мать родила меня, ещё не достигнув не то что обычного возраста для брака возраста, но даже и совершеннолетия — и то, что, родив меня, она тут же перебралась в Лихолесье? Да и дед мой Глорфиндэйл, сколько помню себя, никогда не радовался встречам со мной и не искал их. Я не спрашивал у матери о своей второй половине крови, чтобы не огорчать её, она сама никогда об этом не говорила первой — но трудно жить бастардом, и я ещё совсем ребёнком ловил каждый слух и даже сплетню о своём рождении. Ничего точно я узнать не смог, но создалось у меня впечатление, что отцом моим, как это не невероятно, был воин–человек, и человек даже не из Аданов. Внешне это, впрочем, никак не проявлялось, и взрослел я ничуть не быстрее остальных эльфов. Позже мне это стало даже льстить, и я воображал историю вроде истории Берена и Лютиэн. Но так или иначе — ничего я не мог сказать точно.
Косвенное подтверждение своим мыслям и чужим сплетням я получил совершенно неожиданно в те дни, когда король людей Гондора Виниарион Хиармендакил Второй сражался с харадримцами. До моего совершеннолетия еще оставалось немало времени (может, и это было признаком моей человеческой крови — я тогда нередко думал о времени…), но я бежал из дома матери в Лихолесье и с одним луком и кинжалом пробрался в Гондор. Скажу по чести, сперва было немало смеху этому делу. Но прогнать меня не прогнали, и в те дни я был ранен и взял немало людских жизней, став воином раньше, чем стал взрослым… Скоро смех был оставлен, и после битвы в долине Гираина, где я, спасая одного из королевских полководцев, убил точно пущенной стрелой харадского мумака, меня отличил сам Хиармендакил Второй…
…С тех пор я был участником всех битв с Врагом — вплоть до самых последних, когда отряды Келеборна и Трандуила взяли Дул–Гулдор. В ней я командовал лучниками Трандуила. Было это давно. А ныне уже много лет как ушли за Море моя мать Мэлет и мой дед Глорфиндэйл, пусты Имладрис и Лориэн, да и в Лихолесье уже мало осталось эльфов — и те все синдары.
Вскоре после Войны Кольца случилось ещё одно событие, одновременно немало прояснившее и ещё больше запутавшее в истории моего отца. Меня призвал к себе Глорфиндэйл и передал древний (по человеческим меркам) пергамент, на котором была начертана дарственная последнего из князей Кардолана некоему Гараву Ульфойлу — и сообщил, что Государь Элессар подтвердил моё право владения. Более Глорфиндэйл ничего не стал мне объяснять. Я же, отправившись туда, где была дарована моему тёзке земля, обнаружил там старинный, но содержащийся в полном порядке дом, называвшийся Пашкин–Холл. Его смотритель, живущий там с семьёй, смог рассказать мне лишь, что его род почти две тысячи лет исполняет эту обязанность — с тех пор, как строитель холла одолел в поединке какого–то соперника, и тот в благодарность за дарованную жизнь взял на себя роль смотрителя. Более этот человек ничего не знал; тем не менее его потомки — короток век людей — и по сю пору живут в холле, где я пишу эти строки…
…Кем бы ни был мой отец и какой бы ни была его судьба в этом мире — он, конечно, давно мёртв. У меня нет ни жены, ни детей, да и смешно было бы думать, что человек возродится в эльфе. Я гляжу в зеркала и вижу своё лицо — почти такое же, какое видел всегда. Время не властно надо мной и над моей эльфийской кровью. Оно течёт стороной — то медленно, то быстро, бурля и успокаиваясь, прямо и ветвясь. Мне нет до него нынче дела.
Но почему же мне так грустно? И почему я не стремлюсь туда, где Вечный Свет излечивает все раны и всю боль нашего мира?
Жаль, что я не знал тебя, отец.
Гарав Горн Перелдар, полководец Трандуила.
211–й год Четвёртой Эпохи.
Эриадор.
Пашкин–Холл.
Дом Гарава Горна в нижнем течении Барандуина.
* * *
Андрей Земсков
Посвящение Толкиену
Солнце касается крыш.
В небе драконом кружит ожидающий кондор.
Будь осторожен, малыш!
Чёрные всадники ночью покинули Мордор!
Мир изменился в лице!
Видишь — как пятна на солнце, как соль на бумаге
На Всемогущем Кольце
Вспыхнули огненной вязью эльфийские знаки!..
…Стоп. Вы заигрались, профессор…
В чернильнице пусто.
Рвётся бумага, перо на неверном пути…
Пони рассвета пока, как скакун, необуздан…
Кто–то стучится?
Ну что ж — молви «друг!» -
И войди!..
…Может быть, это игра?
Только недаром клинок спрятал в складках плаща ты!
Ждёт Роковая Гора!
Там, за рекой Андуином, не будет пощады!
Войско стоит у ворот,
Третья Эпоха застыла у Ородруина!
