Девид Мэйсон - Череп колдуна
Ларр хмыкнул:
— Попытайся, кок. И расскажи мне, что увидишь, ладно? И пусть это будет между нами. Здесь только мы и старина Нож, который никому ничего не сможет сказать. А? — Он шутливо ткнул Ножа под ребра. — И он не научился писать до того, как ему выдернули язык за то, что слишком много говорил, верно, Нож?
Чернобородый издал гортанный звук, выражающий согласие. Ларр откинулся назад и снова закрыл глаза, а Чам продолжал резать овощи. Только теперь глаза старого кока вспыхивали при каждом взмахе ножа.
Чам воплощал идеи сразу или никогда. Ему удалось осуществить свой замысел в тот же день, когда Оуэн, Кайтай и Зельза расположились отдохнуть на шканцах у мостика. Оуэн достал свою маленькую арфу и наигрывал какую-то ненавязчивую мелодию. Пел он не очень хорошо, но слушателей захватила старинная баллада, которую он помнил со времен детства и теперь пел негромко, на древнем языке марионцев. Зельза сидела и слушала, а Кайтай облокотился на перила палубы и смотрел в море.
Тем временем Чам рылся в каюте. Если бы кто-то и застал его там, он мог сказать, что занимается уборкой.
Чам был полон энтузиазма, хотя ему и не хватало опытности в воровских делах. Тем не менее шкатулка, стоявшая в бюро, даже не была спрятана. Он заметил там же бумажный свиток, но Чам не умел читать, и к тому же он успел уже позабыть идею Ларра о карте сокровищ. Все, что оставалось в затуманенном старом мозгу Чама, была смутная мысль о золоте. Имея много золота, можно купить много вина. Он подумал, что этого золота ему бы хватило надолго.
Он приподнял шкатулку, пытаясь оценить добычу на вес. «Тяжела, — подумал он, — наверное, полна кругленьких монеток…» Вдруг снаружи послышался шум, и он быстро завернул шкатулку в одеяло, которое сорвал с койки.
Он на руках выволок укрытую шкатулку из каюты и затрусил со своей ношей дальше по палубе. «Одеяло надо проветрить, — сказал он себе. — Это я отвечу, если спросят».
Но никто не спросил.
Матросы спали на полубаке, с подветренной стороны. Обычно они укладывались в ряд, заворачиваясь в одеяла или в темную от старости парусину. Там невозможно было найти место, чтобы рассмотреть добычу, но, когда прогорела крохотная керосиновая лампа, подвешенная сверху на брусе, на полубаке воцарилась полная темнота. Чам мог бы что-то разглядеть в слабых лучах пробивавшегося в люк лунного света, но он предпочел исследовать содержимое шкатулки на ощупь. Там наверняка золото, и он спрячет его в своем одеяле, а шкатулку поставит на место, и никто ничего не узнает. Так подумал Чам и подавил ликующий смешок.
Поутру Чама нашел матрос по кличке Нож. Старик лежал под скомканным одеялом, костлявой рукой прижимая к себе закрытую шкатулку, так, что виден был только ее уголок. Одеяло было темным и заскорузлым, и струйка крови протекла по палубе. Нож приподнял край одеяла и посмотрел внутрь. Он отшатнулся и быстро снова накрыл то, что было скрыто. Больше на полубаке никого не было — Нож быстро нагнулся и схватил шкатулку, после чего поспешил к своему спальному месту, где и открыл ее. Затем он вышел на палубу и отыскал капитана.
Через несколько минут Ларр втолковывал сонному Оуэну.
— Он без головы, — говорил Ларр, и пот каплями выступал у него на лице. — Нет не только головы, но и других частей тела. Как будто… будто он съеден заживо. И при этом совсем без шума, так говорят остальные… что это? Что это у нас на судне, сэр?
Оуэн пошел посмотреть и вернулся назад. Его тошнило. Зельза стояла в дверях каюты, а Кайтай заглянул ей через плечо с палубы.
