Макс Мах - Твари Господни
– Звучит довольно таки зловеще, – усмехнулся Август.
– Не в наше время, – покачала головой Лиса. – Не в наше время, но дело, если на чистоту, не в том, какой он маг, а в том, что я его люблю.
"Ну вот я это и сказала вслух".
– Любите? – Август посмотрел на Лису и покачал головой. – Побойтесь бога, уважаемая! Вы же сами только что сказали, что никогда его не видели и ничего о нем не знаете. Как же вы можете его любить?!
– Могу, – она смотрела прямо в глаза Августу. – И дело не в том, что я видела или не видела. Я слышала его душу.
– Души нет, – сухо возразил Август и его глаза стали еще холоднее, если, конечно, это возможно.
– Есть, – твердо сказала Лиса. – Есть! И в его душе звучала музыка божественной красоты!
– Час от часу не легче, – покачал головой Август. – Так вы меломан? Вам понравилась музыка?
– Я его люблю, – прекратила обсуждение раздраженная равнодушным сарказмом собеседника Лиса. – И я хочу его найти. Вы можете мне помочь?
– Поздно, – сказал Август, и внезапно Лиса поняла, что происходит нечто, совершенно невероятное. Она услышала в его голосе печаль, и увидела ее в серых, еще мгновение назад таких равнодушных глазах. – Поздно. Его уже нет.
– Тогда, что такое ты? – с ужасом ощущая разверзшуюся под ногами бездну, спросила она.
– Я? – Август отложил трубку и встал из-за стола. – Я… – он прошелся по комнате, как бы размышляя над вопросом, но на Лису сейчас не смотрел, как будто не желая, чтобы она увидела его глаза. – Я тень тени, Лиса. Всего лишь отголосок одной из его мелодий.
– Где ты? – это были не слова, это был крик души. – Где?!
Лиса вскочила на ноги и шагнула к Августу, даже не зная, для чего это делает.
– Где?!
– Уже нигде, – тихо ответил он, оборачиваясь к Лисе. – Я же тебе это уже сказал Лиса.
– Не выходит, – она стояла перед ним и смотрела прямо в глаза.
– Почему? – его глаза были снова спокойны, но Лиса знала теперь, что это ничего не значит. Его спокойствие являлось иллюзорным, как и вся эта роскошь, окружающая князя Августа.
– Потому что ты здесь, – объяснила она. – Гург умер, и его здесь больше нет. Нерон погиб и больше не приходит в Город. Сулла, Ферзь, Аарон, Добрыня, Конунг… никто из них не может здесь появиться, а ты здесь.
– А что если я только здесь? – Август говорил ровным голосом, но от его напряжения воздух в комнате остыл и поблек, лишившись жизни.
– Так не бывает! – протестующе подняла перед собой руки Лиса. – Так не бывает!
– Много ты знаешь! – усмехнулся он в ответ.
– Много, – возразила Лиса. – Меня учил сам старик Иаков!
– Недоучки! – почти зло сказал он. – Вы прекратили приходить к нему уже через несколько месяцев…
– Ты хочешь сказать, что…? – Лиса поднесла руку ко рту. – О, господи, как же я…
– Кайданов жив? – неожиданно спросил Август.
– Не знаю, – приходя в себя, ответила Лиса, все так же глядя на него. – Фарадей исчез семь лет назад. Правда, примерно в то же время появился некто Уриэль[12]…
– Что с ним не так? – прищурился Август, вероятно, уловивший в ее тоне нечто особое.
– Ну если Кайданов это Уриэль, – нехотя ответила Лиса. – То он очень сильно изменился.
– К добру или ко злу?
– В Европе его называют Ангелом Смерти. Этим все сказано.
– Тебе не нравится то, что он делает? – спросил Август.
– Мне не нравится, как он это делает. Люди его ненавидят, его именем пугают детей. В конце концов их поймают, даже маги не могут меряться силами со всей мощью государства.
– Но ты же сама сказала, что это агония, – тихо сказал Август. – Люди победили, геноцид свершился, чего же ты хочешь от того, кто решил уйти, громко хлопнув дверью?
– Не знаю, – покачала она головой. – Где ты?
– Нигде, – твердо ответил он. – А теперь иди! Ты слишком долго находишься под "светлыми небесами". Так нельзя.
– Мне можно, – возразила Лиса. – С той стороны надежные люди.
– Никому нельзя доверять, – показалось ей, или в его голосе действительно прозвучала грусть?
– Если никому не доверять, как жить? – спросила она.
– Вот я и не живу, – сказал он. – Иди!
– Август, ты даже не скажешь мне своего имени?
– Мое имя? – грустно усмехнулся Август. – Некто, Лиса, всегда, и присно, и вовеки веков. Некто Никто.
– Я найду тебя, Никто, – сказала она твердо, повернулась и пошла прочь.
4
Двое суток по пустыне, где жара, не ослабевая и не усиливаясь, тяжелая и монотонная, как вечность, терзала ее иллюзорное тело с той же жестокостью, с которой мучила бы, окажись Лиса на самом деле где-нибудь в Гоби или Сахаре. Два дня пути. Однако дорога назад показалась ей гораздо короче, хотя все как будто должно было обстоять наоборот. Но в замок на краю мира ее вела безумная и, как говорили многие, бессмысленная надежда, а обратно она возвращалось с болью в сердце, но с настоящей надеждой в душе. Возможно, все дело было в обрывке мелодии, которую она ухватила почти случайно, потому что здесь, под "светлыми небесами", ее чутье почти не работало. Музыка была прекрасна, но главное Лиса узнала ее и несла теперь в сердце вместе с болью, которая тоже, как ни странно, помогала ей терпеливо преодолевать несчетные километры пути.
На исходе вторых суток – во всяком случае, развившееся за годы и годы чувство личного времени утверждало, что все обстоит именно так – она вновь вошла в вечно распахнутые настежь ворота города. В принципе, ей следовало сразу же вернуться. Она и так уже пробыла на этой стороне почти полную неделю, но Лиса решила задержаться и "понюхать", чем пахнет воздух. Она прошла по главной улице до Торжища и, свернув налево, углубилась в переулки "Вавилона". Здесь было довольно оживленно, во всяком случае, до того, как Лиса вошла в харчевню Клары, ей повстречалось человек десять совершенно незнакомых или едва знакомых людей, бредущих без цели или с хорошо скрытой целью – по одиночке или парами – в самых разных направлениях.
– Привет, Рапоза! – сказал Гектор, сидевший за столом у самого входа, чтобы было удобно рассматривать проходящих мимо людей. – Как поживаешь?
– Спасибо, Гектор, – через силу улыбнулась Лиса. – Твоими молитвами и заступничеством девы Марии, моя жизнь прекрасна и удивительна.
Она кивнула еще кому-то из знакомых, находившихся тут же, в ярко освещенном многочисленными свечами просторном зале, и, пройдя в глубину, опустилась в свое персональное кресло, которое, как и личный ее столик, никто не занимал уже много лет подряд.
– Здравствуй, красавица, – пропела, подходя, дородная и вечно веселая фрау Клара. – Говорят, ты долго гуляла в пустыне?
– Я? – удивленно подняла брови Лиса. – Бог с тобой, Кларочка, что мне делать в мертвых песках?
