Раймонд Фейст - Дочь Империи
Внезапная мысль заставила ее вздрогнуть: она вдруг сообразила, что нигде не было видно ни одной туники алого и желтого цветов.
Словно почувствовав замешательство хозяйки, Накойя отставила тарелку с косточками джайги.
— Что-то я не вижу властителя Анасати, — многозначительно заметила она. — Если не сами боги задержали его, дочь моя… и тебе и твоему сыну грозит серьезная опасность.
Накойя не стала растолковывать очевидное, поскольку отсутствие столь выдающегося семейства, несомненно, имело политическую подоплеку. Первая же мысль, которая приходила на ум, была неутешительной: на обещание Текумы защищать Акому ради блага Айяки не приходится рассчитывать, если здесь нет ни его самого, ни его старшего сына. Без помощи Анасати все, чем располагала Мара, были ее пятьдесят воинов, расквартированных в казармах таким образом, что она не могла с ними связаться. Теперь холодность приветствия Текталта приобретала новый смысл: оскорбление, нанесенное Имперскому Стратегу взбешенным Бантокапи, вероятно, причинила имени Анасати больший урон, чем предполагала Мара. И в той же мере возросла опасность для нее самой. Властитель Минванаби мог вообразить себя достаточно сильным, чтобы стереть Акому с лица земли, а затем выиграть войну, которая неминуемо вспыхнет, когда Текума бросит свои войска на защиту титула Айяки.
— Не следовало тебе принимать это приглашение, — прошептала Накойя.
Резким жестом Мара отмела упрек. Да, теперь под ударом оказались два дома, но ее решимость не поколебалась. Она выживет и обратит поражение в триумф, если случай пошлет ей в руки подходящее оружие. Однако тревога из-за отсутствия союзника, на которого она надеялась, несколько ослабила ее бдительность, и кое-что важное из происходившего вокруг ускользнуло от ее внимания. Так, она не придала значения позднему появлению Теани на приеме и не заметила самодовольного выражения, которое появлялось на лице куртизанки каждый раз, когда той случалось бросить взгляд в сторону властительницы Акомы. И еще Мара не успела встать из-за стола достаточно быстро, чтобы избежать общества властителя Экамчи, который, с гнусной ухмылкой на лице, появился рядом с ней.
— Добрый день, властительница Акомы. Как удивительно, что ты не привела с собой кого-нибудь из своих воинственных чо-джайнов, чтобы охранять твое здоровье.
Мара чопорно поклонилась:
— Здоровье у меня превосходное, властитель Экамчи. И мне не требуется дополнительная охрана, когда со мной Папевайо.
Гримаса перекосила лицо толстяка: ведь некогда он имел возможность познакомиться с отвагой и боевым искусством командира авангарда Акомы. Однако что-то придавало ему храбрости, и Мара без труда догадалась, что в системе существующих союзов произошли какие-то изменения и Экамчи узнал об этом раньше, чем она. Невольно подражая отцу, она предпочла перейти в наступление и встречным вопросом спровоцировать собеседника на необдуманные высказывания:
— Ты, вероятно, недавно побеседовал с Текумой из Анасати?
— Э-э! — Властитель Экамчи был захвачен врасплох, но быстро овладел собой, и у него в глазах промелькнуло торжество. — Вынужден тебя огорчить: наш хозяин, властитель Минванаби, не пригласил Текуму из Анасати на эти празднества. Он не хотел напоминать Имперскому Стратегу о недавних неприятностях… о позоре, который навлек на этого достойнейшего человека его сын, посредством брака завладевший Акомой.
— Бантокапи умер с честью, — сухо возразила Мара. — Ты позоришь себя, дурно отзываясь о мертвом.
Ее слова звучали как предупреждение и угроза для чести Экамчи, если тот немедленно не переменит предмет разговора.
Однако, перед тем как отступить, он напоследок нанес ей еще один укол:
— Так или иначе, мне известно, что Текума не мог бы прибыть сюда, даже если бы обстоятельства это позволили. Я слышал, что ему сейчас не до праздников: грабители напали на богатейший из его караванов и перебили охранников, всех до единого. Он лишился своих товаров и потерял две сотни воинов… по милости шайки гнусных разбойников.
Властитель Экамчи улыбнулся: ему — не хуже чем ей — было известно, что стоящие вне закона отщепенцы не способны устроить подобную резню. Какой-то знатный дом не побоялся выступить против Анасати, а из всех таких домов только один находился в состоянии кровной вражды с Акомой, которая умудрилась заручиться неохотной поддержкой Анасати.
— Помолись богам о здоровье своего сына, — глумливо посоветовал властитель Экамчи.
Он быстро удалился, и Мара упустила возможность ответить ему как хотелось бы. То, что столь захолустный властитель посмел ее оскорбить, поразило ее как гром с ясного неба; но это же послужило напоминанием, что в глазах врагов — даже самых ничтожных — ее смерть казалась делом решенным.
Глава 15. ВИНОВНИК ТОРЖЕСТВА
Появился Имперский Стратег.
Он вошел под торжественные звуки флейт; его расшитая золотом белая мантия сверкала под лучами солнца.
Роскошь его одеяния составляла разительный контраст с черным облачением двух фигур, выступавших слева и справа от Имперского Стратега. Увидев их, гости мгновенно смолкли. Даже властитель Минванаби испытывал не свойственную ему робость.
Когда Джингу шагнул вперед, чтобы приветствовать второго по могуществу человека Империи, его поза выражала не заносчивую развязность, а покорность и почтение. Да и трудно было ожидать другого в присутствии Всемогущих. Намерения магов были непознаваемы, а их действия неоспоримы. Они были по ту сторону закона, и единственная их цель заключалась в служении Империи.
То, что Альмеко привел двух магов на празднование дня своего рождения, вызвало некоторую растерянность у каждого из гостей: в присутствии Непостижимого, грозившего неведомой опасностью, никакой план не мог служить гарантией успеха; ни одному союзнику нельзя было вполне доверять. Никто ничего не знал наверняка; одни поговаривали, что Альмеко сумел добиться поддержки некоторых из Всемогущих; другие предполагали, что все важные решения Имперского Стратега исходят из Города чародеев.
Мара наблюдала традиционный ритуал поздравлений с удобного места в укромном уголке зала. Она даже испытала некоторое облегчение, увидев Всемогущих рядом с Альмеко, так как всеобщее внимание было отвлечено от ее персоны… по крайней мере, на какое-то время. Ее утомила необходимость выдерживать испытующие взгляды гостей, а от назойливых расспросов властителя Экамчи о причинах отсутствия Текумы ей и вовсе стало тошно. Считалось, что Всемогущим ничего не стоит пресечь самую изощренную интригу; в любой момент они могли прибегнуть к магии. Они выносили приговор и вершили кару по своему усмотрению; их слово было законом. Они могли бы уничтожить Джингу в его собственном доме, если бы сочли, что в нем таится угроза для Империи; в этом случае Десио только поклонился бы и произнес нараспев ритуальную фразу: «Воля твоя, Всемогущий».
