Энгус Уэллс - На путях преисподней
Кедрин рассмеялся и соскочил с подоконника, чтобы поднять свой.
— За Три Королевства, Ярл. За будущее Королевств.
— Да, — Ярл улыбнулся в ответ и кивнул. — За Три Королевства.
Кедрин жадно осушил кубок. Самое тяжелое осталось позади. Было уже далеко за полночь. Он внезапно почувствовал, что язык отяжелел: почти весь вечер он говорил, отстаивая свое предложение, ценой немалых усилий добиваясь согласия от одного за другим — пока не остался только Ярл, самый несговорчивый.
Теперь, похоже, он переубедил и властителя Кеша. Оставалось уладить только мелкие практические вопросы. Он вытянулся, размял мышцы, которые почему-то затекли, и устроился на стуле. Уинетт поймала его взгляд, нежно улыбнулась, и он ответил улыбкой.
— Так когда состоится коронация?
Вопрос Ярла оторвал его от созерцания отсветов, пляшущих в волосах Уинетт. Кедрин пожал плечами. Сейчас он бы предпочел удалиться и отправиться с женой постель, а не тратить время на новые прения.
— Как ты думаешь? — осторожно спросил он.
— Чем скорее, тем лучше, — кешит, казалось, совершенно не устал.
— Но коронация потребует подготовки, — вмешался Бедир. — Думаю, будет разумней, если Кедрин объявит о создании совета в присутствии высшей знати Королевств. А чтобы собрать их всех, нужно время.
— Они и образуют совет, — кивнул Кедрин. — Хотя бы на первых порах. Так что действительно лучше, чтобы все собрались здесь.
— На первых порах? — переспросил Ярл.
Кедрин кивнул. Он надеялся, что его слова не породят новых споров.
— Нет причин ограничивать доступ в совет благородством происхождения. Когда он будет образован, не вижу причин не допустить туда и простолюдинов.
Ярл бросил на Кедрина долгий взгляд. Затем, к изумлению юноши, кивнул и проговорил:
— Почему бы и нет? Если уж мы решили порвать со стариной, так пойдем до конца.
— Медри можно отправить уже завтра, — Бедир взглянул в окно. Луна опустилась к самому горизонту.
— Сегодня, — поправил он себя. — К ближайшему полнолунию все должны собраться здесь.
Кедрин подумал о долгих неделях своего заточения в Андуреле, проглотил комок и подавил вздох, вызвав хихиканье Браннока.
— Я согласен на любой день, который вы назначите.
— На подготовку останется совсем мало времени, — горячо проговорила Арлинне. — А надо сшить наряды, продумать увеселения… Дел предстоит немало.
В этот момент Ирла поймала взгляд сына, и ее полные губы изогнулись в сочувственной улыбке.
— Если ты согласен, Кедрин… думаю, мы с Арлинне с успехом могли бы взять это на себя.
— Предоставляю это вам, — ответил Кедрин с не меньшим пылом.
Глаза Арлинне засияли от радости: ей дали шанс себя проявить.
— Да будет так, — от глаз Бедира не укрылось облегчение, которое эти слова вызвали у сына. — А теперь… полагаю, с нас пока хватит. Не пора ли в постель?
Кедрин жадно кивнул и тут же услыхал покашливание Уинетт. Он торопливо обернулся к жене и вопросительно посмотрел не нее.
— Есть еще одно дело, которое мы должны решить как можно скорее, — проговорила она. — Речь о моей сестре.
— Об Эшривели? — лицо Кедрина выразило растерянность. Об Эшривели он совсем позабыл.
— Да, — подтвердила Уинетт. На ее прелестные черты легла тень. — Она по-прежнему намерена искать покоя в Эстреване. Но для этого ей требуется разрешение короля.
— Считай, что оно получено, — провозгласил Кедрин. — Или будет получено после коронации.
— И свита, — добавила Уинетт.
Кедрин с трудом удержался, чтобы не рассмеяться: из-за всех этих споров у него из головы вылетели и сестра жены, и обещания, которые он ей дал.
— Она ее получит, — повторил он. — Именно такую, какая подобает сестре королевы. Сестра Бетани, если я не ошибаюсь, существует обычай, по которому король должен испросить благословения в Эстреване?
Бетани склонила голову. Свет блеснул в ее серебряных прядях.
— Такой обычай есть, — сказала она, — хотя он не всегда соблюдается.
— Мы не собираемся порывать со всем, что повелось от века, — объявил Кедрин. — После коронации и образования совета мы с Уинетт отправимся в Священный город. А заодно проводим Эшривель.
Ярл открыл рот, дабы выразить несогласие. Но прежде чем он успел заговорить, Бетани произнесла:
— Превосходная мысль. Пусть все народы Трех Королевств увидят, что Эстреван одобряет и ваше восшествие на престол, и образование совета, и готов поддерживать вас во всем.
Ярл, так и не высказавшись, нехотя хмыкнул, давая понять, что сдается.
— Я передам ей, — промолвила Уинетт, вся сияя.
— Теперь мы можем идти? — спросил Кедрин.
Одобрительный хор был ему ответом, после чего все поднялись и разошлись по своим комнатам.
Покои Кедрина и его возлюбленной были ближе всего. У двери супруги простились с остальными. Огонь в низком очаге догорал, но в помещении было еще тепло. Внезапно Кедрин почувствовал, как накатила усталость. Он еще ни разу так не уставал со дня сражения с Тозом. И в то же время он был доволен: все удалось на славу. Юноша пересек полутемный покой и вошел в спальню. Две толстые свечи в хрустальных сосудах наполняли помещение чудесным запахом. Их мягкий свет падал на постель, столь желанную для супругов. Луна за окном почти зашла, тьма на небе сгустилась до предельной черноты, которая предшествует рассвету.
Кедрин потянул застежки рубахи и небрежно бросил ее на стул, а сам свалился на постель и склонился, чтобы расшнуровать обувь.
Уинетт развязала все завязки на платье, и шелк соскользнул по ее бедрам. Его шуршание привлекло взгляд Кедрина, и на миг он замер. Уинетт нимало не смутилась. Она игриво роняла одежду где придется, то и дело поднимая руки к прическе и освобождая все новые пряди. С каждым движением ее прелестная грудь представала в ином ракурсе. У Кедрина перехватило дыхание, он был не в состоянии отвести глаз от обольстительных изгибов ее тела.
Наконец Уинетт встряхнула головой, и волосы золотыми волнами укутали ее светлые плечи. Ее супруг стащил обувь, швырнул ее в сторону, повозился немного с завязками штанов, спотыкаясь, выбрался из них, и наконец стащил через голову нижнюю рубаху.
— Для того, кто хвастает полным неумением вести переговоры, ты был исключительно красноречив, — проговорила она. В это время Кедрин, запутавшись ногами в сброшенных штанах, свалился набок, одновременно пытаясь вытащить голову из ворота рубахи. Не успев освободиться, он мог ответить лишь глухим мычанием. Наконец он отпихнул надоевшие тряпки и, ухмыляясь, откатился дальше в постели.
