Анна Мичи - Шагни в Огонь. Искры (СИ)
– Ты не купил, – Хиден глянула исподлобья и тут же опустила взгляд, словно бы извиняясь.
Ну да. Сам виноват. Разделение обязанностей – это хорошо. Сестра, когда соизволяет появиться дома, готовит и пылесосит, а Тайо ест, моет посуду и ходит в магазин. А вот человека, составлявшего бы список покупок, как-то не хватает.
– И этого, как его, твоего странного… сиа? – Хиден виновато качнула головой. – Ну и ладно, – Тайо взял пиалу с чаем. – Чёрт! – рука дрогнула, жидкость вылилась на пальцы. – Горячо!
Лет пять назад из дома пропали все чашки и кружки с ручками – им на смену пришли небольшие пиалы. Лёгкие, красивые и хорошо ложащиеся в ладонь, но, на взгляд Тайо, совершенно непрактичные. Пока дело касается холодных напитков, всё просто здорово, но если налить в пиалы горячий чай или кофе, держать их просто невозможно.
Тайо отвоевал себе большую толстостенную кружку, но сестра упорно подавала напитки только в пиалах. Хорошо, что Хайди хоть вилки и ложки оставила – хотя и пыталась заменить их черпачками и странного вида палочками.
– Не ругайся в моём присутствии, пожалуйста.
– Я не ругаюсь, – Тайо поставил чай, подул на саднящую ладонь. – Просто обжёгся.
– Позволь, – сестра потянулась через стол, коснулась больного места. Холод разлился по ладони, зуд и покраснение исчезли.
Как она это делает? Себе, что ли, боль забирает? С самого детства Хиден, как ангел-хранитель, оберегает брата. Тайо заболел, упал или ударился – если сестра рядом, сразу становится легче, быстрее приходит выздоровление, заживляются царапины и ушибы. Наверное, Хайди просто делит с ним боль пополам. Может, Тайо, сам того не замечая, пьёт из сестры энергию?
– Как мама с папой? Не звонили ещё? – Хиден взяла свою пиалу в руки, словно не чувствуя жара, словно там и не кипяток вовсе налит.
– Звонили вчера, – Тайо кивнул. – Долетели нормально, устроились уже.
Интересно, почему сестра не пришла родителей проводить? Вроде собиралась ведь вернуться из своего лагеря к их отъезду, а не вернулась. Да и они совсем её не ждали, не волновались. Странно.
– Слушай, а вы с ними случаем не поссорились? – молодой человек подозрительно покосился на Хайди.
Хотя с мамой и папой невозможно поссориться. Добрые они – любящие, понимающие и всепрощающие. Идеальные родители.
– Разумеется, нет! – Хиден удивлённо приподняла бровь. – Откуда такие мысли?
Хм. Тут ведь и не объяснишь толком. Ведут себя странно все трое. Ну, Хиден-то уже давно отстранилась от родителей: живёт чем-то своим лет с двенадцати, большую часть времени проводит у дяди Георга в Финляндии. Но мама с папой… Они и не вспоминают о Хайди, когда её нет рядом – словно у них никогда и не было дочери, один только Тайо. А если сестра дома, то вроде и общаются нормально, но всё равно ощущается какая-то натянутость, отдалённость.
– Ну, просто… ты не приехала их проводить.
– Не смогла, – Хиден нахмурилась, словно вспоминая что-то не самое приятное. – Обстоятельства так сложились.
– Понятно, – Тайо вздохнул.
– Но не расстраивайся за меня, – близняшка хитро улыбнулась, сверкнула глазками. – Я зато опыт интересный получила.
– Поделишься?
Что же это за «интересный опыт» такой? Глазки-то вон как довольно заблестели.
– Не стоит. Всё пустое, женское, – отмахнулась, встала из-за стола.
– Ладно, – Тайо пожал плечами. Не сейчас, так потом расскажет. Всегда ведь всем делится.
Он принялся убирать посуду в раковину. Когда Хиден готовит, всё хорошо – только посуды очень много получается. Любит сестра, чтобы каждый продукт отдельно от других готовился и на своей тарелочке лежал.
– Я тут подумал, – Тайо оглянулся на сестру, – что, наверное, на следующей неделе к родителям полечу по пирамидам полазать. Ты как?
– Нет, – девушка отрицательно покачала подбородком. – Я лучше в Хиэ… в Хельсинки тогда вернусь.
Хиэй, август
Он шёл с прямой спиной, чеканя шаг. Коридоры, переходы меж залами, убранные искусными декораторами комнаты сменялись одни другими. Чтобы попасть во дворец, он воспользовался мини-порталом, отправившись в путь прямиком из собственного особняка – так ему не пришлось вдыхать раскалённый воздух столицы. А здесь, как и в любом достаточно обеспеченном доме Хиэй, на протяжении всего лета работали кондиционеры и вентиляторы, создавая приятную прохладу. Но ни один дом Хиэй не был настолько огромен. Настолько величествен.
У входа в покои Огненной девы он остановился, ожидая, пока почтительная фрейлина доложит о его прибытии. Глянул вправо от дверей, потом влево, на места, что обычно занимала боевая пара из магов-новичков, глянул просто так, отмечая, нет ли знакомых лиц.
Знакомых лиц не было. С одной стороны вытянулся темноволосый молодой парень с невозмутимым взглядом; судя по редкой форме ушей – потомок одного из древних родов, кажется, Ито. С другой стоял светловолосый нинъе и нагло посверкивал зелёными глазами. Нинъе и парень Ито – да, он помнил. Подписывая бумаги о назначении, он отметил, что магическая гвардия обзавелась в этом году любопытной парой.
Двери наконец-то раздвинулись. Он шагнул вперёд, в ослепительный солнечный свет, и краем уха выловил обычную формулу представления:
– Его сиятельство канцлер государственной безопасности алор-суэ Орриэ-лаэ.
Дева поднялась навстречу старому знакомому. Жест алор оценил – хоть меж ними не было уже прежней доверительности, она всё так же полагалась на знания его и ум. Вот и сегодня призвала, желая, не иначе, спросить совета.
Невзирая на годы, и поныне королева Огненного материка с полным правом могла зваться красавицей: хоть из уголков глаз и побежали тонкие светлые морщинки, алые волосы струились шёлковой киноварью без следа седины, а сине-серый взор оставался царственным.
– Отойдёмте к окну, – проронила женщина.
– Прошло немало времени, – ответил Орриэ-лаэ общепринятым приветствием – но с момента последней их встречи прошло и впрямь немало времени.
Дева выглядела грустной – или очень задумчивой. Над переносицей залегли три тонких вертикальных морщинки, «когти птицы Синь», как звали их поэты. Когти птицы Синь – вечного спутника бога забот и горестей.
– Что беспокоит вас?
На правах старого знакомого он мог бы обращаться к ней на «ты», но уже много лет не пользовался этим правом. Не получалось. Её высокое положение – а более того посадка её головы, холодная неприступность, сквозившая в каждом движении, отстранённость – не разрешали.
