Лякмунт - Терминатор
– Вроде бы да, никогда этим специально не интересовался, а ты к чему это?
– Да так, – разочарованно промямлил я, – одна идея пришла в голову, – при этом я почувствовал, что всё творческое горение куда-то подевалось, что я очень устал за прошедшую неделю, а на дворе стоит раннее субботнее утро, и в это время приличный человек должен еще спать. Последующие слова гостя несколько замедлили моё сползание в пучину усталости и безразличия:
– Траутман, дело серьезное, срочно нужна твоя помощь.
– Не беспокойся, я написал подробный отчет о произошедшем вчера. Если хочешь, давай прямо сейчас посмотрим. Возможно, с твоей помощью удастся что-нибудь еще вспомнить, нужно спешить, пока из головы всего не выдуло.
– Нет. Я говорю о другом деле.
– О другом!? Ты что, каждый день сталкиваешься с переносами во времени? Ты способен сейчас думать о чем-то другом? – я был искренне изумлен.
– Речь идет об очень серьезном. На время придется отвлечься от этой новой секвенции. Тем более что у нас еще есть десять дней до следующей встречи с этим твоим Мейером. То, с чем я пришел, весьма срочно. Не далее как прошедшей ночью вскрылись неожиданные обстоятельства[4], и тебе предстоят весьма срочные действия.
Я неплохо знаком с серьезными и срочными делами своего друга, мне пару раз уже доводилось принимать участие в их улаживании. После завершения очередного такого дела Петров всякий раз очень убедительно доказывает, что никакой опасности я почти не подвергался, и всё было им, Петровым, просчитано с самого начала. Самое смешное, что, в конце концов, я этому почти верю, совершенно забывая свои недавние мысли о том, что мой земной путь может закончиться куда раньше, чем мне этого бы хотелось, и зря я во всё это ввязался. Впрочем, на этот раз, дело представлялось совсем пустяковым, и ни о каких опасностях речи, похоже, не было. Вкратце, всё заключалось в следующем:
Пару месяцев назад я принимал участие в очередной крупной авантюре Петрова, учиненной им с целью раздобыть рецепты зеркальных секвенций, из-за одной из которых произошла наша недавняя размолвка. В процессе погони за секвенциями, я, как это заведено, принял участие в целом ряде авантюр масштабом поменьше. Одна из них состояла, как это ни странно, в оживлении вождя мирового пролетариата В.И.Ленина.[5] Тогда же, благодаря Петрову, я познакомился с девицей по имени Алёна. На заключительном собрании, посвященном успешному завершению операции «Зеркальные секвенции», Петров объявил, что затевает некий проект в области съемки очень дорогого и качественного телесериала с привлечением самых модных отечественных и закордонных не только актеров, но и поп-звезд и прочих властителей душ и сердец нашей простодушной публики. Тогда же мой друг объявил, что Алёна – гениальный композитор, и место ей в девятнадцатом веке или, в крайнем случае, на роли композитора великого сериала. Насколько мне помнится, в результате Алёна согласилась писать музыку для Петрова. А теперь мне было сообщено, что в качестве сценариста в этом мероприятии должна была принять участие некая особа из Голливуда – модный, широко и скандально известный литератор.
– Да ты его знаешь, – уверенно заявил Петров, – «Кто живет в замке Белоснежки», «Угол круглого стола» – смотрел, конечно?
– Нет, и не собираюсь, – презрительно ответил я.
– Ну, хотя бы слышал?
– Слышал. Насколько я знаю, полное дерьмо, – и уточнил, – пост-постмодернизм.
В ответ Петров удивленно поднял брови: – Это как?
Введенный в заблуждение наивным выражением лица собеседника, я с удовольствием начал объяснять:
– Обычный постмодернизм – тоже не сахар. Вторичность, возведенная в принцип. Использование готовых форм за неимением собственных. Цитирование и симуляция, пытающиеся скрыть за тотальной иронией свою полную неспособность создать новое. Джоконда, сидящая на унитазе в обнимку с Микки Маусом на фоне шишкинского леса, Прародитель Адам с бутылкой колы и пачкой Кэмела. Нахальное использование признанного искусства в качестве строительного материала. А пост-постмодернизм в качестве такого строительного материала использует произведения постмодернизма. Пародии на пародии, когда ни автор, ни публика не помнит, что, собственно, пародировали с самого начала, – я начал входить в ораторский раж, – пост-постмодернизм соотносится с постмодернизмом, как сам постмодернизм с нормальным творческим искусством. Торжество бескультурья и махровой недееспособности!
Петров, похоже, впечатлен моим темпераментом и эрудицией:
– Вот уж не думал, что ты так здорово разбираешься в современном искусстве, – в ответ я мотнул головой и скромно улыбнулся: роль воинствующего искусствоведа мне понравилась.
– А при чем здесь Беливук, ты же его не читал? – мой друг, наморщив гладкий лоб, попытался осознать мою непримиримую концепцию.
– Этот Беливук пожирает экскременты тех, кто питается экскрементами, – охотно пояснил я, – и продуктами своей жизнедеятельности кормит интеллектуалов, а те едят, нахваливают и пытаются поделиться со мной соображениями об оттенках вкуса, – произнеся эту гневную тираду, я умолк и стал смотреть на реакцию Петрова.
Он в ответ уставился на меня со странным выражением лица, по-стариковски пожевывая своими сочными юношескими губами. Молчание затягивалось. Я уже давно заметил, что эти неаппетитные упражнения своим ртом мой друг проделывает только в минуты серьезного раздражения и, не дожидаясь неизбежного взрыва, решил напасть первым:
– Не понимаю, чего ради тебя потянуло в кинематограф! Денег не хватает? – кажется, заодно я пытаюсь отомстить Петрову за то, что моя идея про несуществующего Артура не сработала. Нехорошо это. И опасно. Но тему разговора нужно срочно менять: похоже, мой друг сейчас начнет задавать уточняющие вопросы и не остановится, пока не станет очевидно, что я ничего не смыслю не только в современном искусстве, но и в Джоконде, шишкинских мишках и Микки Маусах.
Неожиданно для меня, Петров вдруг улыбнулся.
– Траутман, ты же знаешь, что я никогда и ничего не делаю только ради денег, – голос звучал на удивление спокойно и доброжелательно – кажется, он даже не обиделся. Я вынужденно кивнул головой: да, знаю. У моего друга действительно может быть масса побудительных мотивов, но просто деньги мотивом никогда не являлись. Как это ни удивительно, но наступает момент, когда деньги даже для самого алчного человека (а мой друг таковым не является) полностью теряют свою привлекательность. Правда, для этого денег должно быть очень много. Невероятно много. Не обязательно столько, как у Петрова, но сумма должна быть очень внушительна.
