Кэйтлин Кирнан - Беовульф
— Ну-ну, — процедил Унферт, не разжимая зубов, и тут же протяжно зевнул. — Побил окаянных. Сколько их было-то? Двадцать?
— Три, как я и сказал. Не окажешь ли ты мне чести, сообщив, с кем я беседую?
Унферт пожал плечами и вернул пустую чашу рабу.
— Я Унферт, сын Эгглафа, сына...
— Унферт? — как бы не веря своим ушам переспросил Беовульф и повернулся к своим танам. — Унферт, сын Эгглафа. Это имя пересекло моря. Я знаю его.
Унферт гордо, но несколько неуверенно задрал подбородок.
— Говорят о тебе, что умен ты. Не мудр, но хитер и сообразителен. И еще рассказывают, что убил ты своих братьев, застав их в постели с собственной матерью. В Гаутланде зовут тебя Унферт-братоубийца.
Глаза Унферта загорелись ненавистью, он бросился на Беовульфа, но гаут ловко отступил, увернулся, и нападающий, оступившись, рухнул на пол. Беовульф присел рядом с ним, ухмыляясь.
— Скажу я тебе правду, Унферт-братоубийца. Будь твое сердце таким же сильным и яростным, как слова твои, не отважился бы Грендель разбойничать в ваших краях, не убивал бы безнаказанно. Но сегодня... друг... сегодня все будет иначе. Сегодня его будет ждать гаут. Не такая овца, как ты.
Несколько данских танов, увидев, как рухнул ближайший советник короля, выхватили мечи. Гауты тоже схватились за оружие.
— Молодец! — крикнул тут король Хродгар. — Отличный боевой дух, друг Беовульф! — И король захлопал в ладоши. Видя воодушевление короля, таны обеих сторон тут же замерли, успокоились, оружие вернулось в ножны.
— Да, — продолжил король. — Как раз то, что нужно для победы. Убей для меня этого Гренделя. И пора нам выпить в честь грядущего подвига.
Каин, раб Унферта, помог хозяину подняться и принялся чистить его одежду.
— Пошел вон! — гаркнул на него Унферт и грубо отпихнул парня.
Беовульф победно улыбнулся, все еще глядя на Унферта, и положил руку на плечо старого Хродгара.
— Да, государь, буду я пить и веселиться, и после этого покажу этому вашему Гренделю, как гауты бьются с врагами. Как они убивают. И когда взойдет солнце, даны не будут больше опасаться болотных демонов.
Видя уверенность Беовульфа и слыша его заверения, собравшиеся в пиршественном зале оживились. Скоро в Хеороте закипел обычный пир, со смехом, песнями, шумом, гомоном, весельем.
— Государь мой, — обратилась к Хродгару королева Вальхтеов, поднося ему большую чашу меда, — выпей вволю, насладись плодами нашей земли. И знай, как дорог ты всем нам.
Король осушил чашу, Вальхтеов вновь наполнила ее и передала Хельминг, деве из окружения своего. И та пошла по рядам, предлагая чашу всем, данам и гаутам, воинам и дамам. Лишь Унферт отказался отпить из чаши. Наконец, Хельминг подошла к Беовульфу и обратилась к нему со словом привета и благодарности. Внимал ей Беовульф и любовался красою девы. Выпив мед, вернул чашу и поклонился Хродгару и супруге его.
— Оставив дом и пустившись в море с моими людьми, поставил я себе лишь одну цель: помочь вашему народу или умереть. Сейчас я еще раз клянусь перед вами, что цели своей достигну. Убью Гренделя и докажу свою доблесть или же окончу свой путь земной в Хеороте.
Вальхтеов улыбнулась ему, поднялась с кресла, оставила трон и проследовала в угол, где сидели музыканты. Один из них поднялся, уступил королеве место за арфой. И вот ее длинные пальцы тронули струны, она завела балладу прежних лет, несложную меланхолическую мелодию, повесть о великих свершениях и великих потерях.
Хродгар, с улыбкой глядя на жену, указал па нее Беовульфу:
— Просто чудо, правда?
— О, конечно, — ответил Беовульф. — Я ничего подобного за всю жизнь не видел.
Ему показалось, что на глазах короля сверкали слезы. Беовульф поднял чашу за здравие королевы, которая увидела его жест и кивнула ему от арфы. И почудилось Беовульфу, что в глазах ее не одна лишь вежливая благодарность, но что-то очень похожее на желание и приглашение. Но если Хродгар и видел то же самое, то он этого ничем не выдал, но приказал Унферту уступить свое место Беовульфу. Король сам подтащил стул Унферта поближе к своему креслу и усадил в него гаута. Он отослал куда-то своего герольда, и Вульфгар скоро вернулся с резной деревянной шкатулкой.
— Беовульф, сын Эггтеова, — обратился Хродгар к гауту. — Хочу тебе показать одну вещицу. — С этими словами король открыл шкатулку, и перед глазами их предстал золотой рог. — Вот еще одно из моих чудес. — Король вынул рог из вместилища и вручил Беовульфу.
— Потрясающе! — только и произнес Беовульф, восхищаясь блеском золота и драгоценных камней на его поверхности.
— Да, вещь редчайшая. Гордость моей сокровищницы. Давно я его получил, после битвы со старым Фафниром1, драконом Северных болот. Чуть жизни не лишился. — Он пригнулся к Беовульфу, громко и жарко зашептал:— Есть на горле драконьем мягкое местечко, ты знаешь... — Хродгар ткнул пальцем в собственное горло, затем в большой рубин, вставленный в горло золотого дракона на роге. — Надо в него попасть ножом или кинжалом... иначе эту гадость не убить. Сколько народу погибло, стараясь эту вещицу заполучить...
— Что ж, их можно понять. — Беовульф вернул рог Хродгару.
— Разделаешься с Гренделем — рог этот твой.
— Большая честь, государь.
— Честь по достоинству. Никакая награда не будет слишком велика за столь грандиозный подвиг.
Но Беовульф уже забыл про короля и рог, вслушиваясь в голос королевы Вальхтеов. Впервые с начала своего путешествия он почувствовал в глубине души тягостное сомнение. Может, и не победой закончится его противостояние Гренделю, может, смерть настигнет его в стенах Хеорота. Глядя на Вальхтеов, слушая ее, понял он, что рог — не единственное сокровище, которым обладал Хродгар. Вот она завершила балладу, арфист вернулся к своему инструменту. Беовульф одним прыжком оказался на столе. Ощущая на себе взгляд королевы, он принял от одного из своих танов кубок и поднял сосуд над головой.
— Государь! Государыня! Народ Хеорота! — зычно возглазил он, и все взгляды притянулись к нему, все внимали его словам. — Сегодня мы, я и мои таны, увековечимся своею доблестью во славе или канем в забвение, заслужим жизнь вечную либо смерть и презрение.
Зал взорвался приветственными возгласами, а Беовульф видел лишь глаза королевы Вальхтеов. Она улыбнулась, но в глазах ее читались неуверенность и печаль. Еще мгновение, и она отвела взгляд.
