Сергей Осипов - Ночная охотница
Минуточку. К этому перечню счастливых хлопот нужно добавить два слова: «Денис говорил». Добавить два слова, как капнуть две капли кислоты на праздничную открытку. Денис говорил, что хочет вернуться домой и взять с собой Настю. Денис говорил, что хочет подарить отцу антикварный меч. Денис говорил про визу и оформление разрешения на вывоз меча. Все это было просто словами Дениса, и когда наступило шестое сентября, то нарисованная этими словами радужная перспектива потускнела и превратилась в нечто серое, сморщенное и рассыпающееся прямо в руках, остающееся лишь едва заметной пылью на ладонях; пылью, которую остается лишь сдуть и этим отдать последнюю дань обманутым надеждам.
– Горгоны, – медленно повторил король Утер, и было что-то странное в его интонации. Ей-богу, Насте показалось, что в этом темном неприятном слове шустрой змейкой юркнула зависть, но после бокала вина разве можно быть уверенной в таких нюансах?
– Да, – кивнула Настя. – Три сестры. Денис хотел убить их. То есть ему нужна была голова одной из Горгон.
– И он использовал тебя как приманку…
Настя нахмурилась и плотнее обняла подушку:
– Не знаю. Получается, что так, хотя… Хотя я ни в чем не уверена. Вроде бы это мои воспоминания, но я им не верю до конца.
– Зачем Денису была нужна голова Горгоны?
– Чтобы отвезти ее тем людям, в подвал. Это им нужна была голова Горгоны, а что Денис получал от них взамен, я не знаю. Может быть, деньги, может быть, что-то еще. Когда он привез им голову графа Валенте, эти люди были очень недовольны, они ругали Дениса… Я так поняла, что эта голова им не пригодилась, и Денису было важно не облажаться в следующий раз.
– Важно что?
– Важно больше не делать ошибок.
– И он убил Горгону.
– Ну вообще-то… Вообще-то это я ее убила.
Она сказала это и тут же пожалела о сказанном. Бедный король Утер, его сын сбежал черт знает куда, запудрил девушке мозги, разозлил всю вампирскую аристократию и вдобавок не смог убить какую-то несчастную Горгону. С другой стороны, Настя ни за что бы не подарила кому-то другому честь убийства мерзкой твари со змеящимися волосами. Даже если бы ее очень попросили.
Утер если и расстроился, то не подал вида; тем не менее Настя постаралась подсластить пилюлю:
– Сначала Денис с ней сражался и уже почти совсем ее прибил… Но так получилось, что голову ей отрубила я, – Настя решительно махнула рукой, показывая, как именно рубила ее недрожащая рука. В принципе, к этому воспоминанию можно было тоже отнестись с подозрением, но Насте очень хотелось верить в решительные взмахи своей твердой десницы. – И Денис попросил меня срочно отвезти эту голову тем людям в подвал… – продолжила она и вдруг придумала, как ободрить Утера. – А Денис… Знаете, он, наверное, хотел сам убить остальных Горгон и поэтому остался.
– Наверное, – согласился Утер. – А вот эти люди в подвале… Кто они были такие? Зачем им были нужны эти головы?
– Не знаю, зачем это было нужно, но… – Настя поежилась, припоминая холодный мрачный подвал, в котором шныряющие по полу крысы были далеко не самым пугающими обитателями. – У них там дело было поставлено на широкую ногу.
– Как это?
– Там была стена… – Настя развела руками, показывая размеры. – И она вся была завешана рисунками, портретами…
– Портретами?
– Портретами всяких-разных… существ, – наконец подобрала она приличное слово. – Я так думаю, что они хотели собрать их всех. Страшненькая, должно быть, коллекция…
– Ты помнишь этих людей? Как они выглядели?
– Помню. Люди как люди, один – Ключник, он был типа сторожа. А второй, молодой парень, он взвесил голову Горгоны на весах и по весу заплатил мне. Почему-то испанскими дублонами. У меня все равно потом ни одной монеты не осталось…
– Их было двое?
– Их было трое, и третий, наверное, был главным. И третий…
Утер поощрительно кивнул.
– И третий был пострашнее остальных. Он был как будто… как будто не очень человек. Длинный, бледный и лысый. Похож на препода философии у нас в университете… Хотя… – задумалась Настя. – Препод, наверное, все-таки человек. А этот… А этот… Он был в каком-то балахоне… И ходил очень тихо. И ходил босиком, вот! А еще… А еще там был голос в телефонной трубке.
– Голос?
Настя рассказала про голос и про то, как она узнала, что голос этот говорил на Первоначальном языке.
– А потом я убежала оттуда, я хотела вернуться за Денисом… То есть сначала я думала, что они, из подвала, помогут мне, поедут со мной и помогут Денису. Я думала, что это его друзья. Но, во-первых, им было плевать… А во-вторых, потом они все умерли. И я поехала назад, и по дороге я увидела ее…
Настя замолчала. Вновь она не была уверена в истинности этой картинки, но память упрямо рисовала одно и то же – рыжеволосую девушку на обочине дороги. Она стоит, засунув руки в карманы куртки, и смотрит на проезжающую машину, в которой сидит Настя. И словно под воздействием этого взгляда водитель внезапно падает грудью на рулевое колесо, а мотор глохнет, и машина замирает посреди пустынной дороги. Время замирает. Мир съеживается, и Настя оказывается один на один со странной рыжеволосой девушкой, которая приветствует Настю следующими словами:
– Ну что?! Думаешь, тебе это сойдет с рук?! Так ты думала, да?!
Потом Настя оказывается на земле, а ее разум погружается во тьму. Когда она проснется, то окажется в больничной палате с зарешеченными окнами. Когда она проснется, то почувствует себя вынесенной за координаты времени и пространства.
Когда она проснется, это уже будет совсем другая история.
Вчера мы снова повстречались с королем Утером, но это было совсем не похоже на то наше первое рандеву – среди колонн и исторических реликвий. Мы просто увидели друг друга, и все. Я автоматически кивнула, а Утер, по-моему, не сделал и этого. Если он и кивнул в ответ, то сделал это очень сдержанно, практически незаметно. Как и положено королю.
Потом я подъехала на велосипеде к дверям отеля «Оверлук» и спрыгнула на землю, Утер шагал в сторону дворца, сопровождаемый личным секретарем. Мы снова ничего не сказали друг другу. Не потому, что сказать было нечего, а потому, что оба понимали – от слов все может стать еще хуже. Хотя иногда мне кажется, что хуже быть уже и не может.
– Ты снова проехала на красный свет, – ехидно замечает Иннокентий, и ему я столь же автоматически показываю средний палец. Светофоры в городе по-прежнему работают, только вот никакого уличного движения не наблюдается, поэтому красный или зеленый – без разницы. Рай для одинокой велосипедистки вроде меня. Рай, в который никого калачом не заманишь. Замечание Иннокентия напоминает о том, что совсем недавно в Лионее было уличное движение, и было оно настолько организованным, что казалось, и голуби тут летают по сигналу светофора. Это было недавно. И этого уже нет.