— Может, лучше ты взглянешь, Кайтай, — предложил Оуэн, — если твой желудок в состоянии выдержать это. Что бы это ни было, это не слишком аппетитно, друг. — Зельза двинулась было за Кайтаем, но Оуэн выбросил вперед руку, пытаясь остановить ее. — Нет, тебе нельзя.
— Я видала вещи, от которых твоя борода вмиг поседела бы, гахьо, — скривившись, ответила цыганка. Затем она опустила взгляд на его руку, державшую ее за локоть. — И все же это первый раз, когда ты дотронулся до меня.
Оуэн, сжав губы, убрал руку.
— Иди и посмотри, если ты так этого хочешь, — ледяным тоном ответил он. Он пошел в каюту и тяжело опустился на стул.
Через минуту вернулись Зельза и Кайтай. Оба они были явно потрясены. Слышно было, как снаружи испуганно шумят матросы, столпившиеся у грот-мачты, — ни у кого из них не хватало мужества вернуться на спальные места.
— Во всем этом чувствуется какая-то мощная злая сила, — заговорил Кайтай. — Не знаю, что убило старика, но это было что-то весьма необычное. Это не могло быть… Может, огромная крыса. Нет… — Он покачал головой.
— Я знаю, как выглядят отпечатки человечьих зубов, — заявила Зельза, — я видела эти отпечатки.
— Человек? — нахмурился Оуэн.
— Кто-то из команды… — Кайтай взглянул на Зельзу, — может, оборотень. Человек-зверь. Такие встречались среди моего народа.
— Ни у кого из команды нет этих признаков, — тихо ответила цыганка. — Когда мы шли назад, я посмотрела их руки. У этой болезни есть свой знак, желтолицый.
Все трое переглянулись.
— Один из нас?.. — спросил Оуэн.
— Нет, и на наших ладонях этого нет, — сказала Зельза. — На этом корабле завелся демон.
— Господин Оуэн! — послышался снаружи голос Ларра. Оуэн встал и распахнул дверь. Ларр стоял немного впереди сбившихся в кучу матросов, угрюмо глядя в сторону полубака. Он опирался на абордажную пику, сжав ее так, что суставы его пальцев на рукоятке побелели.
— Господин Оуэн, — снова выкрикнул Ларр, — мы боимся.
С минуту Оуэн смотрел на него из-под нахмуренных бровей, а потом хрипло рассмеялся.
— Я тоже боюсь, капитан, — ответил он, продолжая улыбаться, — но вот чего бояться — я не знаю. Назови имя демона, и мы призовем его к ответу. Что убило кока?
— Верно. — Один матрос, посмелее, выступил вперед и встал рядом с Ларром. — Что убило старого пьяницу и съело его как селедку?
— Кто-то из вас, — раздался обвинительный голос из гущи матросов.
— Мы полагаем, господин, что это сделал один из вас, — ухмыляясь, заявил Ларр. — Слуга чернокнижного дьявола, Мирдина Велиса. Вы говорили, что везете его письмо, в то время как всякий знает, что этот посланец ада способен превратиться в птичку и лететь, куда пожелает, и сам отнести все свои письма. Вы не курьеры Мирдина Велиса. Вы — его охотники. И охотитесь вы за человеческим мозгом и кровью.
За спиной Оуэна, как колокольчик, зазвенел смех Зельзы.
— Дурак, — сказала она Ларру.
— Это могла сделать и ты, ведьма, — темнея от ярости, закричал Ларр. — Ведьмы! Я вас знаю! Тянут соки из мужчин, а в постель не идут ни с кем: боятся потерять колдовскую силу! Ты ведь проводишь ночи в одиночестве все время, пока мы плывем, не правда ли, ведьма? Ни один из этих великолепных господ не удостоился попробовать твоего роскошного тела, верно ведь? А почему — если в этом нет колдовства? — Он обернулся к матросам, указывая на Зельзу абордажной пикой. — Кто из вас способен поверить в то, что такой лакомый кусочек можно оставить нераспробованным, если тут нет злого умысла?
