Юля Токтаева - Протяни мне руку из тьмы
Он пробыл Консулом Армии совсем недолго. И вот, несколько дней назад, когда он вышел из княжеских покоев и объявил, что Владыка мёртв, его встретил такой шквал приветствий, что не осталось никаких сомнений, кто отныне Владыка. За него была Армия, и если кто из знатных вельмож и испытал разочарование, то заикнуться об этом ни один из них не решился.
Впрочем, слово «владыка», Зилдору никогда не нравилось. Он приказал называть себя Консулом. Да, он хотел быть Консулом и только Консулом, до того времени, конечно, когда настанет час провозгласить себя Императором. Зилдор знал, что за этим дело не станет. В мыслях он уже называл себя так.
"Сверкающей дланью правитель послал нас вперёд." О, ему было известно, что об этом походе уже слагаются песни.
"Hавстречу победам Божественный нас поведёт." Только, только к победам, легионеры! Вы будете есть на золоте и серебре, спать на шелковых простынях, целовать княжеских дочек и славить своего Императора!
"Мы помним то время, когда он в рядах наших был." И он его никогда не забудет…
"Лишенья, невзгоды и беды он с нами делил." Песня разносилась над равниной, приобретая мощь громовых раскатов, и сердца горожан обречённо сжались. Консул сделал знак рукой и воинство двинулось вперёд. Месяцы упорной подготовки, бесконечных изнурительных тренировок превратили легионы Владыки в легионы Смерти. Hичто не могло остановить этих молодчиков. Отряды охранения Оркаса, очухавшись от потрясения, уже ждали их на стенах, но надо ли говорить о том, что их было слишком мало, чтобы застопорить чёрно-синюю лавину Зилдоровых войск. Защитники города были первоклассными стрелками — вот в чём, пожалуй, им уступали вражеские легионы. Каждая стрела попадала бы в цель, ибо доспехи форсунгов, изготовленные в нищем княжестве, крепостью не отличались, но враги уж больно ловко прикрывались щитами, не руша строя и не сбавляя скорости, а стрелы, ко всему, имеют свойство быстро кончаться, и чёрно синие «муравьи» продолжали вползать на холм — конца-края им видно не было. Союз с мелотами и факами был заключён не просто так. Легионы быстро, слишком быстро достигли гигантских городских ворот, и тогда эти мощнейшие ворота были сдёрнуты с петель, как игрушечные. В городе все мужчины взялись за оружие и вступили в битву. Многие затаились в укрытиях и оттуда посылали свои смертоносные стрелы.
Воздух огласился предсмертными воплями и проклятиями. Hо легионеры продвигались вперёд, как будто им вовсе не оказывали сопротивления, круша все препятствия на своём пути и заталкивая за пазуху драгоценности, наёденные в домах. Они уже считали себя победителями, и брали всё, что хотели: золото, женщин, рабов.
Зилдор не грезил измышлениями о чистоте расы или битве за веру. Он поклонялся силе, только ей, и не видел необходимости рубить почём зря слабых и беспомощных. Впрочем, легионеры вольны поступать так, как заблагорассудится. Всё это теперь принадлежит им, кроме их сердец, которые принадлежат Императору.
Hо воины, мечи которых отведали крови, не в силах думать даже о выгоде своей. Легионеры забыли брать пленных, забыли о жалости. Это была их первая в жизни победа, и они упивались свой властью.
Битва длилась недолго. Заняв город, войска вышли к реке и стали приветствовать Консула. Зилдор появился на белой лошади, взятой из конюшен городского головы и обратился к войскам с речью…
Эрин, загоняя лошадь, скакала на юг. Зендра тряслась позади неё, изо всех сил цепляясь за сестру, чтобы не упасть. Одной рукой она придерживала сумку с книгами Кано — так называли Кланэн люди. В первой же деревушке, соскочив с коня, Эрин всех подняла на ноги.
— Свежую лошадь мне! — задыхаясь, крикнула она. — Быстро! Пошевеливайтесь, дурни! Эй, послушайте сначала! Хватайте всё, что унесёте, и удирайте подальше в лес! Пошлите гонцов к соседям! С запада идут враги, и вам с ними не справиться! Затаитесь, пока не придёт помощь!
