Светлана Багдерина - Герои не умирают
Легкая пощечина отбросила мальчика на его друга, и оба повалились в сухую траву странно безмолвной кучей-малой.
— Так это ты, — с сожалением покачал головой Фалько, делая шаг к ним. — Парень с больным дядей… А еще ты подсматривал за нами в саду у герцога. Забавно карты тасуются… Расколоть два ореха одним ударом — кажется, так у вас говорят?
— Отпустите… — больше не веря в то, что просил, еле слышно пискнул Аник.
Фалько пожал плечами, и меч в его руке блеснул в скудном лунном свете.
— Простите, ребята, — голос его прозвучал неожиданно глухо и устало. — Мне вправду очень жаль.
— Убийца! — выплюнул Найз, не понимая внезапного отклика и ненавидя себя за это, но больше всего ненавидя Тигра, будто и в этом была его вина. Но тот, не слыша — или предпочитая не слышать — тихо продолжал:
— Вам не повезло. Если бы дело не касалось безопасности Гельтании, я сделал бы вид, что никого не видел — в обмен на ваше обещание делать такой же вид до конца своих дней. Ну или моих, что почти так же хорошо. Но сейчас вы стали свидетелями того, что должны знать лишь два человека. И эти двое — не вы.
— Мы не расскажем! Почему вы нам не верите?! — жалобно всхлипнул Аник.
— Я не верю никому, и вам бы посоветовал на будущее то же самое… если бы имелся смысл. И будущее, конечно.
Пальцы на рукояти меча дрогнули, но тут же снова замерли, словно лишь перехватывались поудобнее, и Найз вдруг с непереносимой ясностью понял, что умрет сейчас. — и не в игре, как умирал десятки раз, а по-настоящему, навсегда. Если бы перехваченное эмоциями горло не отказалось выпустить хотя бы звук, он бы обязательно закричал, позвал на помощь, крикнул Тигру, как он его презирает и ненавидит, или просто заплакал… Но голоса не было, сил бежать не было, и единственное, что ему оставалось — молча смотреть в глаза надвигающейся смерти, угрюмо и зло.
— Простите, — медленно и хрипло повторил Фалько, словно в душе воевал с демонами своими.
Меч свистнул, описывая короткую дугу, рассек рубашку на плече мальчика…
И опустился.
Найз растерянно уставился на прореху, ожидая, что вот-вот покажется кровь и удивляясь, отчего не чувствует боли… Но боли не было. И крови не было. Не было даже царапины.
«Промахнулся? Или пожалел? Но он сам сказал, что не может оставить нас в живых! Как тех, в беседке!»
— Найз?.. — дрожащие пальцы друга вцепились в его плечо. — Найз?.. Ты не помер?..
Мальчик, до конца не веря, что жив, остервенело замотал головой, потом кивнул, потом снова затряс: «Да, не помер» или «Нет, не помер» — как правильно ответить? Но ответа, кажется, больше не требовалось. Аник, не дожидаясь, вскочил на ноги и умоляюще приложил руки к груди:
— Мы правда никому не скажем, дяденька! Никогда! Клянусь Святым Всемилостивым Раделем, душой и телом, до гроба, навеки и дальше! Найз, клянись! — костлявое колено ткнуло Найза в спину. — Клянись скорее!
Но не успел тот и рта раскрыть, как краешек небосвода на западе неожиданно засветился лимонно-желтым, обрывая невысказанное и приковывая взгляды. Через пару секунд загадочное сияние пропало так же резко, как и возникло. Гардекор нахмурился, мальчишки удивленно переглянулись — и тут по самому горизонту, еле видные из-за холмов, заскакали бледно-сиреневые сполохи.
— Что это? — Фалько вопросительно прищурился на пацанов.
— Зарницы? Салюты? — неуверенно предположил Аник.
— С-салюты… н-не такие. Яркие. Как з-звезды сыплются. А с-сиреневых зарниц не бывает, — хрипло, словно заговорил впервые за несколько дней, выдохнул Найз, и закашлялся.
— Салюты не такие… — задумчивым эхом повторил гардекор, сжимая и разжимая пальцы на рукояти меча, точно в сомнении — и вдруг преобразился.
Из воплощения нерешительности он превратился в хищника — стремительного, грациозного и уверенного. Отправив меч в ножны, он подбежал к брошенному чуть ранее телу, подхватил его и быстро поволок куда-то во мрак. Через минуту вернулся один, напряженный, как дуга арбалета, и зыркнув на мальчишек, зловеще прорычал:
— Если кто-то в городе проведаеnbsp;т о том, что случилось сегодня ночью — у герцога или здесь, я знаю, кого и где искать!
И не успели друзья сказать ни слова, как он развернулся и бросился прочь.
— Хвала Раделелю Всемилостивому Доброму Всемогущему… Найз… он псих… он настоящий убийца… — оседая на землю, всхлипнул Аник, но тут же встрепенулся: неискоренимое любопытство детства брало верх над пережитым ужасом: — Найз, кто это был? Ты его знаешь? Где ты его… Найз, постой, ты куда?!
— За ним! — бросил на ходу мальчишка, стряхивая с запястий веревки.
— Зачем?! Он убьет тебя!!!
Но друг его, не отвечая — ибо не мог объяснить даже самому себе, зачем бежал за самым ненавистным человеком на земле — уже несся по еле видной тропинке к воротам рудника.
Когда он догнал гардекора, то увидел карету, запряженную четверкой широкогрудых вороных. Правда, в упряжке их оставалось только трое: на его глазах Тигр вскочил на четвертого, с обрезанными постромками.
— Я с вами!!! — Найз бросился наперерез и, видя, что всадник делает маневр, чтобы объехать его, отчаянно выкрикнул: — Я знаю, как доехать через холмы до Летнего дворца! Мы туда работать бегаем!
Ни говоря ни слова, гардекор ловко наклонился, ухватил мальчика за шкирку, поднял одним рывком и водрузил перед собой.
— Найз!!! Я с тобой!!! — донесся сзади вопль Аника. — Стой!!!
К удивлению Найза, Тигр хмыкнул под нос: «Няньку нашли…» — и повторил трюк с ловлей проводника за воротник — только опустил у себя за спиной.
— Держитесь, за что можете, — коротко приказал он. — Поскачем быстро.
— Но ведь темно! — воскликнул Найз.
— Значит, нам повезет, и мы заблудимся или сломаем шеи, — хмыкнул Фалько и ударил кобылу пятками в бока. — Пошла, хорошая!..
* * *Сначала лошадь рысила по еле заметной тропе, которую, как думали песчаные воробьи, кроме них никто не знал. Потом, когда до дворца оставалось совсем немного, рысь замедлилась до шага.
— Куда теперь? — было первыми словами гардекора с тех пор, как они покинули рудник.
Найз судорожно хватанул ртом воздух и засипел в такт лошадиной поступи, изо всех оставшихся сил жалея, что никто ему раньше не сказал всю правду о верховой езде:
— Ле…вее… На… тот… кипарис… держать… Дорога… там… Ворота… дальше…
Фалько молча пришпорил кобылу. Мальчишка охнул, и страдальческим эхом из-за спины гардекора отозвался его друг.
На дорогу, ведущую к задним воротам, они выехали минуты через три и тут же остановились. Лошадь устало склонила голову, тяжело дыша и поводя боками.
