Дмитрий Стародубцев - Шерас
Удолия безбрежной гладью возлежала в фиолетовой закатной дымке. Прямо водное пространство, поддернутое всплесками и свечением тучной мошкары, уходило в бесконечность, по сторонам теснились на линии горизонта нависающие утесы и черные леса. Утомленное жарким днем, озеро наслаждалось внезапной прохладой. Истощенное сильными испарениями, за день утолив жажду тысяч животных, оно покойно отдыхало, мирно восполняя запасы внутренними источниками. Какое блаженство — вот так нежиться в уютном ложе своих бескрайних берегов в предночной истоме!
ДозирЭ поразился увиденной красоте. Долгое время он в удивлении стоял на берегу, слушал таинственные вечерние звуки, вдыхал непривычные запахи, наблюдал за яркими закатными мазками, разукрасившими небо и воды. Он опомнился лишь тогда, когда увидел невдалеке обнаженную Андэль. Маленькая богиня озерной заводи вступила в теплое марево по колено, и по искристой глади скользнуло ее неясное отражение.
Теперь внимание ДозирЭ было приковано к тонкой фигурке. Она напомнила ему одну из статуй знаменитого ваятеля Неоридана, которую он как-то видел в одной из зал Форума Искусств. Юноша впервые видел столь совершенное женское тело: точные линии, плавные переходы, соразмерные притягательные формы.
Девушка оглянулась и призывно взмахнула рукой. ДозирЭ немедля скинул одежды и последовал за ней.
Они долго плескались и плавали недалеко от берега. ДозирЭ пытался настичь девушку, но ему ни разу не удалось даже прикоснуться к ней: Андэль оказалась великолепной пловчихой и непревзойденной ныряльщицей. Много раз молодой человек пытался пленить светлокудрую шалунью, но каждый раз, появляясь на поверхности, он не обнаруживал ее на прежнем месте. Вынырнув в последний раз, ДозирЭ заметил, что солнце село и озерную гладь освещает только синеокая Хомея.
Пошатываясь от приятной усталости, купальщики вышли из воды.
— Как ты прекрасна, Андэль! Будто статуя Неоридана! — восхищенно произнес ДозирЭ и взял в руки тонкую кисть девушки. Ее нежная ручка затерялась его в больших мозолистых ладонях.
Андэль, загадочно улыбаясь, подняла глаза. Перед ней стоял атлет с мощным торсом и крепкой мускулистой шеей. На лице над губой вздулся некрасивый шрам, но большие чувственные глаза горели неистовым огнем.
Девушка высвободила руку и отступила назад. Юноша был высок и сухощав, его влажная шелковистая кожа в свете Хомеи отсвечивала бронзой.
— Я рождена, чтобы быть люцеей. Все так говорят, — наконец произнесла Андэль. Она вновь приблизилась к мужчине и коснулась ладонью его груди, потом дотронулась до плеча, скользнула пальцами по линии ключиц.
— Почему именно люцеей? — удивился ДозирЭ, млея от прикосновений.
— Чтобы моя красота была доступна всем, чтобы люди могли ею любоваться, словно работами Неоридана.
ДозирЭ был больше не в силах сдерживаться и опустился на колени. Он наклонился и коснулся губами земли, а потом стал шептать старинную молитву.
— …Эгоу, свет ночи, Хомея божественная! Возгорайся огнем призывным, влекущим в таинство любви. Подтолкни несчастных к пропасти! — закончил он и с мольбой в глазах обратил свой взор к девушке.
Лицо Андэль осветилось счастливой улыбкой. Возжелав того же, она продолжила древний обряд, воздев руки к небу:
— Великая Хомея, родительница наша! Даруй нам мгновения счастья!
И длилась ночь бесконечно. И играло на лицах безумцев сияние Хомеи. И сгорали сердца, сжигаемые огнем. И терялся ДозирЭ, в первый раз исполняя волю природы. И смеялась Андэль, и шептала ему на ухо подсказку. А вокруг, искрясь алмазами, кружила звездная пыль.
Глава 4. Из-за Темного океана
Два года назад, в трех тысячах итэм от Авидронии, на острове Нозинги, личные жрецы Фатахиллы совершали обряд жертвоприношения:
— О, сердце наше, Громоподобный Фатахилла! Интол всех интолов странствующих племен флатонов и народов Темного океана! Ты — глаза наши, голос наш, мысли наши! Мудрость тысячелетий на твоих устах. Падаем ниц перед щедрой Хомеей, матерью твоей, дабы даровала тебе в борьбе с врагами победу! — Жрецы закончили молитву, и помощники подвели к жертвенному месту два десятка одногорбых верблюдов. Брызнула кровь из-под ножей — несчастные дромадеры пали замертво. Теперь Хомея будет довольна.
Фатахилла первым опустил голову, оторвав взгляд от дымчатого диска Хомеи, и поднялся с колен. На полах своей меховой мантии он заметил несколько капель «священной» верблюжьей крови и поморщился. Флатоны без войны скоро превратятся в робких землепашцев и травоедов. Во времена правления отца в жертву приносили по нескольку тысяч человек. В крови купались, точно в океане. Он, Фатахилла, был тогда ребенком, но хорошо запомнил бурые лужи, в которых увязал по щиколотку. А сейчас? Воинственных флатонов умиротворяет кровь нескольких жалких верблюдов!
Вслед за Фатахиллой встали с колен прочие интолы, принцы и вожди. Все они были флатонами, все с одинаково бледными лицами. Следуя за предводителем на почтенном расстоянии, они поднялись на холм, где расселись на мягких шкурах и получили от полуобнаженных рабынь вино и угощения.
Фатахилла водрузил на голову шарпер — высокий головной убор, обтянутый крокодиловой кожей, и воссел на свой походный трон, который еще называли Синим троном, поскольку он был отлит из паладиума и украшен крупными драгоценными камнями голубого и синего цвета. Многочисленная охрана, высокорослые и крутоплечие воины, тут же обступила его двойным кольцом. Громоподобный, как вот уже тридцать лет величали Фатахиллу, с высоты взгорья оглядел равнину, которая простиралась внизу. Там, насколько хватало глаз, тянулась бурая степь, чуть подернутая синевой низкорослого кустарника. Кое-где она была изрезана оврагами и дождевыми промоинами, а на линии горизонта виднелась цепь горных вершин.
Слева от Фатахиллы, в пятистах мерах, начиналась линия мощных укреплений. Глубокие рвы, ряды деревянного частокола с острыми железными наконечниками и прямоугольные водоемы, между которыми оставили лишь узкие проходы, были расположены перед высокой насыпью. На гребне вала возвышалась каменная стена с высоким парапетом, множеством узких бойниц и чередой круглых башен. Стена прямой линией тянулась на несколько тысяч шагов и внезапно обрывалась.
Фатахилла подал знак, подзывая к себе Бузилл Арагосту — Первого Принца флатонов, и все расступились, пропуская знатного военачальника. Бузилл Арагоста приблизился к трону и в почтении склонил голову.
— Начинай, и пусть Хомея благосклонно примет души тех, кто сегодня погибнет! — приказал Фатахилла. Воин поклонился, готовый исполнить волю своего повелителя.
