Кристофер Банч - История воина
Прошло еще некоторое время. Потом наконец от Маларэна пришло сообщение – магистры и воскресители согласились выслушать меня, но сначала им нужен письменный доклад, чтобы детально его изучить. Как все эти бюрократы любят выражение «но сначала»! Его не используют только сборщики налогов. Я корпела над докладом несколько дней, переписывала свои аргументы несколько раз, пока все не стало абсолютно ясным. Отправив доклад, я приготовилась долго ждать, но, к моему удивлению, ответ пришел быстро – я должна была выступать в первый день полнолуния, то есть через неделю. В семье никто не обсуждал со мной подготовку доклада. Когда я сказала Порсемусу, что буду выступать, и, возможно, это вызовет неприятности, он сказал: «Тебе виднее, Рали». Этот ответ меня так обрадовал, что я даже подумала, не заболел ли он.
Когда настал день выступления, я привела себя в порядок с особой тщательностью. Сначала я долго мылась в пенной ванне. Потом остригла и подкрасила ногти, подстригла под шлем волосы, для блеска натерла маслом ремни формы, отполировала все металлическое, что на мне было, к ножнам прицепила новый ремень. Когда я оделась, все на мне блестело – от девственно белой туники до натертых башмаков. Даже мои обнаженные ноги и руки блестели золотисто-коричневым загаром.
Выходя из виллы, я заколебалась, подумав, что неплохо было бы посетить могилу матери – на счастье. Но когда я вошла в ворота, я уже знала, что что-то не так. Сад был раньше милым и родным, теперь он казался холодным совершенством. Камни были покрашены белой краской, трава аккуратно подстрижена, деревья посажены по линейке, и если встать за одним, другие были не видны. Цветы тоже как будто сеял геометр. Я стояла там, потрясенная, и думала, что Амальрик сошел с ума, раз решил разрушить наш старый фамильный сад, в котором мы играли детьми. И еще я заметила, что в саду больше не было никакого запаха. Воздух был теплым, но где аромат роз, сандала и фруктовых деревьев? И здесь всегда было полно птиц, а теперь чирикает только одинокая пичуга, и где-то жужжит единственное насекомое. Я ускорила шаги, приближаясь к повороту, за которым находилась гробница. Там меня ждало еще большее уродство. Простой неотесанный камень исчез. Исчезли и розовые кусты, бросавшие на него тень, и маленький музыкальный фонтан. Вместо этого там стояла большая статуя моей матери. О да, статуя очень была похожа на оригинал, а мать была красавицей, поэтому я не могу назвать этот памятник уродливым. Но в ее взгляде было что-то мученическое, а мать ненавидела такие вещи.
Я принялась звать Порсемуса, и он прибежал рысцой. Я яростно спросила:
– Что вы наделали?
– В чем дело, Рали? – испугался он.
– Могилы матери нет, – крикнула я, – а вместо нее эта страшная штука.
Порсемус тупо уставился на статую, словно видел ее в первый раз.
– Амальрик знает об этом?
Порсемус уже пришел в себя и улыбнулся.
– Конечно, знает. Ведь это его дом.
– Не могу поверить, чтобы он позволил это сделать, – говорила я. – Наверное, вы сделали это, когда его не было.
– Да, так и было, – согласился Порсемус, почему-то явно чувствуя облегчение. – Мы хотели преподнести ему сюрприз. Ему понравилось. Жаль, что ты недовольна.
Я больше не стала его слушать, развернулась и вышла из сада, шепча ругательства под нос. Мне предстояло ехать все на той же бедной лошади, которую я немилосердно гнала к Маларэну. Я ожидала, что лошадь будет бояться меня, когда я возьму повод из рук конюха. Но она отреагировала вполне спокойно, что еще больше меня взбесило. Я хотела пришпорить ее, чтобы она бежала галопом, но потом поняла, что хочу сорвать гнев на бессловесной твари. Поэтому я дала ей шенкелей, и лошадь понесла меня гладкой рысью прочь от виллы. Я попыталась успокоиться – этот день был для меня очень важен. Оставалось надеяться, что утренняя неприятность будет единственной. Час спустя меня ввели в главный зал Цитадели Магистрата, я наблюдала, как правители города входят один за другим и занимают свои места. Больше никого не было, так как заседание объявили закрытым. Всего их было семь – пятеро магистров и два моложавых представителя Совета воскресителей, которых я видела впервые. Магистров я знала всех. Маларэн, севший с краю, дружески улыбнулся мне.
Сердце у меня ушло в пятки, когда я увидела, как до боли знакомая фигура занимает почетное место главного магистра в центре. Это был Джинна! О боги, как этот негодяй смог пролезть в Совет? Но сделать уже ничего было нельзя. Оставалось рассчитывать на здравый смысл остальных. Я сосредоточилась и начала речь.
– Милостивые государи! Я принесла вам дурные вести. Миссия, которую вы мне поручили, осталась невыполненной, несмотря на отчаянные усилия маранонской гвардии. Чтобы выполнить нашу задачу, мы долго плыли на запад и побывали в таких местах, куда ориссиане раньше не заплывали. Мы сражались с дикарями и другими враждебными силами. От вашего имени и от имени Ориссы мы установили дружеские отношения с далеким королевством Кония, где ждут наших эмиссаров, чтобы начать торговлю. Конийцы – богатый и добрый народ, и запад теперь открыт для нас, но я вынуждена с горечью вам сообщить, что этот успех – ничто по сравнению с нашей неудачей.
Архонт Ликантии ускользнул от нас. Нас вернулось только двадцать, господа! Двадцать из всех тех, кто отправился в погоню два года назад. Я осталась в живых только потому, что мои сестры стражницы не колеблясь отдали жизнь за наше общее дело.
Господа, Орисса стоит перед лицом величайшей опасности. В данный момент архонт разрабатывает план, чтобы уничтожить нас. Великий Гэмелен – самый выдающийся из воскресителей Ориссы – отдал свою жизнь для того, чтобы я могла предстать перед вами. Я сожалею, что боги не оставили его в живых – он бы лучше донес до вас весть о том, какая опасность нам всем грозит. Так знайте же, господа, мирные дни еще не настали! Наш величайший враг жив, и очень скоро он нападет.
Я так сконцентрировалась на своей речи, что не следила за реакцией слушателей. Но закончив, я посмотрела на них и увидела пустые лица. Словно я не говорила ни слова!
После длинной паузы Джинна кашлянул. Одарив меня своей хищной улыбкой, он сказал:
– Отличный доклад, капитан Антеро. Вас можно поздравить. Разрешите мне первым выразить соболезнования по поводу смерти благородных женщин, погибших за Ориссу.
Остальные члены Магистрата издали какие-то скорбные звуки. Я почувствовала, как во мне закипает кровь, гнев молотом бил в висках. Джинна поднял копию подготовленного мною доклада.
– Мы основательно изучили это, капитан, – сказал он. – Поэтому можете не углубляться в подробности. Должен сказать, что мы были очень встревожены. Правда, господа?
