Эльдар Дейноров - Прокурор дьявола. Жатва
Глава 16
«Солдат проигранной войны» (окончание)
— Значит, Жак Гарио, — медленно проговорил Рэкки. — Вот кто бы мог подумать, что через столько лет…
…Все было уже почти что в порядке. Изабеллу разместили в специальном помещении офиса «Третьей стражи», где содержали задержанных до особых обстоятельств — некоторое время назад там оказался не кто иной, как Ян. Рэкки самолично занялся лечением вампирши, а заодно и устроил допрос — точнее, просто беседу.
— Теперь все укладывается в схему, — покачал он головой. — Знаешь, Кор, есть некоторая часть «Третьей стражи», которая гораздо хуже наших заклятых друзей. Я бы предпочел иметь дело с Цибуленко и всем московским Сообществом — но не с парижским отделением «Стражи».
Корвин удивленно поднял брови.
— Думаешь, они что-то знали?
— Не просто знали — они положили проблему под сукно. Да, была такая группа Жака Гарио, проводили какие-то странные эксперименты — как раз во время революции. Причем, сперва Гарио сотоварищи вдрызг разругались со всей прочей «Третьей стражей». Те стояли против вмешательства в политику и, будучи разумными, вовремя подались из Франции. Потом группировка погибла — едва ли не в полном составе. Кто-то — в ходе экспериментов, кто-то — просто на гильотине, хотя есть мнение, что казнили уже мертвых. И это все… Такова официальная версия. Да, сам Жак Гарио считался одним из рьяных сторонников Робеспьера, его труп был найден на следующий день после переворота, и его гильотинировали. Не знаю, чем это объяснялось — возможно, что-то вроде контрольного выстрела…
— А что случилось на самом деле?
— На самом деле — Жак, конечно, был парнем безответственным до жути, надо было дать ему ума. И, хотя бы, уничтожить то, что он понатворил — все эти милые последствия. А они решили, что если ничего не замечать, дольше проживешь. И прожили, Кор, они прожили! Вернулись при Наполеоне, потом опять эмигрировали, потом кому только не служили. И все живы и здоровы, что характерно! Во французской «Третьей страже» есть хорошие ребята — но только не в руководстве!
Рэкки взял со стола какую-то бумагу.
— Это — их официальный ответ. «…История создания голема является мифологической, есть большая вероятность, что данный миф был создан Сообществом. В связи с этим вынуждены предупредить, что мы не обращались с просьбами о совместных действиях „Третьей стражи“ Санкт-Петербурга. В случае, если таковые будут предприняты, это станет нарушением конвенций и договоров, в связи с чем мы будем вынуждены принять адекватные меры…» Посредникам в Женеву станут жаловаться, что ли? Мы, мол, сидели и моргали, а русские взяли и у нас под носом прикончили голема — мифического, разумеется? Так, что ли? Дальше они долго заверяют нас в своем непреходящем уважении.
— Издеваются, что ли?
— Нет, — усмехнулся Рэкки, — это — дипломатия. Помнится, во время Крымской войны они конвенции отменили. «Стражники» других стран сразу же объявили о нейтралитете и нежелании действовать против русских коллег — но они тогда решили именно действовать. Потом извинения принесли…
— И что, придется позволить голему жить дальше?
— Придется смотреть по обстоятельствам. Голем сейчас, вероятно, ослаблен — Изабелла все рассчитала правильно. Вот только пока что он жив. Более того, мы даже не знаем, где точно находится эта самая «Анна Дюпон». У меня есть предположение, — но только предположение, что она большую часть времени проводит на границе между кромкой и текущей реальностью. Но местоположение нам выяснить не удается.
— Значит, оставить все как есть? — резко спросил Корвин.
— Нет, вероятно, надо отправиться в Париж — неофициально. И попробовать понять, что, где и как. Действовать будем по обстоятельствам. Хотелось бы, чтобы Изабелла прикончила эту тварь — но есть у меня некоторые серьезные сомнения.
— Но почему голем настолько неуязвим? — спросил Корвин. — Ведь той же Изабелле было бы проще найти его во Франции, а не убивать этих несчастных.
— Не проще. Тварь создана так, чтобы не оставлять никакого следа ауры — вероятно, гражданин Жак Гарио перестраховался от бывших коллег по «Третьей страже».
— А что зомби в Петербурге?
— Будем проводить отлов. Я не слишком хорошо представляю, как они себя поведут, если с Анной Дюпон будет покончено. Может быть, рассыплются в прах. А может, и нет.
* * *Париж, 1794 год.
Зал был освещен трепещущим светом факелов, едва различимым сквозь повязку на глазах. Изабелла не представляла, где она находится — вполне возможно, это были какие-то подземелья под городом. Но очень может быть, что зал вообще располагался не в этой реальности — Жак долго говорил ей о том, что существует еще и кромка, другой мир, который когда-нибудь тоже должно привести к высшему порядку. Но сейчас надо было думать о мире людей, мире текущей реальности.
— Кто перед нами? — тихо прошелестел чей-то голос, Изабелле показалось, что вопрос задала женщина.
— Ищущая посвящения, человек, — ответил Жак.
— Она слепа?
— Она готова увидеть истину.
Жак предупредил, что во время ритуала Изабелле необходимо хранить молчание, пока к ней не обратятся с вопросом. А когда обратятся — следует отвечать быстро и не задумываясь. Впрочем, они все уже прорепетировали, к тому же, Жак, судя по всему, был главой этой странной организации, называвшей себя «Третья стража».
— Снимите с нее повязку, — наконец, сказала женщина.
Глаза резанул свет факелов, Изабелла невольно моргнула. Когда же зрение окончательно возвратилось к ней, она увидела, что стоит у стены, а к ее груди приставлено три шпаги. Жак предупреждал и об этом — самым главным было запомнить, что отвечать, а иначе шпаги могли вонзиться в тело посвящаемого. Правда, такого никогда не случалось.
Оружие держали в руках люди в масках, закутанные в темные балахоны так, что было непонятно, кто здесь мужчина, а кто — женщина.
Жак стоял поодаль, вмешиваться в происходящее он был не должен. С другой стороны, посвященных было очень мало, а он считался их командиром. Уж о каком тут невмешательстве говорить.
— Готовы ли вы верно служить республике, единой и неделимой, используя все имеющиеся у вас способности?
— Готова, — ответила Изабелла.
— Готовы ли вы охранять тайну магии от непосвященных?
— Да.
— Готовы ли вы умереть за свободу, равенство и братство всего человечества?
— Да.
— Готовы ли вы к тому, что ваше имя после этого окажется забытым или очерненным врагами народа и республики?
