Денис Витман - И мне будет тепло
— Это не настоящий огонь… — пробормотал Кивин. — У него только волосы чуть-чуть обгорели.
— Не городи чушь, — раздраженно отозвался Эдвард, — сучок-то до конца сгорел. Я думаю, тут дело в другом. Наверное, иннейцы нуроу в совершенстве овладели техникой аутотренинга. Способности нашего тела, и тем более мозга, практически неисчерпаемые. Главное — уметь управлять своими возможностями. Тебя ведь не удивляет, что аббат Демеро способен переговариваться по мыслесвязи с другими аббатствами? А ты не способен отправить и простенькую мысль. Я не хочу тебя обидеть, — Малейн положил ладонь Кивину на плечо, дружески сжал, — но не ищи здесь жульничества. Это другой народ, с другими возможностями и обычаями. И я, например, искренне рад, что они стали нашими друзьями. В борьбе с Нечистым они будут хорошей подмогой.
— Но ведь они же язычники! — ошарашено прошептал Нели. — Они ведь признают только своего Вуниту!
Эдвард положил вторую руку на плечо молодому лучнику и обнял друзей.
— Нели, малыш, они верят в того же бога, что и ты, просто по-другому.
Тем временем все мальчишки прошли сквозь пламя. Некоторые выходили невредимыми, другие выскакивали с обожженными лицами и ногами, но ни один не сгорел. Вождь усадил ребят вокруг костра и ушел в свой вигвам. Снова грохнули барабаны. Шаман поднял бубен и, несколько раз стукнув в него, запел. На этот раз пели только мужчины. Сиплыми голосами, высушенными холодными ночными ветрами и жарким полуденным солнцем, они вытягивали простенькую и в тоже время неуловимую мелодию.
Из вигвама, неся в руках кусок черного полотна, показался вождь. На секунду Малейну показалось, что полотно живое. Ткань еле заметно шевелилась. В нос ударил знакомый кислый запах.
— Муравьи… — произнес Нели, со смесью страха и гадливости в голосе. Зрение у молодого лучника было превосходное, и он в отличие от Малейна, мог разглядеть бесчисленные тельца маленьких насекомых, вплетенные в полотно.
Вождь подошел к первому парню, взял его за руку, обмотал шевелящейся тканью. Плотно прижал. Мальчишка выпучил глаза, из прикушенной губы тягучей каплей потекла кровь. Вождь обмотал вторую руку и вернулся в вигвам.
— Так вот откуда у них черные руки… — просипел Нели. — Я же говорю, это слуги Нечистого!
На этот раз вмешался Кивин. Усадив бледного лучника на землю, он закатал руку и показал Нели тыльную сторону ладони. На месте укусов остались маленькие черные точки. А чуть выше, около локтя синела странная татуировка — тонкий кинжал с крестовидной рукояткой вонзался в глаз.
— Видишь?
— Вижу, — недоуменно ответил Нели. — Но причем здесь это?
— Но ты же не считаешь татуировку язычеством. Так не все ли тебе равно, чем именно она будет нанесена? Иглой и соком дубовых орешков или муравьями, вплетенными в ткань?
— И, кроме того, — Малейн подсел рядом, — кроме того, это единственный, хотя и довольно болезненный способ приобрести иммунитет. Любой чернорукий пройдет муравьиный край насквозь. И даже сможет принести добычу. И не удивлюсь, если сегодня вечером нас будут кормить каким-нибудь особенным лакомством из муравьиных яиц. — Нели поморщился, но ничего не сказал.
Эдвард обернулся к костру. Взглянул на самого первого из мальчишек. Тот сидел, держа обмотанные руки на весу. По раскрасневшемуся лицу струился пот, худые голые плечи вздрагивали.
— Здесь аутотренингом не поможешь… — сочувственно подумал священник. И будто услышав его мысли, шаман бросил бубен и, подняв руку, громко выкрикнул:
— Вуниту доволен, муравьи забрали свое! Снимите повязки.
Вождь подошел к первому парню, развернул полотно, бросил копошащуюся ткань в огонь.
— Приветствую тебя брат, ты стал настоящим черноруким, и твое имя отныне Прайм, что значит первый.
Парнишка гордо вскинул распухшие, окровавленные руки, пошатываясь, подошел к малому костру, вокруг которого сидели женщины, и только тогда позволил себе негромко застонать. Прайма усадили, промыли оставшиеся без кожи руки кипяченой водой. Затем поднесли тазик с мутноватым соком трюфеля. Парень зажмурился и опустил сначала ладони, а затем и всю руку целиком. Через несколько секунд он расслабился, на лице заиграла счастливая улыбка. Растворенный в соке наркотик снял боль, и Прайм наконец-то осознал, что прошел посвящение.
* * *Пир удался на славу. На листьях, разложенных по земле, дымилось несколько не по-весеннему жирных тетеревов, зажаренных и затем нашпигованных какими-то незнакомыми острыми травами; манили взор сладкие корни напури и молодые побеги грибных рогастиков, золотилась толстыми рассыпчатыми боками копченая рыба. Ну и, конечно же, трюфель: жареный, вареный, запеченный в золе и потушенный в желудке месячного лорсенка.
Малейн ходил от костра к костру, рассеянно отвечал на восторженные вопросы иннейцев. Сам того не осознавая, он искал Луиту. Эдварду казалось, что он забыл сделать что-то очень важное, без чего жизнь дальше будет бесполезной и ненужной. Заботливый Кивин попытался заговорить со своим начальником, но натолкнулся на такой непонимающий и растерянный взгляд, что решил оставить священника в покое.
Затем начались танцы. Снова зарокотали пузатые барабаны, затрещали погремушки и бубны, тоскливо завыл рог. Шаман хлопнул в ладоши, задавая темп. Сначала один человек, затем несколько, а вскоре уже и все племя закружилось в бешеном, немыслимом хороводе. Малейна затянуло внутрь, закрутило, закружило голову. Он уже не танцевал — а летел, словно во сне, легко отталкиваясь ногой от земли. Пролетал несколько ярдов, снова толкался. Рядом, смеясь, летели незнакомые, радостно улыбающиеся люди. Эдвард всматривался в лица, выискивая единственное родное, но так и не заметил среди танцующих Луиту.
— Наверное, она заболела и лежит в каком-нибудь вигваме, — решил Эдвард.
Он отпустил руки и полетел в сторону шатров. Малейн откидывал шкуры, прикрывающие входы, кричал с тягучую темноту, звал. Но никого не было. Только в одном вигваме на священника кто-то зыркнул белесыми буркалами. Малейн отпрянул, но, приглядевшись, понял, что это просто слепая, вышедшая из ума старуха.
Неожиданный испуг отрезвил Малейна. Это дурманный грибной сок заставил его летать. Точнее вообразить, что он летает.
* * *Нашел Малейн девушку где-то через полчаса. Она сидела на берегу реки, вода, журча, обтекала босые ноги. Распущенные волосы спутались. Священник бесшумно подошел ближе, обнял девушку за плечи. Луита, вздрогнув, обернулась. Посмотрела Эдварду в глаза, и ничего не сказав, снова уткнулась взглядом в реку. Торфяная вода серебрилась на изломах, негромко смеялась, перекатываясь на небольших каменистых порогах. Где-то вдалеке пела ночная тоскливая птица. Пушистая бабочка ударилась в кожу жилетки, упала девушке на колени.