"Если придёт."
Девушка понеслась дальше.
ПепелищеДевушка остановила коня на каменистом уступе. Здесь кончались горы, и она задержалась, чтобы полюбоваться великолепной картиной, открывающейся сверху. Огромная равнина расстилалась перед ней. Пряный запах травы, разлитый в горячем воздухе, ударил ей в ноздри, и она с наслаждением вдохнула его полной грудью. Стрекотание кузнечиков оглушало. Айлен, широко раскрыв глаза, жадно осматривалась вокруг. Взгляд скользил и скользил вдаль, и ему не было преграды. Вдруг улыбка сползла с лица девушки. Прямо перед ней еле различимы, но всё-таки не так далеко, чтобы не понять, что это такое, чернели руины большого города.
Девушка тронула поводья, и конь под ней устремился вперёд. Она не могла оторвать взгляда от пепелища. Ей хотелось скорее достичь его, в прозрачном воздухе оно казалось таким близким, но это было обманчиво. Когда она добралась до города, солнце уже клонилось к закату. Айлен спешилась и повела коня на поводу по обугленным камням. Туман фыркал и пугливо вздрагивал. Стояла жуткая, мёртвая тишина, совсем не такая, как за пределами развалин на равнине. Там воздух дышал свежестью, там заливались трелями жаворонки, и, если прислушаться, можно было даже услышать попискивание полевых мышей в траве. А здесь — ничего, кроме глухой, как стена, непреодолимой тишины. Айлен стало не по себе. Ей захотелось немедленно, сию минуту скакать отсюда прочь, но она заставила себя стоять на месте. Айлен пустила Тумана пощипать травку недалеко от пепелища.
— Только не убегай, Тумаша. Ты ведь у меня смелый боевой конь, верно? — шепнула она ему.
Девушка, осторожно ступая, пробиралась среди развалин. Она направлялась к большому дворцу, стоящему в центре города на холме. Когда-то прекрасный, он теперь выглядел унылым и заброшенным. Стены посерели от дождей, крыша давно прогнила и обвалилась, стёкла лопнули от зимних морозов, и теперь окна глядели на мир пустыми глазницами слепца. Дворец походил на доблестного в прошлом воина, спина которого согнулась под тяжестью лет, а руки, сжимавшие когдато меч, бессильно повисли, превратившись в плети. Айлен хотелось заглянуть внутрь. Вдруг её внимание привлёк необычный предмет. Девушка нагнулась, протянула руку… и отпрянула. Перед ней лежал человеческий череп. Айлен передёрнула плечами. А что ещё ожидала она увидеть в Тирасе? Девушка огляделась и пошла дальше. То там то здесь ей стали попадаться почерневшие от времени кости. Айлен свернула на соседнюю улицу, вернее, на то, что от неё осталось. Постепенно она поднималась на холм, на котором стоял дворец. Девушка потянула на себя массивную резную парадную дверь дворца. Дверь поддалась с оглушительным скрежетом, от которого у девушки заложило уши. Она вошла в придворные покои. Всё здесь было беспощадно истерзано временем. Гобелены свисали со стен лохмотьями, словно мох в тёмном и сыром еловом лесу с чёрных стволов вековых деревьев. Ковры на полу, стоило на них ступить, тотчас же расползались. Гладкие грани серебряных канделябров потускнели. Всё убранство пришло в негодность, зато каменные стены и своды стояли так же, как и тогда, когда строитель только завершил свою работу. Даже деревянная крыша прогнила и обвалилась не везде, а лишь местами. Среди старой рухляди парадная мраморная лестница выглядела царицей. Широкая, с гладкими отполированными ступенями и белоснежными перилами, она единственная напоминала о былом величии. Айлен ступила на первую ступеньку, и вспомнила, что не может подняться по этой лестнице, что это нехорошо, неправильно, немыслимо для неё. Здесь она всегда была дочерью служанки, и только. Айлен криво усмехнулась и взбежала по белым ступенькам наверх.
