Танит Ли - Попутчики
— Тогда скажи мне, как от нее избавиться, отец! Разве здесь.., в церкви?
— Нет! Ради всего святого, не здесь.., и нигде на старой дороге! Ее построили древние люди темного времени. Она бы притянула зло и силы зла, как высокие деревья притягивают молнию. Попытайся продержаться до Венки! В полумиле от города эта дорога кончается. А в Венке есть большая церковь со святыми реликвиями… Возможно; там ты найдешь помощь.
— Всего лишь, возможно, — вымолвил Хейвор. — А до Венки три дня конного пути? Что произойдет, если я просто оставлю кубок в Арносе, в сточной канаве или перед какой-нибудь закрытой дверью?
Бледные черты лица священника сразу стали жестче.
— Тогда ты навлечешь на невинных проклятие, которое навлекла на тебя алчность! Где бы ни спрятал ты это золото, это место будет осквернено во веки веков. Кроме того сброд, который тебя преследует, чует тебя. Только сильные слова и сильная воля еще способны спасти тебя. Возможно, в Венке…
— А, возможно, и нет, — добавил Хейвор. Внутри его, казалось, зазвенел, а затем замолчал колокол.
— Совершенно верно, — ответил священник и опустил взгляд.
Хейвор поднял мешок. Золотой блеск опустился туда и лишил помещение своих лучей.
— Глупец, вот кто ты! — священник разом вышел из себя. — Неужели ты никогда не слышал историй, которые рассказывают о черном Маге и его отродье? Этот бокал, до краев наполненный кровью, Служил при его греховных мессах для принесения жертв гнуснейшим, отвратительнейшим из всех… — далее он не говорил. Когда Хейвор достиг двери, священник тихо добавил:
— Ты имеешь знак Святого Круга на своем мече, чужак?
— Да, — ответил Хейвор. — Но он мало полезен, так как я не верю в него. Прощайте, отец, спасибо за совет!
Священник поклонился и скоро услышал цокот копыт на улице. Но дыхание смерти долго не хотело выветриваться из маленькой комнаты.
Круглое красное солнце стояло совсем низко. Хейвор иногда видел его между крышами, пока ехал по извилистым улочкам Арноса.
Мешок казался тяжелее, словно кубок приобрел больше веса, словно смерть двух человек легла грузом в зияющем черном отверстии. Возможно, и его собственная гибель, которой он явно не мог уже избежать.
Какой же будет его смерть?
Ключом к душе Качиля были суеверие и страх, к душе Фелуче — честолюбие и чувственность. С чем они подступятся к нему?
Я могу выехать из города, думал он, сесть на краю дороги и ждать ночи. Ждать своих преследователей. Просто. Легче всего. Тем не менее, при всех обстоятельствах он вел себя как животное, еще чуявшее возможность бегства.
У ближайшего угла стоял старик, вылавливавший отбросы из стока.
Хейвор окликнул его. Когда старик обернулся, Хейвор увидел, что тот был слеп. Его бросило в дрожь от этой картины. Он встретил за последнее время слишком много ущербных и искалеченных, они казались частью тьмы, которая сжималась вокруг него.
— Ты знаешь в Арносе знахаря или собирателя трав? Старик склонил голову набок.
— Собирателя трав, — сказал он, немного подумав. — В крайнем доме у южных ворот.
Когда Хейвор хотел тронуться дальше, человек резким голосом крикнул ему вслед:
— Милостыни! Есть ли у вас монетка, сударь, без которой вы можете обойтись?
— Конечно, — ответил Хейвор. — Но со мной кубок из Авиллиды. Ты все еще хочешь моих денег?
Он не получил ответа, а когда повернулся, то увидел, что старик, нащупывая дорогу, торопился прочь, как ослепленная светом дня мокрица, которую обнаруживают под камнями.
Горькая улыбка заиграла на губах Хейвора. Он вез с собой огромное сокровище, но был застрахован от разбойников лучше, чем любой торговец с парой жалких медных монет.
Дома у Южных ворот плотно прижимались к валу — жалкие лачуги с крохотными окошками и затхлой вонью бедняцкого квартала. Домишко торговца травами был сооружен из бурого рассыпчатого кирпича, как и все здешние строения, однако над притолкой, как знак его промысла, висела цепочка из нанизанных на бечевку крысиных черепов.
Хейвор привязал лошадей к столбу перед домом. Входная дверь была вынесена глубоко внутрь. Хейвор помедлил. Мутное зеленое оконце было такое маленькое, что в нем нельзя было ничего разглядеть, однако из щелей и трещин стен просачивался причудливый запах, смесь из растений, гнили. Компоста и сена, острый и затхлый одновременно.
Хейвор постучал рукавом кольчуги. Казалось, от этого звука содрогнулся весь дом. Вначале никаких признаков жизни не обнаруживалось, но затем за волнистым зеленым стеклом мелькнула тень.
— Кто там? — спросил грубый голос.
— Проезжий, который хотел бы воспользоваться твоими услугами, — ответил Хейвор.
Голос пробормотал нечто нечленораздельное. Потом возвысился снова:
— В чем же ты нуждаешься?
— Впусти меня и я объясню тебе все. Наступила долгая тишина, в то время, как существо в доме, то ли мужчина, то ли женщина, по голосу было не узнать, размышляло. Затем раздался скрежет ржавого засова, и дверь чуть приоткрылась.
Хейвор вошел в маленькую мрачную комнатку. Запах растений и корней охватил его как оглушающий туман. Лавочник был сутулым типчиком в бурой блузе, из которой торчала сморщенная черепашья голова и маленькие черепашьи лапки. Пальцы сжимали свечной огарок.
— Чего вы хотите от меня? — спросил мужчина и описал свечкой круг, который окунул комнату в мерцающую бледность. Хейвор бросил беглый взгляд на различные кучки зерен, ступки с серо-зелеными растениями и втиснутыми туда цветами, а также на ряды узких, закрытых пробками сосудов. Высоко на стене висели оленьи рога, рядом с гладко отполированными костями черепа — дьявольская картина. Через более низкую дверь в глубине сочилась чернота и погребной запах грибов.
— Ты можешь изготовить напиток, который убережет человека от сна?
Лавочник согнулся еще ниже и поднял свечу так, что ее тонкий, жесткий свет упал на лицо Хейвора.
— Напиток, который убережет от сна? Люди большей частью требуют противоположное.
— Бывают исключения.
— Возможно, вполне возможно. Снова наступила длинная пауза, и лавочник что-то тихо бормотал себе под нос. Затем спросил:
— Вам нужен напиток, чтобы подлить его другому человеку? Или чтобы совершить преступление?
— Ни то, ни другое. Я должен три-четыре ночи бодрствовать.
— А что произойдет, если вы заснете?
— Это будет означать для меня смерть, — сказал Хейвор спокойно, так же, как прежде священнику, и его снова охватило это чувство неотвратимости.
— Вы можете заплатить? — живо спросил торговец травами.
— Да.., если ты возьмешь что-то от меня.
— А отчего не взять? Здесь, в городе, я редко получаю живыми деньгами. Люди приносят тощих кур и поношенную одежду.., или обещают вещи, которые они никогда в руках не держали.
