Neil Gaiman - Звездная пыль
– Как по-твоему, о чем он думает? – спросил Квинтус у Секстуса.
– Размышляет, куда упал топаз и как найти его прежде других, – отозвался Секстус, вспоминая свое долгое падение на острые камни – и в вечность.
– Я, черт побери, на него рассчитываю, – сказал бывший восемьдесят первый лорд Штормфорта своим мертвым сыновьям.
Но трое еще живых совершенно ничего не слышали.
Вопросы вроде «как велика Волшебная Страна» не допускают простых и однозначных ответов.
Все-таки Волшебная Страна – не один какой-нибудь домен. И даже не конкретное государство с определенными границами. Карты Волшебной Страны не особенно достоверны, на них не стоит полагаться.
Мы говорим о королях и королевах Волшебной Страны, как, к примеру, о властителях Англии. Но Волшебная Страна куда больше Англии, больше, впрочем, и всего нашего мира – ибо с начала времен каждый уголок земли, который вытесняют с карт исследователи, убедительно доказывая, что такого места не существует, находит себе приют в Волшебной Стране. Сами понимаете, Волшебная Страна разрослась до огромных размеров, вобрав в себя земли всех ландшафтов и тварей всех видов. Например, здесь – вернее, там – есть драконы. А также грифоны, виверны, гиппогрифы, василиски и гидры. Конечно, там водятся и более привычные нам звери; например, кошки – как ласковые, так и самостоятельные, собаки – и благородные, и трусливые, а также волки и лисы, орлы и медведи.
Посреди леса, такого густого и непроходимого, что можно смело назвать его чащей, стоял маленький бревенчатый домик с тростниковой крышей. Выглядел он довольно зловеще. Снаружи в клетке на жердочке сидела маленькая желтая птичка. Она грустно нахохлилась и не пела, взъерошив выцветшие перья. В дом вела дверка, выкрашенная некогда белой краской, а теперь облупленная и грязная.
Изнутри жилище состояло из единственной комнаты, не разделенной никакими перегородками. С потолочных балок свисали копченые окорока и колбасы наряду с чучелом крокодила. В большом очаге у одной из стен, чадя, горел торф, и из трубы на крыше сочился грязный дым. Покрывала застилали три кровати: одну – большую и старинную, и две совсем плохонькие, похожие на лежанки для слуг.
В углу стояла огромная деревянная клетка, пока что пустая. Кругом валялась кухонная утварь. Окошки в домике были такими грязными, что едва пропускали свет, и все вокруг покрывал толстый слой пыли и жира.
Единственной чистой вещью в избушке оставалось зеркало из черного стекла высотой в человеческий рост, шириной с церковную дверь. Оно стояло, прислоненное к стене.
В домике жили три очень старые женщины. Они все делали по очереди – спали на большой кровати, готовили ужин, расставляли силки в лесу, чтобы ловить мелких зверьков, и носили воду из глубокого колодца за домом.
Говорили меж собой они редко и мало.
В избушке присутствовали еще три женщины, стройные, темнокожие и довольно веселые. Они обитали в чертоге с ониксовым полом и обсидиановыми колоннами, который был во много раз больше жалкой комнатки старух. Во внутренний дворик, открытый ночным небесам, заглядывали яркие звезды. Во дворике плескал фонтан: он изображал изогнувшуюся в экстазе русалку с широко открытым ртом, из которого била струя воды. Чистая черная струя, взлетая вверх, с шумом падала в озерцо внизу, разбивая на части отражения ярких звезд.
Эти три женщины и их чертог находились в черном зеркале.
Три старухи, единственные обитатели леса, звались Лилим – королевы ведьм.
Три молодые женщины в зеркале тоже носили имя Лилим, но являлись ли они наследницами старух, или отражениями их истинных «я», и существовала ли в реальности жалкая лачужка в лесу, или же непонятным образом Лилим на самом деле жили в черном чертоге с фонтаном в виде русалки и звездным внутренним двориком – никто не мог сказать с уверенностью.
В тот день одна из старух вернулась из леса, таща с собой мертвого горностая. Ведьма положила зверька на пыльную разделочную доску и взяла острый нож. Она надрезала горностаю шкуру вокруг лапок и шеи и стащила с него шкуру, как стягивают пижаму с ребенка. Ободранный трупик старуха бросила на колоду для рубки мяса.
– Кишки? – спросила она дрожащим голосом.
Самая старая и низенькая ведьма с самыми спутанными и грязными космами согласилась, раскачиваясь туда-сюда в кресле-качалке.
– Попробовать можно.
Первая карга подняла горностая за голову и разрезала тушку от шеи до самого низа. Внутренности вывалились на колоду спутанным комком – красные, пурпурные и фиолетовые, кишки и прочие органы, блестящие на пыльном дереве, как мокрые самоцветы.
– Сюда! – хрипло завизжала старуха. – Скорее, скорее!
Она осторожно поворошила внутренности ножом – и снова взвизгнула.
Ведьма, качавшаяся в кресле, вскочила на ноги. (В зеркале одна из черных женщин потянулась и поднялась с тахты.) В дверях показалась третья карга и заковыляла к товаркам так быстро, как только могла.
– Что такое? – скрипела она. – Что там?
(В черном зеркале к подругам присоединилась третья красавица, темноглазая, с маленькой упругой грудью.)
– Смотрите. – Первая старуха указала кончиком ножа.
Глаза ведьм от глубокой старости стали бесцветно-серыми. Они щурились и мигали, созерцая горностаевы кишки.
– Наконец-то, – сказала одна.
– Как раз вовремя, – согласилась другая.
– И кто же из нас отправится на поиски? – спросила третья.
Все три ведьмы зажмурились и погрузили старые руки в груду теплых внутренностей на колоде. Старушечья ладонь раскрылась.
– У меня почка.
– А у меня – печень.
Третья рука принадлежала самой старой из Лилим.
– У меня – сердце, – торжествующе заявила она.
– И как ты собираешься ехать?
– В нашей старой колеснице. А запрягу ее тем, что встречу на перекрестке.
– Годы. Тебе понадобится несколько лет. Карга кивнула.
Самая молодая ведьма – та, что явилась из лесу последней, – болезненно заковыляла к высокому облезлому шкафу с выдвижными ящиками. Из самого верхнего она вытащила ржавый железный ларчик и отнесла его сестрам. Он был перевязан тремя жилами, всякая жила затянута своим особым узелком. Три ведьмы развязали каждая свою веревку, и та, что принесла ларчик, откинула крышку.
На дне ларца мерцало что-то золотое.
– Не так уж много осталось, – вздохнула младшая Лилим, состарившаяся еще во времена, когда их древний лес покрывали морские воды.
– Тем лучше, что мы нашли новенькое, разве не так? – резко оборвала ее старшая и сунула в ларец скрюченную руку.
Золотое сияние попробовало увернуться от ее цепких пальцев, но ведьма поймала его, блестящее и трепещущее, и затолкала себе в разинутый рот.
